Марта Кетро - Плохие кошки

— Мама-а-а-а! Оте-е-ец! Кто-нибудь, помогите-е-е!!!

Беззвучно отворилась дверь. В комнату вошел Варфоломей, сел у порога, обвил хвостом лапы и наклонил голову. Он улыбался — мирно, почти счастливо.

Саша Романова

НЭКО

Я не думаю, что Бог совершил ошибку. Наверное, практика существует повсеместно — одна твоя жизнь заканчивается, а другая начинается. И ты помнишь обе, двух разных людей. Или не людей В первой жизни ты человек, а во второй — хвостатая тварь с длинным хвостом. Наверное, кто-то становится оленем или ежом Я проснулась кошкой. Попыталась подняться на ноги, но они были лапы. Покрытые светлым мехом в полосочку. Я чуть в обморок не упала, если б не хвост. Хвост реально помогает занять вертикальное положение. Я качалась на хвосте, как лемур, посреди незнакомой улицы. Краем глаза успела заметить, что меня снимает на видео группа японских туристов. Собрала волю в кулак и дунула за угол. Там был ход наверх, и я оказалась на крыше дома. Небо казалось ярко-оранжевым с розовыми разводами, по нему плыли перьевые облака. Из моего горла вышел звук, похожий на песню негритянской певицы. Несмотря на идиотизм ситуации, я чувствовала себя живой. Мне пришло в голову, что быть кошкой лучше, чем не быть вообще. Я посмотрела вниз.

Над землей был муравейник. Светились только окна и большие желтые дуры с красными иероглифами. Это что, Китай? Япония? Я подумала, что мою славянскую душу вместе с пушистой задницей перенесло куда-то не туда Не знаю иероглифов, мне сложно прочитать неоновые вывески. Я спустилась вниз и попробовала обойти улицу. Похоже на Токио. Хотя может быть любой другой город. Саппоро, Осака, Нагоя — в сущности, разницы нет. С улицы шел гул голосов. Я ни слова не понимаю по-японски. Внешне это звучит как кошачий язык. Но беда в том, что кошачий я тоже не понимаю.

Вместе с тем жутко хотелось есть. Я спустилась с крыши в толпу и скоро увидела вывеску с рыбьим скелетом, из-под которой шел дым. Это была забегаловка со столиками на улице. Под открытым небом люди никогда не обедают одни — только вместе с кошками и воробьями. Я уселась на пороге и почувствовала себя меховой шапкой, забытой в последнем ряду.

— Нэко, нэко, — позвала девочка с розовыми перьями в прическе и швырнула в меня креветку.

Понятно. Нэко у них — то ли креветки, то ли я. Еду проглотила целиком — просто не смогла пережевать. Стоит кошке двинуть челюстью, как креветка выпадает, и нужно ловить ее зубами на лету. Не исключено, что ловить зубами на лету — вообще смысл кошачьего существования.

Я подумала, что, наверное, Боженька меня все-таки любит, раз отправил в Японию. Тут зимой тротуары с подогревом, как в ванной комнате, и японские женщины обожают кошек. Весь мир считает, что у них кривые ноги. Но японкам это по барабану, потому что они надевают на них разноцветные чулки и ходят так абсолютными куклами. Некоторые даже не ходят, а ковыляют как ненастоящие. Некоторые японцы напоминают пришельцев. Они мчат на велосипедах и в любой момент могут сломать тебе хребет. Кошке нужно быть предельно собранной на улице. Особенно когда спишь в картонной коробке от телевизора «джи-ви-си» и который день промышляешь попрошайничеством в рыбном кафе.

Говорят, у кошки девять жизней. У меня начинается вторая. И в ней есть еще кое-что, что доводит меня до исступления. Я беременная кошка. Нет, мне не хочется блевать на газоны. Просто я чувствую, что не пустая внутри. Первое время от растерянности я прямо стонала; ну почему, почему? По странному стечению обстоятельств остальные люди на земле не стали кошками, а превратились в японцев. Тысячи людей получили новый шанс и новый облик, и только тебе досталась какая-то хрень. Я не хочу родить котят. Мне не интересны, черт возьми, кошки. Я ничего про них не знаю.

Дом для кошки

Это было первое человеческое лицо, которое я начала безошибочно определять в толпе японцев. Коренастый мужик с короткими бровями. Ведет себя самым глупым образом. Ему, видимо, нужна кошка в дом, или он вылавливает бродячих животных, чтобы ставить на них опыты. Кошачий маньяк покупает мне тунца и с каждым разом уходит с рыбой все дальше от двери закусочной. Я иду за ним, выбираю момент, чтобы схватить в зубы тунца и смываюсь. Никто не знает — может, он и не плохой человек. Может, он новый герой моей странной жизни, который спасет меня от ужаса моей собственной головы. Мне в человеческой жизни с мужиками не очень везло. Но вдруг на этот раз? Японец нагнулся, чтобы меня погладить, и я оставила мысль вцепиться ему в руку. Мне страшно захотелось попасть в человеческий дом.

Японская квартира оказалась узкой, как шкаф, захламленной и холодной. Японец включил Фрэнка Синатру и определил мне миску для воды. Любая кошка слушает музыку. Это видно по шизанутому взгляду в одну точку. Кажется, что кошка часами втыкает в бесконечность. На самом деле это ты так внутрь себя смотришь. И в голове играет музыка. Синатру крутил японский плеер — квартира вообще была набита техникой. Мне мало толку от высоких технологий, потому что, когда на лапе когти и волосы, хрен наберешь какое слово на клавиатуре. Нет, я, конечно, потыкала в ноутбук всеми частями тела, чтобы на экран вышло слово HELP. Японец остолбенел, увидев меня с ногами на клавиатуре. Схватил со стола газету и шваркнул мне по хвосту. От обиды я забилась под стол. А он не стал меня выковыривать и ушел в ванную, я услышала шум воды. На полу осталась газета. Она состояла наполовину из иероглифов, а наполовину — из английских слов. Мельком я разглядела в газете заметку о кошке, которая ходит на задних лапах.

Я представила, как в один прекрасный день японец перестанет смотреть на меня так, будто я мечтаю нагадить в углу, и увидит во мне маленького человека. И я стану первой в мире кошкой, которая влюбилась в мужчину. Рано или поздно заведет себе реальную бабу, а я буду мстить и ссать ей в туфли. В конце концов, мне стало скучно под столом, потянуло к людям. Я бесшумно прошла через комнату и заглянула в открытую дверь ванной. Там стояло большое белое корыто сплошь в электронике, с прозрачной стенкой, верх инженерной мысли. Японец сидел в корыте с каким-то гаджетом И дрочил. О господи. Может, сразу убить его? Прыгнуть на полку и нечаянно уронить светильник в воду. Я где-то читала, что японцы верят: несчастливая в прошлой жизни женщина возвращается к людям в виде кошки с раздвоенным хвостом, чтобы мстить. Раньше японцы обрубали кошкам хвосты, но теперь вроде поуспокоились. Я почему-то представила, как этот японец топит в ванной новорожденных котят, даже не сменив воду. Мне захотелось выпить и пожалеть себя.

Японец вышел из ванной в белом халате с двумя ватными палочками, торчащими из ушей. Я улучила момент и метнулась к открытому окну, за которым росло дерево. Он кричал что-то, но я не стала слушать. В животном мире все проще и ярче — ты живешь инстинктами, потому что твой век короток и нужно успеть размножиться. Если бы меня превратили в бабочку, я бы откладывала личинки. Но мне придется иметь дело с котятами — и хоть от этого факта хочется выть как пес, но нужно смотреть правде в лицо.

Котята родились

Схватки застали меня на улице, и я успела забраться на чердак многоквартирного дома. Сюда в слуховое окошко пробивается солнечный луч, и можно весь день греть спину, перемещаясь вместе с солнцем. Зря люди говорят: родила как кошка. Что типа это не больно, потому что кошка — не Ева, которую наказали за змею и яблоко. У меня от боли усы дыбом вставали. А потом из меня стали вываливаться слепые голые обезьянки. Первый, второй, третий. Четвертый вышел весь помятый. Я перенесла одного за другим в угол, где не сквозит. Они запищали как струна от расстроенной гитары. Если бы кто-то мне сказал, что так будут звучать мои дети, я бы еще в прошлой жизни записалась в сумасшедший дом. Совершенно не понятно, что делать с котятами. Чему их учить? Человечности и гуманизму? Я подвинула обезьянкам пузо, чтобы не окоченели, и они стали тыкаться и искать соски. Бог мой! Разницы между кормящей женщиной и кошкой нет никакой — просто во втором случае у тебя хлещет сразу из шести дырок на животе, как из простреленного вымени.

Через неделю они открыли глаза. Взгляд был нефокусирующийся, цвет — темно-серый, который дается от рождения всем живым существам без исключения, включая японских младенцев. Но мокрый асфальт — это ведь не бывает надолго. Глаза новорожденных остаются серыми недолго, рано или поздно всходит солнце. Я смотрела на котят и чувствовала родное и забытое счастье. Как-то сразу стало понятно, что они отличаются.

Волга родилась красоткой. Сразу было видно, что будет пушистой и ласковой. Такую кошку каждый бы взял в семью. Волга учит меня мурлыкать, потому что я единственная в мире, у кого это не получается. Яша родился страшненьким: такой криволапый заморыш, по которому сразу видно, что очень живучий. Дарвин был теплым, пухлым и жрал как не в себя. Отваливался от пуза последним, когда остальные смотрят пятый сон. Когда я стала приносить детям корм с улиц Токио, Дарвина приходилось придерживать за шкирку, чтобы остальным что-то досталось. Стоило его отпустить — и он уничтожал все, сжирал со скелетом и чешуей, если в корме были чешуя и скелет. Жук был совсем слабеньким. Он пищал тише всех, ленился есть и протестовать, если братья отталкивали его от еды.