Роман Днепровский - Ироническая проза ч.2
И тут вдруг, один из наших одноклассников, Андрей по прозвищу Длинный, вдруг начал проявлять интерес к конскому поголовью колхоза. Он любил пустить пыль в глаза, этот Длинный: был он законченным снобом и пижоном, если уж говорить честно... Вот и в тот вечер - видимо, решив продемонстрировать перед "дерёвней", а заодно, и перед нами, свою "крутость", Андрей, с видом заправского лошадника, стал поглаживать одну из лошадок по морде и нести какую-то чушь насчёт того, что высшее счастье для настоящего мужчины - вскочить на коня, и мчаться, мчаться вперёд...
- Да ты на лошади-то когда нибудь сидел? - с недоверием спросили его деревенские.
- Ну, если бы не сидел, - не моргнув глазом, ответил Андрюха, - то, наверное, не говорил бы...
Интонация, с которой это было сказано, видимо, задела наших общих знакомых - и один из них, взяв свою лошадку под уздцы, подвёл её к Андрею:
- Ну, если хочешь, можешь прокатиться. Только не бей её: она норовистая, будешь бить - выбросит, да и затоптать может...
Андрей вскочил на коня. По тому, как он это красиво сделал, мы сразу поняли, что в седло наш одноклассник садится не в первый раз. Ну, а он уже, вжившись в роль какого-то гусара или ковбоя, помахал нам рукой, послал девчонкам воздушный поцелуй - и пустил лошадку по полю в галоп. На фоне закатного неба всадник, скачущий куда-то вдаль, к горизонту, смотрелся просто потрясающе! И я уверен, что в тот момент не только я, но и все наши парни (да, скорее всего, и девчонки тоже) мечтали оказаться на его месте: вот так нестись, нестись куда-то, догоняя закат...
Тем временем, подошёл грузовик, на котором нам предстояло ехать в деревню, к месту нашей ночёвки. Естественно, мы стали беспокоиться за умчавшегося чёрт знает куда, Андрея: тут же кто-то принялся уговаривать водителя грузовика подождать немного: мол, у нас тут одноклассник отправился дикого мустанга объезжать, вот-вот должен вернуться... Колхозный же водитель, будучи натурой цельной, тут же в красках сообщил нам, что он думает про понаехавших из города ковбоях, и - вообще, о всяких, из города понаехавших... Для него, для этого водителя, город, видимо, прочно ассоциировался со вселенским злом - и он поспешил поведать об этом нам.
- Да вы езжайте, не ждите его! - остановили монолог односельчанина табунщики, никуда он не денется, лошадь его сама сюда привезёт! А мы пока покурим - вы нам только сигарет оставьте - дождёмся его, а потом вместе с ним и в село вернёмся. Вы же в школе ночевать будете? Вот к школе вашего ковбоя и доставим!
...Мы уже вернулись с поля, уже отмылись под умывальником, уже поужинали - а нашего одноклассника всё не было. Куда он мог деться? На улице уже стояла осенняя темнота, и беспокойство наше всё росло. Наконец, где-то, ближе к полуночи, мы услышали доносившийся с улицы стук копыт. Все, кто ещё не уснул, выскочили на улицу - и увидели группу всадников, во главе которой ехал наш Андрей. Лицо его, отчего-то, красное и распухшее, выражало полнейшее блаженство и умиротворение:
- Вы не представляете, как здОрово я прокатился! Это такой кайф!... - наш одноклассник соскочил с лошади, сделал пару шагов - и чуть не растянулся во весь рост. С трудом, раскорячивая ноги, он подошёл к крыльцу: - Надеюсь, мой ужин меня дождался?...
...Когда он, с трудом передвигаясь, вошёл в школьное здание, сопровождавшие его ребята-табунщики рассказали нам, чем было вызвано столь долгое отсутствие Андрея. Лошадь, на которую они усадили нашего друга, действительно, была "с норовом" - и они очень хорошо знали этот норов. Дело всё в том, что лошадка эта очень любила купаться, и у неё даже было излюбленное место для купания - заросшая старица реки, находившаяся в паре километров от того места, где Андрей оседлал её. Лошадь была послушная и умная: она беспрекословно слушалась своего хозяина - но, едва поняв, что в седле сидит вовсе не хозяин, а какой-то "левый" пассажир, лошадка рассудила так, что Андрюха ей - никакой не указ. И, взяв с места, поскакала к своей любимой заводи - купаться!
- Мы вам не стали ничего говорить, - смеялись табунщики, - покурили после вашего отъезда, сгоношили костёр, чайку вскипятили - а потом поехали вашего "ковбоя" выручать. Как мы думали, так и оказалось: лошадь стоит по брюхо в воде, а ваш друг сидит на ней, матерится и руками машет - комаров отгоняет! А лошадь - счастливая!... Ну, мы ей свистнули - она и выскочила на берег, и мы в деревню поехали. А ваш друг проклинал всё на свете и рассказывал, как он целый час пытался уговорить конягу выйти на берег. Кстати, с него теперь - бутылка самогонки, за спасение!
Услышав слово "самогонка", кое-кто из наших навострил уши - а деревенские табунщики уже подробно объясняли нашим дуракам, кто где в деревне продаёт "огненную воду". А когда ещё пара наших сорви-голов выразила своё желание отведать этой "амброзии" прямо сейчас, табунщики охотно согласились сопроводить их к какому-то дедушке, у которого, по их словам, "не самогонка - слеза!"
...Честно говоря, я полагал, что неудачный опыт с деревенским молоком этих придурков чему-то научил. Оказалось - ничуть не бывало! - купив у старика-самогонщика трёхлитровую банку его "продукции", несколько человек из нашего класса в компании этих самых табунщиков бражничали, едва ли, не до утра. А утром мы сочли боевые потери: семеро человек пребывало в состоянии не просто глубокого, но глубочайшего похмелья - а восьмой, вдобавок ко всему, отсвечивал во все стороны ярким "фонарём", который красовался вокруг его левого глаза. Причём, не только сам Димка, но и никто из ночных бражников так и не смог вспомнить, за что же этот Димка получил в глаз: понятно, что, как всегда, ляпнул что-нибудь не то - но подробности ночной потасовки совершенно выветрились из народной памяти.
Глядя на всё это безобразие, мы испытывали счастье лишь по одному-единственному поводу: что в колхоз вместе с нами отрядили ехать не нашего классного руководителя, а школьного физрука и военрука: эти двое с первого же дня нашего пребывания в колхозе, с серьёзным видом заявили нам, что мы, мол, люди взрослые - и выразили благочестивую надежду, что никаких эксцессов не будет. После этого физрук и военрук, видимо, сами протоптали тропинку к местным самогонщикам - по крайней мере, в наши дела они не совались. Вот это-то обстоятельство и радовало нас, когда мы созерцали мучения наших одноклассников, болевших с похмелья: все прекрасно понимали, что будь здесь наш классный руководитель - имел бы место немаленький скандалец...
Ладно. Впереди нас ожидал грузовик, очередное морковное (или капустное? неважно) поле, целый день ковыряния в земле - ничего интересного, одним словом. К обеду наши пьяницы немного пришли в себя - а уже ближе к вечеру, Димка (тот самый, что получил накануне в глаз) подошёл ко мне, и тоном заговорщика произнёс:
- Старичок! Ты же у нас любишь всякие старинные штучки? - я кивнул, - так вот, у того старика, у которого мы вчера самогонку покупали, в сенях висит старинный саксофон! Я, когда мы в первый раз к нему заходили, и не заметил - а потом, когда пошли за второй банкой, заметил! Надо тебе попробовать эту трубу у него сторговать!...
"Ишь ты! - подумал я, - значит, у вас ещё и "продолжение банкета" вчера было! А Димка, - думаю дальше, - тот ещё герой: за что в глаз получил, не помнит - а про какой-то "старинный саксофон" помнит!" Но я тут же одёрнул себя: какой, на фиг, "старинный саксофон" в сибирской деревне? откуда?!... Максимум, что там может быть - какая-нибудь труба образца 1980-го года, из колхозного духового оркестра, которую дедушка-самогонщик спёр на змеевик для своего аппарата, или на блёсна для рыбалки. Но - на всякий случай! - я решил, что вечером, когда вернёмся в деревню, надо будет сходить и проверить, что там за колхозные саксофонисты Димке примерещились.
- Ладно, - говорю, - приедем в деревню - сходим к вашему отравителю, посмотрим.
...Старикан, отравивший накануне своей косорыловкой половину мальчишек из нашего класса, встретил нас с Димкой приветливо:
- Ну что? За молочком пришли? - он хитро подмигнул Димке, - за молочком из-под бешеной коровки?
- Да нет, - слегка передёрнувшись, Димка кивнул в мою сторону, - вот парень из нашего класса, он разную старину собирает. Так вот, он хотел посмотреть на саксофон, который у Вас в сенях висит...
Дед провёл нас в сени, и я увидел... саксофон! Настоящий, огромный джазовый саксофон - его посеребрённое тело потускнело от времени - но, всё же, было видно, что когда-то этот сакс был настоящим красавцем! Ремня у него не было - вместо ремня, в кольца была продета верёвка - и, прицепленный к вбитому в стену гвоздю, концертный саксофон висел в деревенских сенях, рядом с берёзовыми вениками для бани, телогрейкой и ещё каким-то хламом. Картина, достойная кисти великого Дали...
Я подошёл ближе, протянул руки к инструменту. Сбоку отчётливо различалось клеймо знаменитой фирмы Ammatti, а дальше шла какая-то надпись, выгравированная по-немецки. Я уже протянул руки, чтобы снять саксофон с гвоздя, как вдруг услышал:
