Олег Павловский - Мрассу — Желтая река

Олег Павловский

Мрассу — Желтая река

Повесть

Глава первая, в которой много шуму из ничего

— Опять какая-то делегация, — равнодушно произнесла Мария Николаевна, отошла от окна и спокойно уселась за свой столик с пишущей машинкой.

Меня, Матвея Сироткина, редактора заводской многотиражки «Даешь мотор!», это ее равнодушие всегда возмущало. Конечно, Мария Николаевна работник не творческий, она всего-навсего секретарь-машинистка, но все же… Что значит «Какая-то делегация!» Да для меня любая делегация — материал для газеты, лишние двадцать-тридцать строчек, оперативная информация.

Я схватил блокнот и помчался считать лестничные ступеньки. При выходе из заводоуправления столкнулся в дверях с главным инженером. «Что за делегация?» — спрашиваю. Главный инженер мрачно так на меня глянул и процедил сквозь зубы: «Циркачи! Скоморохи!» Странно!

Возле сборочного цеха — толпа. В центре ее — четверо военных, скорее всего иностранцев, потому что форма на них была явно не нашей. Светло-зеленые куртки из водонепроницаемой ткани плотно облегали мужественные фигуры. Брюки из того же материала заправлены в резиновые сапоги со щегольски подвернутыми голенищами. На куртках — погончики, всевозможные нашивки и блестящие пуговицы с якорями. Под куртками — тельняшки, на головах — мичманки с «крабами». На кожаных портупеях с левого бока болтались полевые сумки. Особо парадно выглядел один из них. Лацканы его куртки, мичманка и погончики были обшиты витой тесьмой под золото. Ни дать ни взять — представители военно-морского флота ВНСКОЙ державы. Удивительно только, что никого из руководства завода возле них не было, лишь рабочие из механического и сборочного цехов. Я пробился к ним, чтобы задать первый в таких случаях вопрос: «Откуда и с какой целью прибыли на завод?», но в этот момент кто-то над самым моим ухом громко рявкнул:

— А ну, кончайте базар! Нашли время клоунаду устраивать!

Я обернулся и увидел гневное лицо начальника механического цеха.

— От тебя-то, Суровцев, никак не ожидал, — все больше распалялся он. — Должен же понимать — конец месяца, каждая минутка на счету. Тебе хорошо паясничать — в отпуске…

— Отпуск у меня по графику, так что нечего укорять, — сказал один из «иностранцев», и я узнал в нем Суровцева, Игната Суровцева, токаря экстракласса из механического.

Господи! Да какие же это иностранцы! Это ж нее нашенские, заводские ребята! И уж кого-кого, а Кузьму-то Куркова я должен был бы признать сразу. Кузьма — художник. Его мастерская находится в подвале заводоуправления. Вся она пропитана запахами масляной краски, скипидара и разведенного на клею мела. Для моей многотиражки Кузьма ретуширует фотоснимки. От них потом тоже несет скипидаром, и Мария Николаевна, отправляя снимки в цинкографию, берет их двумя пальчиками и брезгливо морщится. В основном же Кузьма пишет лозунги, рисует диаграммы, плакаты и прочую наглядную агитацию. Подражая маститым художникам, все свои «произведения» он подписывает в правом нижнем углу плаката или лозунга коротким «Куку». С Кузьмой мы в отличных отношениях. Я люблю слушать, он — рассказывать. На мой взгляд, Кузьма прирожденный рассказчик анекдотов и всяких там шуточек. На его месте я бы давно вытеснил с большой эстрады Тарапуньку вместе со Штепселем. Но Кузьма почему-то не хочет участвовать даже в художественной самодеятельности.

Именно на Кузьме была форма с витой тесьмой под золото.

— Что за маскарад, старик? — спросил я Кузьму на ушко.

— Не маскарад, а флотская форма.

Вот оно что!

Отдыхают люди по-разному. Кто в санаториях, кто в заграничных поездках, а вот эти четверо проводят свои отпуска в суровых таежных краях, на горных речках, с удочками и спиннингами. Возвращаются бодрыми, окрепшими, поздоровевшими, будто добрый десяток лет с себя скинули. И за работу берутся так, словно не маялись во всяческих передрягах, а изнывали от безделья.

Путешествия свои они именуют «навигациями», а себя громко называют «флотом». У них есть адмирал, мичман, боцман и, конечно же, рядовой матрос. Адмиралом, по непонятным для меня соображениям, они избрали, и, кажется, навечно, Кузьму Куркова. Игнату Суровцеву, человеку серьезному, молчаливому и, пожалуй, даже угрюмому, сам бог велел исполнять обязанности мичмана, а экспедитору отдела снабжения Виктору Оладышкину, видимо, на роду было написано заниматься хозяйственными делами, и потому он отважно принял на себя боцманскую должность. Рядовым же матросом на флоте числился Валера Ломов, слесарь-сборщик. Природа наградила его богатырской силушкой, и даже с пудовыми корпусами моторов он управляется играючи.

О них знает теперь, пожалуй, весь завод. И партком знает, и завком, и директор. Многие им откровенно завидовали, с них пробовали брать пример, но подводил… комплекс. Комплекс психологической несовместимости. Существует, оказывается, такая штуковина, которую не пощупаешь, ни на зуб не попробуешь, ни глазом не окинешь.

Из-за этого комплекса ссорятся, не уживаются жильцы коммунальной квартиры. Я читал где-то, что плохо знающие друг друга альпинисты перед сложным восхождением отправляются сначала в горы, чтобы проверить коллектив на «схоженностъ». Характер, воля, умение каждого — все должно быть подчинено лишь единой цели. Стоит кому-то выказать только себя, даже с самыми лучшими намерениями, но вразрез с задачами коллектива — и вес старания могут пойти насмарку.

Космонавтов, говорят, с точки зрения этого самого комплекса проверяют и готовят годами. Иначе нельзя. На земле поссорятся или что-нибудь не поделят — есть кому их поправить. А на орбите?

То-то вот и оно!

Как они сошлись, за каким столом сговорились, и каким образом преодолели комплекс психологической несовместимости, это мне неизвестно. Кузьма лишь сказал как-то, что четверо — идеальная компания для любого, близкого или далекого путешествия. Купе вагона, столик в столовой или ресторане, такси, лодка, палатка — все на четверых. Даже круглый рыбацкий котелок для ухи и каши.

К своим «навигациям» они готовятся загодя, чуть ли не с первых заморозков. Проводят совещания, разрабатывают варианты маршрутом, выбирают из них самый достойный, изобретают и делают нового фасона блесны и искусственные мушки-обманки, откладывают в общую кассу сбережения, хотя жены и считают, что в тайге деньги не нужны, а прокормиться можно и за счет даров природы, нужно только уметь их добывать.

Сначала они плавали в обмундировании, более подходящем для актеров из пьесы Горького «На дне», чем для путешественников. Кто в сапогах, кто в кедах. На одном — прожженная фуфайка, на другом — дырявый и излохмаченный свитер. Короче, их одежонка никак не украшала моряков, решивших покрыть себя славой первопроходцев.

И вот когда сейчас они пришли в новой, с иголочки форме попрощаться перед отплытием, то два цеха, в которых работали Игнат и Валера, отдел снабжения и все заводоуправление выбились из взятого с утра ритма.

Директорская секретарша не была такой равнодушной, как моя Мария Николаевна. Также случайно глянув в окно, она оторопела, а затем, стряхнув оцепенение и поправив выбившийся локон, вбежала и кабинет директора и сказала, что на завод прибыла военная делегации, скорее всего — иностранная. Директор тут же послал главного инженера выяснить, в чем дело.

Когда главный инженер доложил о происшествии, директор попросил секретаршу соединить его с начальником охраны. Строгим голосом он приказал никого, даже при наличии пропусков, в неподобающих нарядах на территорию завода впредь не впускать. Этих же, как он выразился, «опереточников» тотчас же выдворить за проходную.

Ни я, ни флот ничего, разумеется, об этом тогда не знали. Игнат, что на него совсем непохоже, оживленно рассказывал что-то окружившим его друзьям из механического и не обращал никакого внимания па петушившегося возле начальника цеха. Валера жестикулировал так, словно объяснял приемы борьбы с медведем. Кстати, Валера — победитель всех заводских спортивных соревнований, дважды он брал первенство города по самбо и настольному теннису, чуть-чуть не дотянул до кандидата в мастера по штанге, уступив всего полтора килограмма в жиме Косте Королеву с коксохимического завода, но зато стал мастером по стрельбе из мелкокалиберной винтовки.

Виктор Оладышкин стоял в сторонке со своими снабженцами и внимательно выслушивал даваемые ему советы, изредка черкая карандашом в лежащем на планшетке блокноте. Кузьма же, подтянувшийся, гордый и неприступный, никак не похожий на расхлябанного Кузьму-художника, заложил руки за поясной ремень и скупо и односложно отвечал на задаваемые ему вопросы.

— Куда нынче поплывете?

— Пока секрет.

— Костюмчики-то где покупали? Небось Оладышкин доставал?