Эрнст МУЛДАШЕВ - Матрица жизни на Земле. Том 4
Казначейству, конечно же, никакого дела до «психотерапевтического эффекта» нет. Ему, казначейству, важно, чтобы аптекари, врачи, нефтяники, газовики, банкиры и прочие служащие казну не разворовывали. Они, казначеи, понимают, что человек, имеющий право поставить на бухгалтерской бумаге свою финансовую подпись, только и хочет надуть их, казначеев, и обогатиться лично, чтобы, когда заболеет, смочь купить лекарство… по любой цене. Вот и придумывают казначеи новые и новые инструкции, которые бы смогли пресечь наконец-то воровство.
Причем у них, у казначеев, считается, что чем поганее бумага, на которой напечатана эта новая инструкция, тем она солиднее и важнее. Скоро, наверное, туалетную бумагу освоят для печатания инструкций.
Например, в казначействе существует инструкция, по которой любой счет надо оплатить обязательно в течение двух недель с момента его выписывания. А бюджетные деньги приходят… например, 29 декабря в 6 часов вечера, когда в 10 вечера заканчиваются все банковские расчеты на этот год. Куда уж тут до обязательной двухнедельной оплаты счетов! Тут бы «живу остаться», чтобы заполнить все платежные поручения и привезти их для оплаты в казначейство… без пятнадцати десять! Да и выслушать слова о том, что казначеи тоже люди и у них тоже семьи и дети есть… Сволочью себя чувствуешь последней! Даже не сволочью, а дерьмом последним! И давишь, и давишь из себя это заискивающее — «ну, пожалуйста!». «Пли-и-и-з» даже хочется сказать… для солидности. Будто бы это «плиз» спасет тебя от того, что ты себя полным дерьмом чувствуешь, которое в жиже человеческой безлико растворяется и превращается в общечеловеческое дерьмо… как будто, так и надо. А ты хочешь выглядеть хотя бы… индивидуальным дерьмом и доказать, что оплата твоего счета очень нужна народу, который ты, наверное, все же любишь*.
— кстати, это написано — 29 декабря — в последний день оплаты счетов в казначействе.
Но проходит время и… является с проверкой КРУ (контрольно-ревизионное управление), которое, конечно же, первым долгом проверяет эту самую «двухнедельную оплату» счетов, понимая, что ты — директор, даже если не воруешь, обязательно на этом засыпешься. Приятно, наверное, видеть, как известный профессор оправдывается, подобострастно заглядывая в глаза… будто бы он виноват (ведь все оправдания по поводу поступления денег за два часа до конца финансового года не воспринимаются). Они, «крущники», конечно же, понимают, что ты ни в чем не виноват и что тебе, несмотря на нарушения, хочется оплатить счета на ту аппаратуру, без которой столько людей останутся слепыми. Но они, «крушники», как говорится, кайфуют от твоей униженности перед ними, сладостно воспринимая свою человеческую значимость — значимость по закону, который прописан в виде инструкций на… почти туалетной бумаге. Уж лучше бы им в подвал спуститься и в «жиже общечеловеческой» повозиться! И удивительно, что эта инструкция на «туалетной бумаге» столь сильна, а Любовь к больному человеку — столь слаба! Обидно даже, что эти всесильные инструкции печатаются не на лощеной бумаге, той самой, которую… берут с собой в подвал люди разных цветов кожи.
Главный бухгалтер нашего центра Лидия Николаевна Галиаскарова — женщина, конечно же, очень красивая и умная. От ее взгляда все наши сотрудники как-то одновременно и тащатся, и робеют. Смешанные чувства испытывают. Но, как показали мои наблюдения, они* побаиваются не ее саму, а ее знаний этих самых инструкций на «туалетной бумаге». Она прямо-таки сыплет этими инструкциями, иногда даже доставая их из стола и гордо показывая людям… на «туалетной
бумаге». Любой тушуется при виде этих инструкций казначейства и… даже… как-то… помолиться хочет на них… — как на икону, почти. Магической силой обладает. «туалетная бумага». Но Лидия Николаевна (даже не вспоминая о лощеной бумаге) всем своим видом по-доброму показывает, что «сила жизни» заключена именно в этих инструкциях. Она даже как бы слегка извиняется за. то, что эта «сила жизни» выглядит так неказисто, чуть-чуть, возможно, досадуя из-за того, что эту «силу» можно было бы оформить и по-достойнее. Но кто знает… возможно, таинство плохо пропечатанных букв в инструкциях под образным названием «Как надо жить!» и придает силу тем словам, которые, как ни странно, бухгалтера все же понимают?! А возможно, что и понимать-то этого не надо, просто поступать по-человечески, хотя бы в случае с… совковыми лопатами.
В нашем центре работает еще и профессор Сагит Асхатович Мус-лимов. Он, конечно же, не просто умен. Он очень умен. Сагит Асхатович заведует морфологическим блоком, где мы исследуем строение человеческих тканей. А Сагит Асхатович исследует это лучше Других, со страстью. Он все время страстно смотрит в микроскоп, порой вскрикивая — «О!».
Но порой он бывает невезучим, этот Сагит Асхатович Муслинов. Об его невезучих ситуациях (то машина сломалась посреди огромной лужи, то еще что-то в этом роде) в нашем центре ходят целые легенды, над которыми сам Сагит Ас-хатович от души посмеивается.
И вот однажды Сагиту Асхато-вичу Муслимову захотелось купить новый микротом, на котором можно было бы резать ткани так тонко, что каждую клеточку можно было бы разглядеть. Он начал приставать с этим вопросом ко мне и к Лидии Николаевне Галиаскаровой, да так сильно приставать, что мы, не имея денег по статье «Оборудование», решили купить ему этот микротом, оплатив его по статье «Медикаменты», поскольку по последней статье разрешается оплачивать комплектующие к оборудованию, а в качестве «комплектующих» можно представить все, что угодно; например, за оборудование выдать электронный микроскоп, а микротом представить как комплектующее к нему (что мы, кстати, и сделали). Но невезучесть Сагита Асхатовича подействовала. Проверяющая финансовая инспекция (КРУ) обнаружила, что микротом (стоимостью, вообще-то, почти 30 тысяч долларов) больше похож на оборудование, чем на комплектующие к нему.
— Не может быть, чтобы комплектующее изделие к электронному микроскопу было столь большим! — говорили сотрудники КРУ.
Может, — отвечали мы. — Еще больше бывает. Посмотрите, сам электронный микроскоп какой большой, — выше человеческого роста. Понятно?! А какой микротом маленький?! Меньше человека! Все определяется в сравнении! Вот так вот! В инструкциях, кстати, надо прописать, что комплектующее изделие должно определяться… по сравнительным размерам, а не в абсолютных величинах.
— Так-то оно так, — говорили «крушники», — но уж больно это ваше комплектующее, называемое… как его…
— Микротом.
— Да, да. Оно, это комплектующее… как его…
— Микротом!
— Да, да. Оно… микроскоп…
— Не микроскоп, а микротом! По латыни «том», или «томия», переводится как резка или резать. Микротом означает, что это прибор… ой(!)… комплектующее для резки… микрорезки тканей… человека.
— Вот вы и попались! Сами сказали, что это не комплектующее для электронного микроскопа, а прибор для резки человека.
— Не для резки человека! А для резки тканей человека для исследования под электронным микроскопом.
— Все равно это прибор, — авторитетно заявили сотрудники КРУ.
— Какая разница?
— А разница в том, что вы должны выплатить за нарушение финансовых инструкций государству стоимость этого, извините… прибора к электронному микроскопу. А это… это… 850 тысяч рублей или почти 30 тысяч долларов. Причем выплачивать будете из своего кармана! Понятно? — радостно потирая руки, сказали «крушники».
— Понятно. Но мы же ничего не воровали! Какая разница как Назвать — прибор или комплектующее?! — взвился я.
— Существующие инструкции нельзя нарушать! Мы стоим на страже интересов государства. Составляйте протокол! О, как кипело все внутри! О, как мы были унижены! Ведь мы старались ради фундаментальной науки, той самой науки, которая работает на будущее (на детей!), добывая по крупицам то, что когда-нибудь… когда-нибудь будет, может быть, основой нового метода лечения… рака, например. А тут нас еще и штрафуют за… не то слово… написанное на… почти туалетной бумаге, но обладающее дьявольской силой.
Мне тогда подумалось, что лучше бы нас КРУ оштрафовало за совковые лопаты; дешевле, во-первых, да и не так обидно. Ведь с помощью этих лопат дерьмо выгребают.
В этой связи не могу не вспомнить еще одну казначейскую инструкцию. Короче говоря, копили мы деньги на один прибор, о котором долго мечтали. Анализатором зрительного нерва называется. Мечтали мы об этом приборе, поскольку он позволяет лучше лечить людей. Немцы его выпускают. Стоит он почти 50 тысяч долларов или 1,5 миллиона рублей.
Накопили мы денег на этот прибор, и готовы были его уже оплатить. Да не тут-то было! Оказывается, существует инструкция о том, что государственное учреждение имеет право оплатить прибор стоимостью только до 200 тысяч рублей. Не более! А анализатор зрительного нерва стоит 1,5 миллиона рублей. Что делать?
