Игорь Судак - Вышиванка для Маугли

- Зачем?

Косоворотов-Вышиванченко устало вздохнул и взглянул на Карпуху, как бы спрашивая его: «Ну что за кретина ты ко мне привел?» Но он сказал другое:

- Ладно, придется мне вас немного просветить. А то вы, ребята, скоро и до меня начнете доколупываться - мол, почему это я в черной вышиванке, и почему у меня вообще всё вокруг черное. Вы просто не в теме. Придется открыть вам тайну. Начнем по порядку. Скажите, какой цвет самый главный в Украине? Не знаете? Черный - самый лучший из всех цветов! Только он пока еще не бросается в глаза. Это как с Кобзарем, лишь самые острые умы могут разглядеть суть. И я разглядел. Вот сколько у нас областных центров?

- Двадцать пять, кажется, - сказал Карпуха.

- Почти правильно! А теперь вслушайтесь – Чернигов, Черновцы, Черкассы начинаются на «чер»! – это более десяти процентов. Заметьте, у нашего сводного брата России, где областных центров под сотню, – на «чер» нет ни одного! А еще у нас можно добавить Чернобыль – не область, конечно, но как всех переплюнул по черному пиару. Теперь дальше - какая у нас земля? Чернозем. Какое у нас море? Черное. Какой у нас любимый цветок? Чорнобрывець. Какие у нас женщины? Чорняви. А в той же России – бабы белобрысые. И белый снег там повсюду, и березы белые с ромашками, и Белое море. У них там даже ночи бывают белые! Блеклость и бледность одна. Бельмо на мировом глазу!

- Интересное наблюдение, - заметил Карпуха. - Кстати, у нас и известных фамилий тоже много на «чер» - Черновецкий, Черновил.

- Гениально! – похвалил Сашко Карпуху. – Хорошо мыслишь. А в Рашке наоборот – Беляев, Белых, Белов, Белинский, Белкин, Белохвостикова… Сплошные белила! Всё та же белая горячка.

- А Черномырдин как же? – спросил я.

- Черномырдин - исключение! – недовольно зыркнул на меня хозяин дома. - Его поэтому в Украину и сослали послом. Он здесь уместнее. И черносотенцы в России не прижились, а у нас, пожалуйста, националисты – при власти. И бывший генсек Черненко, с украинскими корнями, долго в Белокаменной не правил - сразу умер. И наш земляк Малевич всем известен именно «Черным квадратом», а не каким-нибудь «Белым солнцем в пустыне». И Шевченко наш – черный, потому что бродячие кобзари, как правило, были слепыми, темными. Во как! Мы – черная страна. Насыщенная. Черный - это цвет торжества, он любой цвет кроет. И потому мы всех победим, что черный цвет – это сама жизнь! Ее начало и конец. Мы все из темноты материнского лона появляемся и потом в темноту лона земного уходим. А Украина – связующее звено, напоминающее всему миру о приятном чувстве вечного небытия…

Сашко замолчал, потом встал и, возбужденный собственной речью, стал ходить по комнате. Потом остановился, взял двумя пальцами ткань своей вышиванки и сказал:

- Скоро в таких вот черных вышиванках будут ходить все! Потому что в них - сила, брат! И мову-чудову все выучат, а всякий язык-балык и лэнгвидж-сэндвич забудут.

- А как это может быть? – не удержался от вопроса уже Карпуха. – На мове ж говорят меньше полпроцента землян.

- Знаете, вирус он тоже очень маленький, - быстро отпарировал Сашко, - но может целого слона завалить. У вас просто воображение слабое, я вам приведу пример. Вот представьте, - сказал он, глядя куда-то в окно, - если завтра на Северную Америку упадет метеорит, Южную Америку разрушит землетрясение, Азию накроет цунами, Африку скосит СПИД, а Западную Европу и Россию затопят растаявшие ледники - то украинский язык уверенно станет господствующим на Земле. Хотите еще варианты? Только они будут еще более черные.

- Достаточно, - сказали мы одновременно, впечатленные нарисованной картиной украинского мирового господства. «Хорошо, хоть Сашко не взял себе фамилию Нострадамченко или, еще того хуже, Вышиванга, - подумал я.»

Наступила тишина. Слышно было только, как в клетке со стороны в сторону качается попугай.

- Кстати, - вспомнил Сашко, - вы спрашивали, почему у моего попугая рот завязан, то это я его наказал!

- За что?

- А за то, что на мову, подлец, не хочет переходить. Представляете – будущую мировую мову игнорит. Его же прежний хозяин мозгаль был – и этому попке с детства ненужный русский втемяшил, и теперь попка не желает переучиваться. Я ему говорю: скажи, попка, «кобзар-р-р», а он мне «дур-р-рилка кар-р-ртонная». Я ему: скажи «укр-р-райына», а он мне «р-р-русские идут». Так я ему за это на сутки клюв перемотал. Вот щас посмотрим, может, он исправился.

Сашко подошел к попугаю и освободил ему клюв.

- Ну-ка, попка, покажи, что ты не дурак! Скажи нам на мове что-нибудь на свой выбор, а то ж голодный небось – умрешь ведь с голодухи!

- Як умр-р-ру то – пох-х-х! – сказал попугай и гордо отвернулся.

Сашко обрадовано улыбнулся.

- Ну вот – может же, когда хочет! Сегодня не говорить на мове – моветон! Кстати – хорошая фраза надо записать.

Саня сел за стол, открыл черную толстую тетрадь и начал писать. Он исписал целую страницу, перевернул и начал писать дальше. Мы с Карпухой переглянулись. Вдруг дверь открылась и вошла сестра Косоворотова. Она нам подала знак и прижала палец к губам. Мы вышли, и в прихожей она тихо пояснила:

- Всё, уходите - вам пора. Сашко сел работать, это до вечера.

- А что он пишет? – спросил я, но мой вопрос остался без ответа.

Мы вышли из подъезда, и я сразу заметил то, на что не обратил внимания прежде, - двор был усеян десятками разных пицц. Я мысленно усмехнулся и хотел показать Карпухе, но, глянув на него, осекся. Мой товарищ был очень печален и даже немного осунувшийся.

- Ты здоров? – спросил я.

- Пока - да, - ответил он и добавил: - Саню вот нужно срочно спасать!

- Как?

- Не знаю, - ответил Карпуха.

Через день Карпуха мне позвонил:

- Плохи дела! Гораздо хуже, чем я думал. Сегодня был в больнице - говорил с Саниным лечащим врачом. Специалисты разводят руками - говорят, это какое-то новое заболевание, которое в последнее время встречается всё чаще и чаще.

- И что это за заболевание?

- Никто толком не знает, но между собой медперсонал называет его - «кобзофрения».

- «Кобзофрения»? И каковы же его симптомы?

- Разные, – ответил Карпуха. – Доктор объяснил, что наиболее типичные симптомы кобзофрении – это восхвалять бездарность и находить в пустоте смысл. Это когда нравятся убогие титры, мешающие смотреть на экран. Это когда язык, на котором разговариваешь с детства, – называешь вдруг чужим. Когда на черное говоришь белое. Когда радуешься, что твой ребенок плохо пишет и читает на том языке, на котором говорит и думает. Когда несогласие с действиями власти северного соседа переходит в ненависть ко всему русскому, включая литературу, и скатывается в нарушение прав своих же граждан. Вот это всё и есть - «кобзофрения».

- Ничего себе болезнь! И что ее невозможно вылечить?

- А как вылечить, если она повсюду поощряется? Стоп, ты ж, видимо, не знаешь… Доктор рассказал, что Косоворотов, оказывается, уже несколько раз на ТВ на каких-то шоу появлялся, овации даже срывал. Прикидываешь? Я доку говорю, чтоб срочно сходил, объяснил телевизионщикам, что человек болеет и не фиг его приглашать.

- А док что?

- А док плечами пожимает, говорит, пробовал, но что он может сделать – у Сани уже там какой-то рейтинг. Режиссер объяснил ему, если они всех, которые с отклонениями, перестанут приглашать в студию, то на украинском телевидении можно смело поставить жирный крест. Кто ж на такое самоубийство согласится??

- И что теперь делать?

- Думать надо, - сказал Карпуха. – Обязательно должен быть какой-то выход – я лапки складывать не привык. А то если у него такими темпами пойдет раскрутка, то уже не только Саню спасать надо будет, а еще и страну от него. Две беды – в одной! Пути пиара неисповедимы. Сегодня вечером - человека как бы и нет, а завтра утром - он уже властитель дум. Ведь харизматические безумцы всегда лучше воспринимаются толпой, чем мыслители.

После этого разговора мы с Карпухой не общались недели две – сначала я должен был побывать по личным делам в Донецке, потом практически сразу пришлось уехать во Львов – уже по делам творческим. Масса встреч, поездок и событий на какое-то время у меня потеснили в голове Саню Косоворотова с его бедой. Хотя во сне пару раз выплывало его нервное лицо, декламирующее стихи адаптированного «Кобзаря» гордому и непокорному попугаю. И почему люди не умеют сопротивляться, как птицы?

Но когда вернулся, то не успел толком переодеться, как позвонил Карпуха.

- Игорь, привет, есть отличная новость!

- Какая?

- Косоворотов начал выздоравливать.

- Да ты что?! Быть такого не может! – поразился я. - И в чем же это проявилось? Он что - стал запускать с балкона портреты Тараса?

- Да нет, - рассмеялся Карпуха. – Это было бы не выздоровление! То же безумие только под другим названием.

- Тогда - продал черную вышиванку и купил белую?