Елена Павлова - Укротители лимфоцитов и другие неофициальные лица
Меж тем мы уже подошли к дверям одиозного заведения и стояли плечом к плечу посреди пыльной пустынной улицы, готовые в любую минуту либо ворваться внутрь, либо рвануть прочь – по обстоятельствам.
– Жаль, что блюдо не стреляет. Давай ты ногой вышибешь дверь, а я по-русски завоплю: “Всем лежать лицом в салат!” Может, они решат, что мы русская мафия, и разбегутся? – нервно хихикнула я.
– Шутки у тебя. И потом, это в Чехии русской мафии боятся, а тут другой континент, понимать надо, – Солнечный Л. с упреком покосился на меня и в который раз судорожно перехватил блюдо поудобнее, потому что если и был у этой посудины недостаток, то он заключался в том, что, гладко отполированное, да еще для верности натертое чем-то вроде воска, оно было ужасно скользким. – Если что, беги до отеля.
– И у кого из нас шутки? – сдавленным шепотом поинтересовалась я.
Так мы и вошли, точнее, осторожно просочились в дверь – сначала Л. с блюдом под мышкой, потом я. Кабак был полон, как и всегда в это сумеречное время суток. Над баром клокотал старый телевизор, чей экран был закопчен так, что различить цвет формы игроков, метавшихся по футбольному полю, было невозможно. А может, это была не копоть, просто агрегат был черно-белым. Впрочем, для зрителей проблемы дифференциации игроков не существовало, с десяток бразильцев, стоя под экраном, вопили в десяток луженых глоток и, кажется, действительно понимали, что там к чему, а некоторые даже тыкали в отдельных игроков пальцами и очень темпераментно объясняли остальным какие-то игровые тонкости.
За барной стойкой орудовал дядечка невероятных размеров с закатанными рукавами и лицом заслуженного мясника. Когда он наливал очередную текилу, стакан для напитка целиком пропадал в огромной ручище, и до любой бутылки, которыми был уставлен стеллаж за его спиной, гигант-бармен дотягивался, не оборачиваясь, ровно с того места, где стоял. Все столики были заняты, и если бы у меня спросили в тот момент: “А что, Сашик, доводилось ли тебе когда-нибудь видеть такое количество подозрительных и опасных личностей одновременно, да еще в непосредственной близости от твоего носа?” – я, не покривив ни единым мускулом лица и не дрогнув душой, ответила бы: “Нет, не доводилось. Даже если считать фильмы с Антонио Бандерасом”.
Воздух в этой забегаловке можно было резать ножом, да и то обычный перочинный здесь не годился: с жирной смесью перегара, копоти, сигарного дыма и запаха долго и много работавших людей мог справиться разве что мачете первых покорителей бразильских джунглей. И тут я с благодарностью и тихой печалью вспомнила московский клуб “ОГИ”, научивший меня не только выживать, но и пить кофе, вести светские беседы и даже разгадывать кроссворды из “Науки и жизни” в подобных условиях. Впрочем, вряд ли здесь нашлась бы “Наука и жизнь”.
Высокое собрание смачно и звучно ело из громадных тарелок что-то невообразимого бурого цвета (кто ж знал, что так выглядит настоящая паэлья, когда для ее изготовления не экономят морепродукты), надиралось текилой, спорило, играло в раздолбанный настольный футбол, гоняло какую-то необычайно сентиментальную песню со старинного мьюзик-бокса, который выдавал приблизительно столько же чихов и покашливаний, сколько и нот. В углу о чем-то спорили и играли в подобие нард, в другом углу, кажется, играли в ножичек – или как там называется игра, демонстрирующая ловкость обращения с холодным оружием, которое со страшной скоростью втыкается в столешницу между растопыренными пальцами ладони. Словом, если вы видели фильмы про Дикий Запад, вы приблизительно представляете, о чем речь. Только нам все это свалилось на голову не в кино, а в самой что ни на есть действительности. Некоторое время мы стояли неподвижно, адаптируясь к полутьме, запаху и звуку. А потом у Л. из-под мышки выпало блюдо…
Надо сказать, что дерево бальса не только самое твердое, оно оказалось и самым звонким из всех известных мне деревьев. И когда блюдо пришло в соприкосновение с кафельным полом, заткнулся, кажется, даже телевизор и умер, икнув от ужаса, мьюзик-бокс. Все взгляды обратились к нам.
– Sakra, to je pruser[16], – констатировал сдавленным голосом интеллигент в надцатом поколении Л.
– Ото ж, – подтвердила его догадку я.
Но делать нечего, и, пока Л. догонял и подбирал скользкое блюдо, мне пришлось походкой “от бедра” проследовать к барной стойке. Пожалуй, в том, чтобы время от времени быть хрупкой голубоглазой нахалкой, есть своя прелесть. Молчаливая толпа, теснившаяся у стойки, раздалась, мне не только уступили табурет, но и очень по-джентльменски помогли на него взобраться, внимательно проследили, как я на нем усаживаюсь, и вежливо о чем-то спросили, но разобрать мне удалось только “кайперинья”. Я мотнула головой и сказала: “Кофе” – единственное слово, которое за это время научилась произносить с более или менее бразильским акцентом.
Бармен слегка удивился, но кофе налил и посмотрел на меня выжидающе. Тут подоспел Солнечный Л., бухнул на стойку свое многострадальное блюдо, все в каких-то клочках пыли и пятнах грязи, и выложил бармену напрямик, что мы разыскиваем коллегу, который иностранный доктор и который вроде бы пошел сюда ужинать, да вот потерялся.
– Эвэй, – повторял Л, размахивая руками. – Доктор маст гоу эвэй тудэй виз ас, бат хи из хиар энд диднт кам бэк. Андерстенд? Ту Рио, ту Рио![17] – в тщетной попытке объяснить необъяснимое Л. стал корежить свой практически безупречный английский так, что даже я не совсем понимала, чего он хочет. Но упоминание Рио поставило все на свои места. И бармен, который, видимо, чистосердечно полагал, что владеет английским, воскликнул: “Ноу доктор ту Рио![18]» Из дальнейшего объяснения на ломаном английском, поддерживаемом жестикуляцией и словами из родственных португальскому языков, следовало, что не знают они никакого доктора, который собирался бы в Рио или приехал бы оттуда. Более того, они вообще никакого иностранного доктора тут никогда не видели. Но вот как раз сегодня тут прощается со всеми любимец клуба Певиньо, рыбак не из этих краев. И – надо же, совпадение – он тоже едет в Рио. И мог бы нас туда подбросить или там про доктора справки навести. В общем, все, что нам нужно, потому что это милейший человек и любимец публики. Как раз сейчас он угощает всех, кто не увлечен футболом, вон там, во втором зале заведения, кайпериньей за свой счет, и если мы туда пройдем, то нам немедленно принесут паэльи, чтобы не на голодный желудок беседы вести, и вообще всячески поспособствуют укреплению дружбы народов и поискам потерявшегося коллеги. Все вокруг улыбались и подталкивали Солнечного Л. в сторону второго зала.
– Ну что, ретируемся? – шепотом спросил Л., стягивая меня с табурета.
– Погоди, может, Доктор К. и правда где-нибудь во второй комнате?
Дело принимало скверный оборот: Доктор К., который, к слову, не говорит по-португальски, бесследно пропал, до автобуса час. В общем, мы ничего не теряли, просто для очистки совести заглянув в соседний зал. И мы туда заглянули, и глаза у нас таки полезли на лоб, потому что за единственным в небольшом зале столом восседал Доктор К., а вокруг него сидели, толпились, перемещались какие-то люди, и было понятно, что это прощальная вечеринка, и посвящена она не кому иному, как нашему Доктору К.
– Певиньо, – подтолкнул нас вперед бармен, указывая на Доктора К.
Мы протолкались к столику, сели рядом с Доктором К., и тут же неизвестно откуда взявшийся официант, широко улыбаясь, поставил перед нами с Л. по тарелке с паэльей и стал быстро объяснять что-то Доктору К., деликатно указывая на нас глазами.
Доктор К. кивал, потом ответил по-португальски. Нашим с Л. глазам лезть дальше лба было некуда.
– Доктор К., – начал Л., когда официант отошел, – мы тут за вами, автобус через час.
– Ого, – Доктор К. не слишком удивленно посмотрел на часы, – а время-то летит. Да, видимо, последняя моя кашаса в Бузиосе. Жаль, хороший городишко, и люди хорошие, – с этими словами он опрокинул в себя стоявшую перед ним кашасу и громко захрустел льдом (Доктор К. многих раздражает своей привычкой сначала выпить содержимое стакана, а потом грызть лед с таким звуком, с каким лошадь ест сахар).
– А можно спросить, почему вы не признавались, что знаете португальский? – встряла я.
– А я и не знаю, – невозмутимо сказал Доктор К.
– Но вот же, вы же только что и с официантом общались, и вообще за неделю стали душой компании, потому что не душе таких вечеринок не устраивают, – поддержал меня Солнечный Л.
– Саша, – Доктор К. смерил меня взглядом, в котором было пополам жалости и снисходительности, – ну ладно Л., но уж ты-то как человек, живущий в неродной стране, должна бы знать, что для культурного общения говорить на языке страны вовсе не обязательно.
