Андрей Ангелов - Безумные сказки Андрея Ангелова
— Сдачу оставь детишкам, — сказал он великодушно на местном наречии.
Подхватил пакет с покупками и повернулся, чтобы уйти. Неожиданно откуда-то вынырнули двое штатских и подхватили негритоса своими чёрными руками под чёрные ручки.
— Пройдёмте, — сказал на ломаном английском один.
— В чём дело? — на языке Шекспира завозмущался Уинстон. — По какому праву!?
— Сэр, вы обвиняетесь в сбыте фальшивых денег, — произнёс другой. — Мы из Интерпола, не сопротивляйтесь. Будет только хуже.
* * *Спустя три дня заросший колючей щетиной африканец сидел в железной клетке для подсудимых, в зале суда. Рядом находился неизменный адвокат в сером костюме.
— …помог бежать русскому арестанту, — говорила судья-негритянка на местном наречии. — По совокупности преступлений, я приговариваю Уинстона Льюиса Джонса к двадцати годам лишения свободы, без права досрочного освобождения. Приговор понятен, осуждённый?
— Ваша честь! — закричал бедный полиглот. — Я ни в чём не виноват! Это всё русский! Он расплатился со мной этими долларами! А про его побег я узнал из газет!
— Приговор понятен, — утвердительно сказала судья. — Он может быть обжалован в установленный законом срок. Процесс окончен, — она стукнула молотком.
— Мужайтесь, Уинстон, — вымолвил адвокат.
— Вы не знаете, мистер Смит, куда меня собираются отправить? — спросил бывший гид и переводчик.
— Скорее всего, в тюрьму номер шесть, на севере страны, — объяснил защитник. — Известна больше под названием «Людоедка». Закон очень строг к фальшивомонетчикам и всех обвинённых в этом преступлении отправляют туда. Зря вы связались с сумасшедшим русским! Мне искренне жаль!
Осужденному надели наручники, и повели прочь из зала судебных заседаний. Юрист сочувственно смотрел вслед.
35. Круглый стол на троих: окончание
— Ты, правда, можешь её читать? — спросил Барин, подтягивая к себе книгу.
— Могу, только когда один остаюсь. При свидетелях она идёт в отказ, — ответил Андрей Васильевич. — Кстати, Барин, тётка Агафья очень поразилась, услышав твою фамилию. Я думаю, к ней захаживал твой дед.
— Ты думаешь, он тоже…
— Возможно, — кивнул Бутербродов. — Не зря ходили слухи, что он общается с Сатаной. Помнишь, очкарик?
Антон утвердительно кивнул.
— Может, у твоего деда сохранились какие-нибудь записи? Типа архивные бумаги? — предположил гинеколог.
— Ничего. — Барин открыл книгу. — Во всяком случае, в усадьбе я ничего не нашёл. Слушай, Андрюха! — его глаза загорелись. — Что здесь написано? Какими словами и всё такое? Расскажи!
— Даже не мечтай, — ответил врач, покосившись на книжку. — Если книга изъявит желание с тобой пообщаться, не отвертишься. Уж поверь.
Барин захлопнул книгу, отодвинул от себя.
— Давайте попробуем её сжечь в камине, — продолжил Бутербродов, — и разойдёмся по домам. С утра каждый займется своим заданием, а вечером вновь здесь соберёмся и решим, как, вообще, действовать.
Друзья поднялись из-за стола.
— Очкарик, бери книгу, как самый стойкий, и иди впереди, чтобы мы могли тебя видеть, — скомандовал Андрей.
Халюкин сгрёб книжку, троица вышла из комнаты в направлении кабинета.
36. Барин Артём Михайлович
К коттеджу на двух хозяев подъехала голубая «девятка» с зажженными фарами.
— До завтра, Бу, — Антон протянул руку.
— Счастливо, Антоха, — гинеколог с размаху шлёпнул по ладони друга. Вылез из машины и направился к дому.
Он не был здесь два года. Окна Андрюхиного дома встречали своего хозяина темнотой. В окнах у соседки тоже не было ни искорки.
Мутноватый лунный свет змеился по земле, оставляя неяркие блики на всём, что он освещал.
Бутербродов нашарил под козырьком крыши ключ, отворил дверь, ступил на веранду. Рука потянулась к выключателю, вспыхнула лампочка. Тотчас что-то мягкое и пушистое, с воплем, бросилось ему на грудь. Андрей от неожиданности выгнулся назад, схватил это «что-то» и стал отдирать от себя. Его усилия увенчались успехом, он вытянул руки. Испуг с лица моментально исчез, на нём появилось удивление, затем нежность.
— Кысенька, это ты! — врач прижал дымчатого кота к груди. — Мой маленький! — стал поглаживать, кот замурлыкал. — Взгляд упал на кучу соломы и тряпок в углу. — Ты здесь живёшь? Ах ты, бедный! Пойдём домой.
Бутербродов распахнул внутреннюю дверь, включил свет в кухне и гостиной. Присел на диван, лаская кота.
— Будем спать, Кыся? Сегодня у Андрея Васильевича был сумасшедший день. Ты уж извини, но поесть у меня ничего нету. Потерпишь до завтра? Хорошо?
* * *Гинеколог проснулся от телефонного звонка рано утром. Он оторвался от подушки, помотал спросонья головой, откинул одеяло. Под ним, свернувшись клубком, спал Кыся. Телефон разрывался.
— Тебя не отключили? — пробормотал врач. — И кто платит за услуги?
— Аллё!.. Я. Что!?
— У меня здесь Лида, — говорил Халюкин. Он уже находился на рабочем месте, напротив сидела Артёмовская жена. — Барин пропал. Утром она проснулась, а Артём исчез.
— Ну, может, он куда-нибудь ушёл, мало ли что? — возразил Бутербродов. — По нашим делам, например. Возможно, выискал что-то в Интернете.
— Его вещи, обувь, телефон, деньги остались дома. Не ушёл же он раздетый и разутый.
— Ты считаешь, это связано?.. — начал гинеколог.
— Всё может быть! — перебил Антон, покосившись на Лиду, которая промокала платочком глаза. — Ты занимайся своими делами, я сейчас смотаюсь к Барину домой. Вечером встретимся «У Татарина». Удачи и будь осторожнее.
Халюкин положил трубку. Андрей сделал то же самое.
— Похоже, мы затеяли опасную игру. Неужели?.. — он не договорил, взял штаны с кресла, стал натягивать.
37. Исторический экскурс в историю книги
Майор Халюкин в штатском сидел за столиком «У Татарина». Перед ним покоился небольшой графинчик и тарелка с салатом. Он выдохнул, влил в себя рюмку, вытащил из пачки сигарету, прикурил.
Пластиковая дверь ресторана мягко чмокнула, вошёл Бутербродов, разыскал глазами друга, уселся напротив.
— Привет, Антоха. Давно ждёшь?
— Только рюмку успел замахнуть. Ты выпьешь?
— Нет, сейчас надо иметь ясные мозги.
— Ну, а я ещё замахну. Мне алкоголь, наоборот, помогает сконцентрироваться. — Антон наполнил рюмку, опрокинул, подцепил вилкой салат, сунул в рот.
Андрей закурил. Подошла официантка:
— Что будете заказывать?
— Двойной эспрессо без сахара.
Официантка кивнула и отошла выполнять скромный заказ.
— Значит так, — сказал врач. — Я сегодня целый день копался в музейном архиве. Нашёл любопытные сведения. — Он достал блокнот из кармана синей ветровки. — Во второй половине восемнадцатого века деревней, которая стояла на месте нашего города, владел прапрапрапрапрапрадед Артюхи, Барин Василий Иванович, дворянин. Я просмотрел его хозяйственные бумаги, судя по ним, этот Василий Иванович еле сводил концы с концами. Но за десять лет до смерти, а именно в 1770 году, положение резко изменилось. Дворянин неожиданно разбогател, построил усадьбу, прикупил несколько соседних деревень. Я спёр его реестр расходов за один год. — Врач вытянул из-за пазухи пожелтевшую от времени бумагу, развернул, подал Антону.
Официантка поставила перед гинекологом чашку.
— Спасибо, — поблагодарил доктор, сделал несколько маленьких глотков.
Халюкин пробежал список глазами.
— Представь, за один год предок Артюхи потратил миллион! — комментировал Бутербродов. — Даже распутная императрица, думаю, столько не расходовала. Притом, что цены были совершенно другие.
— Да, — откликнулся майор, — за стадо из пятидесяти коров он выложил всего двести рублей. Картины, драгоценности, мрамор… пожертвовал триста тысяч на Академию Наук… а вот ещё пожертвование…
— Это ещё не всё, — продолжал Андрей, опять заглядывая в блокнот. — В 1780-м году дворянин умирает. Вот выдержка из питерской газеты, я переписал: «…Полицейский врач, прибывший в усадьбу из столицы, не обнаружил на трупе никаких видимых повреждений. Среди населения Санкт-Петербурга ходят упорные слухи, что в смерти дворянина виноват дьявол. Гости, бывавшие у него в доме, часто замечали резкий запах серы. Следствие по делу ведёт опытный прокурор Хомяков…». — Бутербродов поднял глаза на собеседника. — Запах серы — визитная карточка старого хрыча. Я встречался с ним два раза, и всегда от него несло серой.
— Ну?
— Нарыл я кое-что и о родном дедушке Барина. Кой-какие его личные бумаги нашлись. — Бутербродов припал к кофейной чашке.
— Рассказывай, — Халюкин в третий раз наполнил рюмку.
— Он, оказывается, подавал заявление с просьбой выехать за границу. В советское время, сам знаешь, с этим было строго, требовалось разрешение КГБ. Я прочёл отказ, адресованный ему с Московской Лубянки.
