Дмитрий Быков - Статьи из газеты «Труд»

Все это, однако, вещи непринципиальные, и о вкусах, в конце концов, не спорят. Но вот когда руководитель союза кинематографистов принимает от коллег «Орла», да не одного, а шестнадцать, за картину, которая может оказаться хоть величайшим прорывом в истории кинопроцесса, — это, братцы, уже неприлично. Неприличие тут такое откровенное, явное и, казалось бы, невинное, что как-то даже и не тянет осуждать его всерьез. Ведь Никита Сергеевич так весел, так обаятелен. Так искренне уверен во всеобщей любви. А главное, его понятия о приличиях за последнее время так расширились, — что киносообщество и голоса поднять не смеет: кто вообще сказал, что это неправильно — так любить начальство? Ведь Владимир Владимирович Путин видел фильм «12», и он ему понравился. А за фильм, понравившийся Владимиру Владимировичу, можно отдать хоть всех орлов и все золото в обозримом пространстве.

И здесь, мне кажется, свое веское слово должны сказать коллеги и критики. Потому что молча смотреть, как на наших глазах губит свой талант и репутацию одаренный и заслуженный человек — это уж вовсе никуда не годится.

№ 516, 31 января 2008 года

Ренаулт и Jigulee

Renault приходит на «АвтоВАЗ»! В российском автопроме наступает новая эра — прославленный французский концерн не только будет делать в России новый автомобиль, но и поменяет весь менеджмент знаменитой компании! И финдиректор будет новый, и пиарщик, и маркетолог — все французское, по высшему разряду. Означает ли это конец «Жигулей»? Oh, oui, messieurs! Давно пора.

Такие разговоры я слышу все чаще, и как-то мне с трудом верится в это перерождение российского автопрома. По-этому я и не верю в завоевание России Китаем, поэтому Россию нельзя захватить, покорить, цивилизовать, сама же она переварит всех и приспособит под себя. Об этом был когда-то замечательный фильм Владимира Хотиненко «Мусульманин». Такая уж среда: каша, но переделает под себя всякого. Я знаю китайцев, переехавших в Россию и женившихся на русских девушках: уже второе поколение этих китайцев — классические, правильные русские. И пьют, и гуляют, и работают хорошо, и не работают — еще лучше.

Это касается всех немцев, приезжавших сюда работать при Петре и Екатерине, и французов, оставшихся тут после наполеоновского нашествия, и коминтерновцев, устремившихся в СССР после победы революции. Все они очень быстро начинали по-русски работать и по-русски же гулять. Что такое русская национальная идея применительно к работе, отлично сформулировал Виталий Найшуль: если что-нибудь должно быть сделано, оно будет сделано любой ценой, если же что-нибудь может быть не сделано — оно не будет сделано никогда и ни при каких обстоятельствах, хоть ты кол на голове теши. И я не могу с этим не согласиться, ибо работаю всю жизнь точно так же.

Я совершенно убежден, что специалисты из Renault, приехав работать в Россию, немедленно обрусеют, и автомобили Renault, выпускаемые в России, будут по качеству очень мало отличаться от «Жигулей». То есть это и будут те же самые «Жигули», только по-другому названные. Можно поменять весь менеджмент и даже всех работяг, стоящих у конвейера (я думаю даже, что замена этих работяг была бы эффективнее, чем замена менеджмента). Но воздух поменять нельзя, и цвет неба, и вкус воды, а именно через эти неразличимые, таинственные вещи и передается национальная идея. Невозможно быть нерусским, живя в России, и потому с конвейера «АвтоВАЗа», как бы он ни назывался, будут сходить типично русские машины: всегда выручающие в экстремальной ситуации, безотказные в заносах, буранах и непролазной грязи, но ломающиеся на ровном месте. И никакой автопром в мире не будет лучше соответствовать русскому пейзажу и русской душе: тут все рассчитано на экстремалов, но почти ничто — на повседневность.

В общем, все эти попытки реформы отечественного автопрома больше всего напоминают мне классический анекдот. Менеджменту «АвтоВАЗа» надоело наконец повальное пьянство, и всех рабочих на заводе заменили роботами. Робот-подмастерье подкатывает на колесиках к роботу-мастеру и металлическим голосом спрашивает:

— Мас-тер! Где-ключ-девять-на-двенадцать?!

А мастер таким же металлическим голосом отвечает в рифму:

— Где-где! В-…

№ 521, 8 февраля 2008 года

Вавилон — город крепкий

Тут стало модно с подачи президента обсуждать свое видение России в 2020 году. Делать прогнозы у нас легко — это единственная компенсация за беспрерывные повторы основных событий российской истории. Знай экстраполируй.

Президентом будет Путин или Медведев. Мне кажется, они теперь долго будут чередоваться. Экономика будет целиком принадлежать госкорпорациям: половина из них сырьевая, вроде «Газпрома» или «Роснефти», а другая половина нанотехнологическая (условимся понимать под этим всю науку, ориентированную в основном на оборонку, — у нас ведь вся физика функционировала благодаря оборонке, и ничего, вышли в мировые лидеры). Население России, значительно сократившись за счет реформ грядущего десятилетия, сведется к обслуживающему персоналу этих госкорпораций плюс некоторое количество провинциальной интеллигенции — хранителей традиции. Официальная идеология будет являть собой удивительный, но уже представимый сегодня синтез крайних форм национальной гордости на грани чванства с уверениями в готовности к миру и взаимопониманию. Объясняется это просто: у руководства госкорпораций есть дети, а отпрыски элиты всегда космополитичны. Только ради них и не опустят железный занавес — ведь личный мотив всегда самый надежный.

Подавляющее большинство москвичей и прочих жителей крупных городов будет выселено в более или менее отдаленные провинции. В столице и семи крупных мегаполисах будет жить элита. Точечная застройка в этих мегаполисах достигнет апогея. Зато в провинции будет свободнее — там, где она уже никому не помешает, интеллигенция вполне сможет пищать, сколько захочет. Там же будет выходить один толстый журнал. Всю прочую литературу читать будет невозможно. На девяносто процентов она будет состоять из блогов сотрудников госкорпораций, а они пишут в основном о брендах: купил то, съел это.

Большого количества политзаключенных, скорее всего, не будет: раз в году на Лобном месте будут выдавать народу на растерзание одного-двух пойманных коррупционеров с последующей раздачей их имущества. Шоу будет транслироваться по главным телеканалам, комментировать будет Владимир Соловьев. Иногда — все для того же народного удовлетворения — будут сдавать своих, чаще всего из проштрафившихся идеологов. Михаил Леонтьев переживет всех, потому что так искренне гнать не получается больше ни у кого. Если, конечно, его печень и дальше будет выдерживать такую меру искренности.

Но не надо забывать, что у интеллигенции тоже есть дети, а кроме мегаполисов в России останется кое-какая территория. Останется огромное Дикое Поле, неучтенное пространство, на котором будут происходить интересные вещи. Там будут рыскать всадники, там станут разыгрываться драмы, там возникнет альтернативная культура — иными словами, настоящая другая Россия. И когда Вавилон, город крепкий, предсказуемо лопнет в двадцатых годах от нефтяного или иного кризиса, эта другая Россия пойдет походом на мегаполисы и вернет себе свою страну.

Хочу ли я жить в той, другой России, которую построят одичавшие интеллигенты-степняки и их безбашенные дети? Не знаю, да меня и не спросят. Вообще-то моя детская мечта — быть министром просвещения в правительстве умеренных анархистов.

№ 526, 14 февраля 2008 года

Отечество в шоколаде

Вся Россия уже, кажется, знает, что 23 февраля никакого особенно победоносного сражения русские немцам не дали. В этот день случился вовсе не первый успешный бой Красной армии якобы под Нарвой, а всего лишь «массовая запись добровольцев» в ответ на ленинский декрет от 21 февраля «Социалистическое Отечество в опасности!».

Один из главных российских парадоксов — уцелевшая, несмотря на все передряги, любовь народа к своей армии и сострадание к ней: противоречие в том, что идти туда никто не хочет, ее современное состояние никто не одобряет, количество профессионалов в ней стремительно убывает… В общем, к ней почти применимы чрезвычайно горькие слова, сказанные Лениным в статье «Тяжелый, но необходимый урок»: «У советской республики нет армии». Статья была о Брестском мире, служила ему мотивировкой и оправданием. У нас армия есть, но служит в ней отнюдь не элита, а боеспособность ее под большим вопросом, несмотря на все удачные ракетные пуски, о которых нас теперь так часто информируют. Остается понять, каким образом Ленин и Троцкий сумели за полгода создать действительно многолюдную и боеспособную армию: еще в феврале под Петроградом не могли остановить немцев, путь на столицу был свободен, Брестский мир откусил у России всю Украину, фронт был гол, субординация забыта — а уже в мае, к началу реальной гражданской войны, Рабоче-крестьянская Красная армия была вполне сформирована. В ней отменили бардачный принцип выборности командиров и ввели расстрел за дезертирство — и поток добровольцев это не остановило, даром что шла уже и принудительная мобилизация. Никакими драконовскими мерами затащить народ в армию не удалось бы: РККА, хотим мы того или нет, была народной. Чтобы люди действительно хотели защищать свою страну, они должны чувствовать ее своей.