Юрий Слезкин - Брусилов

Юрий Слезкин

Брусилов

Алексей Алексеевич Брусилов

1853–1926

Советская Военная энциклопедия:

В 8 т. Т. 1, Воениздат, 1976 г.

Брусилов Алексей Алексеевич (19(31).8.1853, Тифлис — 17.3.1926, Москва) — русский генерал от кавалерии (1912) и советский военный деятель. Окончил Пажеский корпус (1872). В 1872–1881 гг. служил на Кавказе. Участвовал в русско-турецкой войне 1877–1878 гг. В 1883 г. окончил офицерскую кавалерийскую школу, до 1906 г. служил в ней адъютантом, старшим преподавателем, начальником отдела, помощником начальника и с 1902 г. — начальником школы.

В 1906–1909 гг. — начальник 2-й гвардейской кавалерийской дивизии, 1909–1912 гг. — командир 14-го армейского корпуса, в 1912–1913 гг. — помощник командующего войсками Варшавского военного округа, 1913–1914 гг. — командир 12-го армейского корпуса.

С начала Первой мировой войны командовал 8-й армией, с 17 марта 1916 г. — главком Юго-Западного фронта. Летом 1916 г. под руководством Брусилова проведена крупная наступательная операция, в ходе которой войска осуществили успешный прорыв австро-германских позиций. Брусилов выдвинулся в число выдающихся полководцев Первой мировой войны.

После Февральской революции 1917 г. активно поддерживал Временное правительство в политике войны до победного конца, 22 мая (4 июня) 1917 г. назначен Верховным главнокомандующим, 19 июля (1 августа) заменен генералом Л. Г. Корниловым.

После Великой Октябрьской социалистической революции 1917 г. остался в Советской России, отклонив все предложения белогвардейцев бежать на Дон и возглавить войска контрреволюции. В 1920 г. вступил в Советскую Армию. С мая 1920 г. — председатель Особого совещания при Главкоме всеми вооруженными силами республики. В 1923–1924 гг. — главный военный инспектор коннозаводства и коневодства, инспектор кавалерии РККА, с 15 марта 1924 г. состоял при РВС СССР для особо важных поручений.

Брусилов — автор изданных посмертно мемуаров («Мои воспоминания», М., 1929), в которых подробно описывает события 1916 г. на Юго-Западном фронте.

Юрий Слезкин

Брусилов

Сыну моему Льву Слезкину, участнику великом отечественном войны, танкисту-орденоносцу — о войне моего поколения

Часть первая

I

Во второй половине августа 1914 года русские войска вступили в Галицию.

Выигранное сражение под Гнилой Липой решило участь города Львова, очищенного без боя. С сентября начались операции по обложению Перемышля. В ноябре 8-я армия под командованием Брусилова, гоня перед собой противника, легко и быстро перешла реку Сан и отбросила австрийцев к Карпатским проходам.

В то же время 3-я армия Радко-Дмитриева стремительно подходила к Кракову. Враг был разбит, но не уничтожен.

Казалось бы, уничтожение его и должно было стать задачей победоносной армии, но вмешалась воля главнокомандующего Иванова[1]. Брусилову дан был приказ занять частью своих сил Карпатские проходы, а самому с главными силами устремиться на поддержку и охрану левого фланга 3-й армии.

Исполнение этого приказа ставило под удар тыл 8-й армии. На левом фланге ее висело свыше четырех неприятельских корпусов. Они, несомненно, воспользовались бы создавшейся обстановкой, для того чтобы отрезать армию от ее путей сообщения…

Заслон из двух корпусов, растянутых на сто верст, не мог оказать действенное сопротивление массированному удару. Враг не только опрокинул бы его, но по частям разбил бы всю армию. Мало того — перед врагом открылся бы свободный путь к Перемышлю и Львову.

Брусилов донес, что приказание главнокомандующего он выполнить не может, пока не разобьет противника окончательно и не сбросит его с Карпатских гор.

Но Иванов стоял на своем: «Моя директива должна быть выполнена…»

И победоносная армия, вынесшая четырехмесячные бои и изнурительные горные переходы, не получив достаточных подкреплений, растянулась четырьмя корпусами на триста верст. Линия войск оказалась настолько тонка, что противник мог прорваться в любом месте. И он не заставил себя задать. Он прорвал подавляющими силами 12-й корпус и опрокинул его с большими для него потерями.

Восьмой армии угрожала катастрофа…

II

Когда враг перешел на своем правом фланге Санок и прервал связь 8-й армии с тыловыми учреждениями, лишив армию питания свежими силами и боевыми припасами, штаб командующего находился в Кросно. Сюда именно и направлен был главный удар противника.

Резервов здесь не было. Кросно неминуемо должно было попасть в австрийские руки.

Брусилов приказал штабу перейти в Ржешув, а сам решил остаться в Кросно до последнего момента.

Он знал, что служба связи не сумеет достаточно быстро наладить телеграфные линии по новым направлениям, а управлять войсками на больших расстояниях возможно только с помощью телеграфа.

Так генерал объяснил штабу причину своего рискованного намерения.

Объяснение это было правдой, но не полной правдой. Брусилову нужна была не только немедленная и постоянная связь с войсками, теснимыми противником, но необходимо было самому чувствовать себя в таком же трудном положении, в каком находилась его армия. Потребность эта, где-то глубоко заложенная в его сознании, пробуждалась всегда в ответственные минуты. Она шла не от чувства и еще менее от сентиментального стремления «претерпеть заодно с людьми». Она шла от ума, от долголетнего воинского опыта: «Человек в беде острее видит».

Брусилов вызвал к аппарату начальника штаба фронта Алексеева[2].

Он не стал сетовать на создавшиеся для армии, по вине главнокомандующего, тяжкие условия. Он не ссылался на свою правоту, даже не сообщил подробностей прорыва 12-го корпуса. Его обращение к начальнику штаба фронта звучало коротко: «Надо выходить из положения, Михаил Васильевич».

И Алексеев понял командующего армией. Он знал, что если Брусилов говорит, что «надо выходить из положения», то, значит, время не терпит и положение труднее трудного. Алексеев и без напоминания чувствовал свою вину: он не сомневался и раньше в правоте Брусилова. Он не одобрял распоряжений Иванова, но по слабости характера и по давней привычке подчиняться подписался под ними.

— Вы совершенно правы, — ответил он Брусилову. — Надо спасать положение. Я доложу обо всем Николаю Иудовичу. Третью армию мы отведем от Кракова… Действуйте сообразно вашему плану…

— Наконец-то!

Брусилов прищурил свои большие светлые глаза, затуманенные усталостью. Он сидел за столом над картой, подперев тонкими пальцами высокий лоб, как сидит Шахматист, обдумывая игру. Решать надо точно и быстро. За его спиною переминался адъютант. Начальник оперативного отдела вторично напоминал, что пора ехать. Шоссе в ужасном состоянии, передвигаться в автомобиле невозможно, дорога от Кросно на Ржешув открыта для противника. Кавалерийская дивизия, вызванная для заслона, еще не прибыла. Между командующим армией и наступающими австрийцами преград не существует…

Генерал поднял голову. Взгляд его снова ясен и тверд. На губах мягкая улыбка.

— Попасть в плен я бы не хотел, само собою… Но меня тревожит участь двенадцатого корпуса… Командир доносит, что у него нет сведений о двенадцатой Сибирской дивизии, отступившей на Риманов. Терять управление армией в такую минуту нельзя. Мы останемся до утра здесь. До утра мы закончим переговоры. Утром я сам поеду к двенадцатому корпусу. — И, склонясь над картой, добавил, не оборачиваясь: — Я командовал им еще в мирное время… А его двенадцатую пехотную дивизию знаю с турецкой кампании. Молодцы! Молодым офицером мне пришлось воевать с ними плечо к плечу… И тогда, и в начале этой кампании дивизия показала отличные боевые качества… Теперь я ею недоволен…

Он смолк надолго, погруженный в работу.

Кто-то за его спиной открывал и закрывал двери, сквознячок похаживал по комнате, шуршал обоями, обдувал затылок. Стучал телеграф, начальник оперативного отдела вполголоса передавал распоряжения. Другой голос, более молодой, с трудом сдерживающий тревогу, отвечал:

— Но у нас всего лишь конвойная сотня и штабная рота охраны. Ведь это же на смех! Ведь если австрийская конница разнюхает, — командующий станет ее добычей…

Брусилов улыбнулся. Он слышал все, но это не мешало его работе. В далекие времена, в Кутаисе, мальчишкой, он так же всегда на юру и всегда в какой-нибудь самой неудобной позе готовил уроки. Привычки остаются… Увеличивается только чувство ответственности.

Брусилов встал. Он худ, по-кавалерийски чуть сутулится, в движениях легок, как птица в полете.

Приказы идут по проводам: кавалерийской дивизии форсированным маршем перейти на дорогу к Кросно — Ржешув, связать 12-й корпус с 24-м.