Олег Павловский - Мрассу — Желтая река
— Не берет, — сокрушенно и вздохнул Кузьма.
— И не будет брать.
— П-почему?
Игнат положил лопату, которой копал дымоход, почесал волосатую грудь, снисходительно усмехнулся.
— Вы на луну смотрели?
— Нет. — Таймешатникам и в голову не приходило, что Игнат вздумает их разыгрывать.
— В том-то все и дело. Ходите, под ноги смотрите, чтоб не споткнуться, а повыше поднять голову лень, — И Игнат прочел им целую лекцию на тему: «Влияние положения луны на ловлю лососевых рыб».
Кузьма слушал с открытым ртом. Игнат, ни разу не улыбнувшись, на полном серьезе доказывал, что таймень азартно берет блесну лишь от новолуния до первой четверти. Остальное время он предпочитает лежать на дне глубоких омутов, переваривая пищу, как заглотивший кролика удав.
— А сейчас луна находится в положении первой четверти, так что можете спокойно отдыхать и не волноваться, — закончил Игнат и снова принялся за дымоход.
Не верить Игнату не было оснований, тем более что таймень действительно куда-то запропастился.
Кузьма на чем свет стоит стал клясть ни в чем не повинную луну. Виктор Оладышкин переваривал услышанное, глядя на воду. Глубокие его мысли прервал словно из реки вынырнувший Валера.
— Сидите? Чешетесь? О рыбке мечтаете? А Никита во-от таких тайменей вялит. — Валера развел, насколько возможно, руки.
— Какой Никита? — оторопел Кузьма.
— Тот самый, который с мальчонкой. Помнишь, внизу встретили. Вчера вечером приехал — и уже одиннадцать штук.
— Врешь!
— Очень надо!
— Это как же твою луну понимать? — обернулся Кузьма к Игнату.
Игнат прокапывал дымоход и будто не слышал.
— Где он? — спросил Виктор Оладышкин Валеру.
— Кто?
— Да Никита твой.
— На косе, у омута.
— Спиннингует?
— Сейчас нет. Говорит, днем бесполезно.
— Пошли, — сказал Виктор адмиралу. — Одиннадцать штук! Черт-те что!
Никита сидел у небольшого костерка и подкидывал в огонь сырой тальник. Мальчишка срезал ножом тальниковые лозы. Ветер гнал едкий дым к вешалу, на котором красовались одиннадцать распластанных тайменей. Дым отгонял от них мух. На берегу, у самой воды, лежал спиннинг.
— А, привет! Высоко забрались… — приветствовал таймешатников Никита. — Наше вам…
— Да-а… нам бы ваше… — протянул с тоской Кузьма, завороженный видом подернувшихся пленкой жира тайменей.
Никита проследил его взгляд, ухмыльнулся:
— Мелкий нынче таймень пошел, да и рыбалка никудышняя. Вот всего-то за вечер и утро поймал. А бывало — закинуть не успеешь…
Виктор Оладышкин, хотя и был поражен не меньше Кузьмы, сумел взять себя в руки. Стараясь держаться как можно независимее, он выспрашивал Никиту о блеснах, дальности заброса, о времени ловли, глубине хода блесны. Никита отвечал охотно и подробно, раскрывая, как ближайшему другу, все карты своей удачливой рыбалки.
— И все-таки тут что-то не так, — сказал Виктор на обратном пути. — Придется встать завтра пораньше да посмотреть, как он тайменей таскает.
— Придется, — неохотно согласился Кузьма. Он не любил рано вставать.
На рассвете Виктор Оладышкин поднял адмирала, и они крадучись направились к омуту.
Местами над рекой плыли клочковатые облака тумана. Только-только начинали просыпаться птицы, и робкие их голоса, не успев разнестись по округе, тонули в дремотной зелени. Противоположный скалистый берег мрачнел замшелыми выступами, грозящими рухнуть в воду.
Кузьму знобило. Он ступал след в след за Виктором, не очнувшись по-настоящему ото сна, сердито сопел и шмыгал носом.
— Тихо, — поднял руку Виктор, когда из прибрежного кустарника хорошо стала видна коса, с которой рыбачил Никита.
Спиннинг по-прежнему лежал на косе у самого берега, и по всему было видно, что к нему так никто и не прикасался. Хозяин же спиннинга, весь багровый от напряжения, скользя по песку босыми ногами, вытягивал из омута уже вторую сеть. Первая лежала возле кострища. Тут же вздрагивало в агонии несколько тайменьих туш.
С Кузьмы мигом слетела сонливость.
— Вот негодяй! — простонал он. — Я ему сейчас врежу…
— Сиди… Он тебе так врежет, что до Кабырзы побежишь и не оглянешься.
— Я? — попытался возразить Кузьма, но, глянув на тянущего сеть атланта, только пощупал небритый свой подбородок, словно проверял его целость. — А что делать?
— Беги, поднимай всех и сюда мигом.
Кузьма, — откуда только силенка взялась, почти вытряхнул нас из спальных мешков.
— Боевая тревога! Разобрать оружие! За мной!..
Сверхвозбужденный вид адмирала произвел ошеломляющее действие. Ничего еще не понимая и ни о чем не расспрашивая, мы гуськом побежали за ним.
Хрустели ветки, трещал кустарник, стенало эхо.
Ошарашенный внезапным появлением флота, Никита выпустил из рук сеть, и она медленно стала сползать в омут. Валера наступил на нее ногой.
— Вот оно — запрещенное орудие лова, — показывая на сеть, мрачно произнес адмирал. Тон его не предвещал для Никиты ничего хорошего.
— А, привет! — немного пришел в себя Никита. — Наше вам…
— Теперь уж ваше не нам и не вам, — Кузьма поднял только что выпутанного из сети тайменя и бросил его в воду. Таймень несколько секунд постоял затонувшим обпилком, потом шевельнул хвостом, плавниками и торпедой пошел в глубину.
Я нагнулся за второй рыбиной.
— А ну, брось… — побагровел Никита и двинулся на меня.
— Стоять! Ни с места! — Валера вытащил из-за пояса пистолет кота Базилио.
Никита понял, что шутить с ним не собираются.
— Да вы что, ребята?! Не выспались? Я всей душой, а вы…
— Замолкни, браконьер несчастный! — разъяренным петушком налетел на него Виктор Оладышкин. — Нет у тебя души. Только урвать для себя, на остальное тебе наплевать. На всех наплевать. Подумай, как сына воспитываешь. Кого из него вырастить хочешь? Такого же негодяя, как сам? Да мы за такое браконьерство судить тебя будем. Судить, слышишь?!
— Прав на то не имеете.
— Имеем, не беспокойся, — Игнат зашарил по карманам, но вместо «прав» вытащил пачку сигарет, закурил.
— Хватит трепаться, давайте рыбу спасать, — сказал Кузьма и первым взялся за сеть.
Вытянули сеть, выпутали тайменей и бережно, по одному, отпустили их на волю.
Никита, чувствовалось, будь в его воле, живьем бы с нас шкуру содрал. Но со всем флотом справиться он, конечно, не мог. Да еще под дулом пистолета, сверкавшего вороненой сталью.
— Да, подходящее местечко для браконьерства выбрал, — сказал Виктор Оладышкин. — Выше по реке тайменю делать нечего, он в этом омуте и пасется. А такие вот типы варварски его уничтожают. Скоро о тайменях в Мрассу одни лишь воспоминания останутся… Судить мы его, к сожалению, и верно — прав не имеем, а вот акт о браконьерстве составим по всем правилам, и пусть его настоящим судом судят.
— И будет он опять в тайге, только не рыбу ловить, а лес рубить годика этак полтора, — мечтательно произнес адмирал.
— Штраф заплатит и все, — Валера пренебрежительно помахал пистолетом.
— Нет, за такое штрафом не отделается, — сказал Виктор Оладышкин. — Это уж мы возьмем на себя, всю общественность на ноги поставим, в печати вопрос поднимем Верно, товарищ ответственный секретарь нашей газеты?
— Само собой.
— То-то. Давай бумагу, — Оладышкин протянул руку, совсем позабыв, что он не у себя в отделе и ни клочка чистой бумаги у нас нет. У меня был блокнот, но он остался в лагере.
Никита не знал этого и взмолился:
— Да что вы, товарищи… У меня ж дети, семья, их кормить надо.
— Работать надо для этого, а не нарушать законы и уничтожать природу. — Оладышкин был непреклонен. — Давайте бумагу!
— Эх, так бы и нажал на курок!
Спавший в лодке мальчонка проснулся и, не понимая, что происходит, удивленно таращился на Валеру.
Никита осунулся, одутловатые щеки его обвисли, глаза обесцветились.
— А, делайте, что хотите… Для вас, вижу, таймень дороже человека.
— Смотря какой человек, — сказал Игнат.
Адмирал морщил лоб. Думал. Затем провозгласил:
— Суд удаляется на совещание, — и поманил всех в сторонку.
Дебаты были не долгими. Бумаги для акта не нашлось, да и что бы наш акт значил, пустая бумажонка без истинных представителей власти. И мы тогда решили…
— Ну вот что… — подошел к Никите адмирал. — Живи, черт с тобой. Но если еще сюда сунешься — пиши пропало. И дружкам своим закажи… И уматывай отсюда сейчас же… Постой, не все… Тайменей можешь забрать, нам чужой улов не нужен. На уху и жареху сами добудем. Удочкой, спиннингом… А сеточки мы того… конфискуем. А чтоб не подумали о нас плохо, мы их предадим огню… Расшуруй-ка костерок, Волнушечка…
— Погодите, други, — чуть ли не на колени пал Никита. — Ну, зачем же добро губить… Новенькие ведь почти сети. Один я знаю, как их достать тяжело. По большому блату устроили. Вы лучше рыбу заберите, тут одного балыка с пудик будет.
