Юрий Слёзкин - Козел в огороде
— Что говорить,— соглашались умники,— занятия не первого сорта… Но — вы нас извините — из вас, при вашей любви к поспешным выводам, следователи или Шерлоки Холмсы не только первого сорта, но и самого последнего не выйдут…
— Почему же так?
— Потому что вы услышали одного свидетеля и уже построили обвинение. А мы взяли его показания на карандаш, а сами продолжали не спеша свои изыскания…
— И обнаружили…
— Ничего не обнаружили, пока не разыскали саму Любовь Васильевну Козлинскую. А ее разыскали уже тогда, когда все дело было в производстве и подходило к концу. В ту же пору, когда губернские власти прибыли в наш город, получив корреспонденцию о знаменитом случае от наших селькоров из комсомольцев,— у них в распоряжении были всего лишь следующие данные:
1) Установлено было, согласно свидетельству Волчиковой, что Козлинский скрылся от нее 18 июля между 1 и 2 ч. дня, следовательно, недалеко от остановки поезда на нашей станции. Николини, показаниями своими в губернии, подтвердили это свидетельство рассказом о том, как на их глазах незнакомец, по всем признакам тот же Козлинский, спрыгнул на ходу поезда на поле и побежал к городу, причем объяснение эксцентриков этого поступка цирковым трюком опровергалось заявлением Волчиковой.
2) Установлено было, что Никипор действительно видал Козлинского на площади, ратоборствующего с козлом, после чего, вопреки свидетельству того же Никипора, Козлинский не пропал, а провалился. Последнюю версию подтверждали порознь опрошенные Клуня и все четверо Николини со слов сбежавших бандитов. Самый факт провала можно было признать неоспоримым и доказанным, особенно после осмотра местности в том направлении, куда, по указанию Никипора, скрылся Козлинский. Но подробности этого происшествия, сообщенные бандитами, брались все же под сомнение, ввиду подозрительности источника, из которого они исходили, возможной свободы изложения и забывчивости передатчиков Клуни и Николини. Рассказ этот требовал подтверждения, которое потом и явилось.
3) Зафиксировано было, что Козлинский послал телеграмму жене с вокзала нашего в 14 часов, а в 16 уже ходил справляться о получении денег на почту, по удостоверению Клуни.
4) Что приехал к Клейнершехету на извозчике с вокзала через час, если не более, после того, как прошел мимо московский поезд.
5) Что имел, по точному свидетельству Арона Лейзеровича, всего около пяти рублей, из коих 1 р. 50 коп. уплатил за номер за двое суток вперед, а за остальное рассчитался в вечер своего исчезновения из театра, перед началом представления, по-видимому, из денег, полученных от девиц за определение их фотогеничности.
6) Дознано было, что вечером у Близняка действительно справлялся — водятся ли в окрестностях бандиты и как от них оберегают город. Что собирался на другой день уехать и прямо и открыто себя кинорежиссером никому и нигде не показывал.
7) Что наутро 19 июля опять пошел на почту, но, увидя Амбразурова с бандитами, удрал, не получив денег, посланных женою, так как они вместе с другой денежной корреспонденцией увезены были бандой.
8) Все 19-е и 20-е денег, видимо, не имел ни копейки. Обедал и ужинал у Близняка, брился у Люмьерского в долг, пообещав ему доставить богатую клиентуру из дамочек и девиц, взамен чего просил отдать ему стриженые волосы.
9) 20-го снимал уже известным вам способом нескольких девиц, взимая с них по пяти рублей за сеанс.
10) 20-го же вечером объявлен был женихом Сонечки Нибелунговой.
11) 21-го утром расписался с ней в загсе, после чего был пьян, как и большинство гостей. Тогда же Сонечка уговорила Николини организовать общий гала-вечер.
12) 22-го Сонечка остриглась, состоялся вечер-гала и все прочее, вплоть до трагической кончины нашего героя.
Все эти данные, понимаете сами, были все же недостаточными, чтобы до конца разъяснить всю историю. Нужно было докопаться до того — 1) был ли профессионалом-мошенником Козлинский. 2) Был ли он членом бандитской шайки, как утверждал Табарко. 3) Хотел ли он надуть публику, устраивая вечер. 4) Почему исчез с вечера, не выступив. Не потому ли, что не хотел выступить или кто-либо ему помешал? 5) Женился ли он на Сонечке, преследуя корыстные цели, или по любви, или по принуждению. 6) Снимая девиц некой машинкой, которую в губернии признали не кофейной мельницей, а особого устройства машинкой для механического сшивания волос для париков, надувал ли Козлинский их с заранее обдуманными целями или в силу сложившихся обстоятельств? 7) Кто и за что убил Козлинского. 8) Кто нашел сдохшего Алешу и привесил ему документы Алексея Ивановича. 9) Какова же в конечном счете основная профессия Козлинского. 10) Следовало ему, если бы он остался жив, платить алименты Марье Павловне Волчиковой, с которой он был в связи, как установлено дознанием, 5 лет тому назад, разошелся с нею четыре года назад и три года, как был женат на Любови Васильевне, вполне счастливо, по уверениям сей последней, и 11) кто же главный виновник нашего знаменитого случая: козел, Козлинский или еще кто-нибудь?
Тут умники, перечислив по пальцам свои вопросы, прищелкивали языками и прищурясь взирали на вконец подавленных простачков. Потом барабанили пальцами по столу, сдували с рукава соринку и безразличным голосом заканчивали:
— Как видите, вопросов было достаточно. И без логического метода, без знания теории относительности их разрешить никто бы не мог…
— А все-таки разрешили? — не утерпливали простачки.
— Разрешили,— отвечали умники, подымая глаза к потолку,— но как? Но кто?
— Кто же и как?
— Что же, скромничать не станем,— мямлили на это умники,— если бы не наша сноровка, да дальновидность, да выдержка, пожалуй бы… ни до чего власти не докопались, даже при том счастливом случае, что бандитов наконец-таки усиленной охраной удалось изловить и фибровый чемодан, как живую улику, у них отобрать…
— И вы распутали этот гордиев узел? — подзадоривали простачки.
— Пожалуй, что и мы,— благодушно и смиренно соглашались умники, готовые продолжать свой рассказ дальше.
Но — скажу вам по секрету — врали наши умники, как все такие умники, которые задним умом крепки. Ни до чего они не дознались и путали вместе с другими до того часу, пока наш знаменитый случай не был разобран по ниточкам нашими ребятами из комсомольской футбольной команды. Во главе с Варькой — ставшей всем обывательницам поперек горла — подняли они на ноги весь наш муравейник, разворошили весь наш огород, заинтересовали корреспонденциями центр и вывели наконец козла на свежую воду. Козла — символического, само собою разумеется.
Глава шестнадцатая
Стабилизация быта
Если кто-либо в обществе обывательниц нашего города, особенно из класса «домашних хозяек», случайно поминал Варьку, или, как некоторые ее называли, Варюшку, то уж можно было быть уверенным, что при звуке этого имени обязательно раздался зловещий шип. Год назад вам тотчас же сообщили бы всю Варюшкину подноготную, пересыпав ее присказками, вроде: «этакая шельма», «подумаешь, фря какая», «дрянь чумазая» и тому подобными краткими характеристиками. Теперь же, когда Варенькина судьба перестала быть злобой дня,— среди дамочек и девиц считалось хорошим тоном, произнося ее имя, приподымать брови, подергивать плечами, краснеть, если только это удавалось, и торопливо вытаскивать из сумочки зеркальце, точно бы желая проверить — не осталось ли на губах от звука этого имени чего-нибудь непристойного, могущего затмить блистающую алость карминной помады. Самым досадным, самым обидным в Варькиной судьбе казалось обывательницам нашим не то, что девушка эта записалась в комсомол, перестала ходить в церковь, якшалась с разной подозрительной молодежью, и не то даже, что она при встрече не кланялась, как бывало, дразня глаз красным платочком, лихо повязанным на задранной к небу голове, а то, что она «обманула надежды». Этого последнего обстоятельства ей простить не могли. Обмануть надежды — почти то же, что поставить дыбом, извратить ваше «представление о мире», пошатнуть устои, на которых держится ваше правосознание, поколебать ваше представление о должном. «Обмануть надежды» — значит отнять у вас уверенность в целесообразности творимого и сущего в мире. Значит, привести вас в такое состояние недоумения, оторопи и бессильной ярости, в какое впадает степенный гражданин, чинно шествовавший по серьезному делу и внезапно подрезанный с обеих ног и сброшенный на мостовую ловкой подножкой уличного мальчишки.
Точно так же поступила Варька с обывательницами, по их глубокому убеждению. Она их предательски подвела, оставила в дураках.
— Что за славная девчурочка,— говорили иные из домашних хозяек, когда впервые увидели Варьку, пришедшую к ним в город «наниматься». Ей тогда было не более четырнадцати лет. Она стояла у груженной доверху телеги, рядом с рябой телкой, жалобно мукающей розовой мордой и раскачивающейся на широко расставленных, еще не окрепших ногах. На Варьке, несмотря на уже изрядно по-весеннему припекающее солнце, надет был теплый платок и крепко припахивающий отсыревшей псиной кожушок. На ногах, таких же тонких, как и у телки, ерзали набухшие от навозвой жижи валенки. Девочка таращила карие глаза на впервые представившуюся ей картину гудящего воскресного базара и колупала в носу, в ту пору уже выдававшем ее смешливый, живой характер.
