Лея Любомирская - Уксус и крокодилы
После этого в тетрадь были занесены несколько котов, породистых и беспородных, потом морская свинка, потом две собаки и еще один кот. Денис бродил по городу, вдыхал запах цветущих лип, болтал с голубями и только что не пел. А потом на город навалилась жара, и могильник под сиренью нашла стая бродячих псов. Они подрыли сирень и растаскали кости и клочья шерсти по всему двору. Денис подбросил им отравы, и псы пропали, а на одной из городских площадей появился фонтан с музыкой и подсветкой. Но тут Наташка сказала: всё, я так больше не могу.
Они и раньше ссорились из-за его ночных вылазок: какой жене понравится, что муж по ночам топчет клумбы и бьет стекла. Она затевала ссоры, даже пару раз не ночевала дома. Денис сначала отвирался, потом уговаривал, сколько мог, а когда уговоры действовать перестали, показал тетрадку. Наталья долго листала страницы, а потом спросила, почему он не допускает мысли о совпадении. Почти сотня совпадений? удивился Денис. А как-нибудь иначе ты действовать не можешь? спросила она. Как тут иначе действовать, пожал плечами Денис, я же уже вижу: сделаю так — получу одно, сделаю иначе — получу другое. Только и остается, что выбирать из двух зол меньшее. Иногда, конечно, приходится делать наугад. Но это же несерьезно все, подумаешь, клумба, ее снова высадили. А я уже не могу иначе, я два мира вижу, понимаешь? Тот, который до вмешательства, и тот, который после. Когда четко, когда не очень. И пока не выберу, они не срастаются, так, знаешь, и свихнуться недолго. А ты не боишься? сказала Наташка неожиданно тихо. Чего? спросил Денис. Ну, что растратишься на все это. Сотрешься. Это же все чего-то стоит, сказала Наташка, на каждый выбор мира уходит кусок тебя. Денис рассмеялся, нет, он не боялся, что сотрется. Если он чего и боялся, то внезапной отмены своего дара. Ну ладно, сказала Наташка, посмотрим, что будет дальше. Дальше случилось сиреневое кладбище домашних животных, Наташка споткнулась у подъезда о растерзанную тушку, и ее стошнило на месте. Дома она первым делом открыла тетрадь — и ее тошнило без перерыва еще два дня.
— У меня не было выбора с самого начала, понимаешь?
Наталья дважды жжикнула молнией на чемоданах, распрямилась и наконец посмотрела в его сторону.
— Выбор есть всегда, — сказала она. — Ты мог перестать вмешиваться. Мог притормозить, а не тратить себя каждый день. Мог хотя бы попытаться делать не гадости, а что-нибудь хорошее. Почему ты не спросил этих людей, хотят ли они быть здоровыми и богатыми ценой жизни своего кота?
— Да они моментально все забывают! — заорал Денис, досадуя, что она все-таки вывела его из себя. — Всех своих котов и собак! Они заводят новых и живут дальше как ни в чем не бывало!
Она отрицательно покачала головой.
— Дело не в них. Дело в тебе. Сегодня собаки и кошки. А кто будет завтра? Нищий на углу? Старуха-процентщица?
Денис подошел к ней вплотную. В пальцах у него были зажаты осиные крылья, оса вяло извивалась.
— Я могу наставить на тебя палец, сказать «б-бах!» — и ты упадешь замертво, — сказал он. Рот дергался и кривился набок, словно он был насекомое, чьи крылья зажаты Денисовыми зубами.
— Идиот, — тихо сказала Наташка. — Питекантроп с пулеметом. Нельзя убивать. Никогда нельзя убивать. Будешь убивать — начнешь убывать, да не так, как сейчас, а по-настоящему. Выворачиваться наизнанку. Вывернешься наизнанку — заблудишься навсегда.
Ее зловещий тон показался Денису настолько театральным, что он шаркнул ножкой и описал в воздухе дугу осой.
— Всю жизнь мечтал заблудиться навсегда! — заявил он, дурачась.
— А я — нет, — отрезала Наталья. — Так что я ухожу.
Под окном резко просигналила машина.
— Это Костик, — сказала она. — Не провожай меня.
И ушла, подпрыгивая колесиками чемоданов.
Денис дождался, пока машина уедет со двора, и только после этого вышел на балкон выпустить осу. Внизу по асфальтовой дорожке бежал по своим делам черно-белый кот. Денис наставил на него палец и тихо сказал: «Б-бах». Кот повалился на бок, заскреб лапами по асфальту, но Денис уже ушел с балкона.
В середине осени в дверях пустой квартиры повернулся ключ, и в дом вошла молодая женщина. Она прошлась по комнатам, заглянула в кухню и на кухонном столе нашла тетрадь с записями, похожими на четверостишия. Кое-где строфы перемежались отдельными строчками.
убивать могу иногда просто пальцем, по-прежнему никто не видит
Именно после этой записи ее тошнило летом два дня, и она решила: надо уходить, пока не поздно, ничего она здесь не добьется, только сгинет вместе с ним, и очень скоро. Даже сейчас, когда все уже кончилось, она почувствовала собственный желудок у самого горла: ведь едва не прошляпила, еще и радовалась, что похудела.
наташка права, во дворе нехорошо, буду отвозить на свалку, или тогда нужно учиться испепелять на месте
Потом еще несколько десятков записей, уже в две строки — дата и жертва вмешательства: люди, звери, снова люди, городские бродяжки всех мастей, припозднившиеся прохожие. Записи о результатах отсутствовали — либо их не было, либо они перестали интересовать Дениса. Четкий почерк превратился в едва различимые каракули, еще одна строчка это объясняла:
вижу собственные кости сквозь пальцы, скоро не смогу писать, ручка тонет в руках
И под всеми записями, крупными буквами, напоследок:
призрак могу все наташка ты дура
Молодая женщина издала звук, который мог быть смехом, а мог им и не быть. Закрыла тетрадь, пометила угол обложки номером 21, поставила черточку, за нею надписала имя «Денис», а ниже — сегодняшнее число, месяц и год. Отодвинула тумбочку рядом с кроватью, ощупала паркетные щиты. Нашла нужную доску, подцепила и сдвинула в сторону. Из образовавшейся щели вынула целую стопку тетрадок и сразу стала похожа на учительницу начальных классов с контрольными в руках. Присоединила к стопке тетрадь с кухонного стола, закрыла тайник и вышла из квартиры.
Дома ее встретил Костик, он курил и размахивал руками.
— Ты представляешь, нет, ты представляешь! — кричал он. — Я третьего дня Толяну по темноте дверь на его «шахе» обтер, ну, такая серая «шестерка» у него, помнишь? Вроде разошлись, я тебе и говорить не стал. А сегодня встречаю его: цветет мужик, прям сияет весь. Они трехкомнатную квартиру выиграли в лотерею, утром был розыгрыш по телику. Нет, ну ты представляешь, а? Вот нет чтоб нам бы кто так машину помял, а, Ташка?
Наташка поставила сумку с тетрадями и сказала:
— Давай-ка заведем собаку.
— Я не очень люблю собак, — неловко ответил Костя.
— Тогда тем более заведем.
Лора Белоиван
Я СОГЛАСНА
Сегодня особый день, хотя, конечно, меня снова не отпустили домой. Новый доктор утром зашел в палату, членом машет в разные стороны, деловой такой. За ним целая куча народу — девки, сиськи торчком, манды курчавые, жопы вжик-вжик, вверх-вниз. Студентки, что ли? Странно, вообще-то к нам не водят, хотя это, конечно, не та страшная больница, что была у меня вначале. Здесь тоже есть решетки, но зато есть и простыни на матрасах. За студентками еще двое докторов, один — с утра у нас прохладно — замерз совсем, хуишко махонький, мошонка сморщенная, идет, плечи к ушам подтянул… Мне его так жалко стало, я забылась, одеяло ему протянула, говорю — накиньте. Он посмотрел на меня как на чокнутую, конечно. А новый доктор меня поблагодарил, говорит, ничего. А у третьего на спине шрам, как от аппендицита. Никогда не видела, чтобы от аппендицита — на спине.
Старый доктор привык, что я всех вижу раздетыми, а новый еще нет. Я бы и сама хотела никого не видеть, да как? Подарочки — не отдарочки. Женщины еще куда ни шло, особенно молодые, хотя вот волосатые манды наружу — это не то чтоб неэстетично, а так, глупо как-то. Без волос же — еще глупее; вот и из сегодняшних одна была с голой щелкой. Я, конечно, таких модниц уже много повидала, а все равно неловко. Как копилки.
Я хочу домой. У меня дома — Монтень. У него из ушей пахнет носками. Я его обожаю.
Нам на обед сегодня давали вермишель. Такое смешное слово — «вермишель». Санитарка баба Зоя, с татуировкой на правой сисе, говорит это слово с мягким знаком после «р»: «Верь-мишель». Мишель, ты не веришь?! Верь, Мишель, а ну-ка, кому сказано! У бабы Зои — сдохнуть можно! — выколоты щит и меч. Конечно ж, наколка делалась на молодой, упругой сисечке глупой Зойки. Сейчас щит поблек и вытянулся в издевательскую длину. Честно говоря, я даже не сразу догадалась, что это такое, думала — может, рыба какая-то. Очки у меня здесь сразу забрали, так что все подробности я вижу только вблизи.
А за решетками сегодня тихий осенний денек. Кажется, что даже сквозь стекла пахнет дымом. Это дворник сжигает под окнами кучки листьев. Если бы я сейчас была на воле, я б взяла Моньку, и мы бы поехали с ним на дачу. Очень там здорово. Питтон не дурак: он поселился там в двадцатых числах августа. Время выбрал такое, как раз все созрело. Я сразу поняла, что на даче кто-то бывает: то одно не так лежит, то другое. Это он переставлял предметы, у меня хорошая зрительная память: посмотрю — как сфотографирую. Поэтому, если уж занавеска была задернута, а на следующий раз сдвинута в угол, ясно же: кто-то был. Он потом говорил, что делал так специально — мол, хотел, чтобы я привыкла к его присутствию, прежде чем он проявится.
