Сергей Кобах - Всем застрявшим в лифте
Налили чаю. Положили тортик. Маман потянулась к сахарнице. «Раз… два… три… пять…» — уныло считал я. Нет, не обманула. Ровно пять.
— А почему вы, Сережа, чай не пьете? — поинтересовалась маман, размешивая в своей чашке чай.
— Да, действительно, пей! — ласково посмотрело на меня мое Солнышко.
— А теперь попробуем тортик, — торжественно произнесла маман и опустила глаза.
Ну что я могу сказать. Эффект был сравним с ударом киянки по голове.
Маман с ужасом смотрела, как в чашке из тонкого, старинного фарфора веселой стайкой плыли современные куи в искусственно созданном ложкой водовороте. Иногда от стайки отделялся один самостоятельный, но на следующем круге опять возвращался к товарищам, и веселый хоровод продолжался.
— Эт-т-та шт-т-то?!?! — заикаясь, взвизгнула маман и пулей вылетела из-за стола по направлению к ванне.
«Наверно, тошнить побежала», — обреченно подумал я.
А в это время мой Зайчик осторожно ложечкой выудила из мамашиного чая один экземпляр и, поднеся к глазам, начала рассматривать.
Послышался стук входной двери. Это мама побежала к соседке рассказать ужасные новости.
— Какой маленький, — задумчиво произнесла подруга. — Потом посмотрела хитро на меня и добавила: — И ми-и-иленький…
Спальня с грохотом вернулась и остановилась совсем близко.
Через несколько дней она рассказала, что любимый Джимми нагадил на ковер в гостиной, и маман, убирая евоное дерьмо, обнаружила маленький, пластмассовый, беззащитный куёк, после чего она до сих пор лежит, пьет валерьянку и читает Ахматову.
КРУЗЕР, ОН ТОЖЕ ЗАСТРИЕТ
— Щас я тебе короткую дорогу покажу! — с нездоровой инициативой взревел Витя и с молодецким энтузиазмом крутанул руль налево. — Тут в любое место можно проехать двумя дорогами. Короткой и длинной, — продолжал он.
В душе у меня крякнул и зашевелился червяк сомнения. Точнее, даже не червяк, а цельная червячина. Этот самый червяк осуждающе смотрел на меня изнутри и сокрушенно. качал головой, как бы говоря, что короткая дорога, как правило, намного длинней, но в жесткой форме оборванный на полуслове червяк свернулся и затих.
А тем временем «Крузер» свернул с дороги и, пугая грызунов, начал углубляться в лес. В окна радостно долбились ветки деревьев, различные бурундучкй и бурундучки, пулеметом выплевывая из-за щек запасы, в ужасе выскакивали из-под колес и потом долго глядели нам в след, потрясая маленькими кулачками.
Нет, если вы подумали, что машина едет по лесу, то вы ошиблись. Она ехала по дороге. То есть не то что по дороге, а точнее, совсем не по дороге. Но и не совсем по лесу. Мокрая глина и колея, как два параллельных противотанковых окопа, и кочки, при заезде на которые кенгурин упирался в небо, а при съезде с них приходилось упирацца лицом в панель, если не успевал выставить вперед руки. Одновременно машина кренилась то вправо, то влево так, что создавалось реальное ощущение восьмибалльного шторма.
В общем, судя по всему, дорога действительно была короткой. По расстоянию. Но не по времени.
Кстати, теперь я точно знаю, что морская болезнь у меня атцуствует. А вот у моего водителя — нет. Но это так, к делу не относиццо.
Уже минут двадцать мы, как шхуна во время шторма с в стельку пьяным рулевым, корячились посереди леса, когда я, икая на кочках, поинтересовался:
— Вить а… Вить., тыж… говорил… что… тут… нормальная… дорога?
— Ну… да… нормальная… была… — удивленно икая, подтвердил он.
— А ты на чем тут ездил? — аццкое подозрение засквозило в моем вопросе.
— Дык… эта… на «Урале»… Нормально… все… было…
Не, ну ясный перец, на «Урале» тут вполне комфортно передвигацца, а вот на остальном. Но самая жесть крылась в том, что развернуцца было негде. Справа-слева деревья, задним ходом никак, а впереди — полная жопа.
Танки плакали за березками, глядючи, как «Крузер», неуклюже размахивая колесами и пердя дизелем, карабкался на очередную кочку.
— Витя! — осуждающе начал я обличительновоспитательную речь. — Виктор!
Я хотел многое сказать. Например, как это нехорошо ехать, не зная дороги. Как безответственно вот так херить чужое время. Как наивно надеяццо, что «Крузер» проедет по дороге для «Уралов». Я многое хотел сказать.
Но получилось только «Плядь!». Потому как суровый джип, не выдержав дороги, заскользил с очередной кочки назад по мокрой глине куда-то вправо, аккуратно уперся задним бампером в холмик и остановился. Не скажу, что машина стояла свечкой, но очень близко к этому. Потому, что морда машины почти упиралась в небо.
Беспомощные передние колеса весело крутились по глине и помогали нам, как суслик, подпряженный к тройке лошадей.
После короткого всплеска эмоций Витя радостно поведал, что и на «Урале» он тут застревал.
Услышав про «Урал», я сел голосом. Ежели и он умудрился тут застрять, то, блин, судьба моя ближайшая — это прогулка в костюме по мокрому лесу.
Для упорядочивания мыслей и определения глубины задницы, в которой мы оказались, я решил покурить на природе.
Полулежа на сиденье, почти на спине, я толкнул вдруг ставшую ужасно тяжелой дверь. Она приоткрылась на пару сантиметров. Напрягши сурьезную силищу, я двумя руками уперся в дверь и медленно отворил ее почти наверх. С наружной стороны отвалилось пару пудов грязи, немного облегчив мои старания.
Но все равно такая диспозиция меня не радовала. Полулежа, как космонавт в кресле, и держа двумя руками открытую дверцу, я размышлял, что делать дальше.
Но чу! Гениальная мыслища шустрой ящерицей метнулась по закоулкам мозга, и только хотела скрыцца в его темном уголке, как была поймана и осмотрена со всех сторон. Она была проста, как гороховый суп. Мне надо было всего-то шустро выскочить из машины, подальше от нее, а там дверка сама бы захлопнулась, а разлетевшаяся от нее грязь меня бы не доступа.
Не, грязь меня не достала. Разлетевшаяся которая. Но вот…
Короче, следуя собственной гениальной мысле, я вытолкнул тело в сторону дверного проема. Поза, в которой я покидал машину, напоминала оживший саксаул.
Элегантная черная лакированная туфля скользнула по грязному порогу и немного изменила первоначальный вектор. С ужасом понимая, что сейчас йопнусь прямо на глинистую дорогу, я немного задрожал и засучил ножкой. Это принесло видимый эффект, то есть я остался стоять на ногах в пяти сантиметрах от машины. Но луче бы я йопнулся. Потому что ничем не поддерживаемая дверь в ту же секунду, согласно закону физики, начала закрываться. Кстати, закон об ускорении тоже никто не отменял.
И все бы ничего, но на пути двери стоял я, весь такой величественный и загадочный.
— А это кто еще? — удивилась дверь.
— А это я, — подумал я, — и мне песец.
Кстати, давно уже подмечено, что в такие вот минуты я бываю на редкость прозорлив. Или плохие мысли иногда материализуюццо?
Не знаю, не знаю, но в этот раз я угадал точно. Песец и никто иной!
Не переставая удивляццо, немерено тяжелая от налипшей грязи дверь ахнула меня в душу и прочно припечатала к дверному проему.
ПЛЯАААТЬ!!!
Не ожидавший резких звуков водитель чуть не родил маленького водителенка.
Я засучил теперь уже двумя ножками, но как гриццо, метро ушел. Мое элегантное, сверкающее чистотой и красотой пропорций тело оказалось вдавлено в глину, которая ровным слоем покрывала машину.
Крупные слезы жалости закапали из моих глаз. Прозрачными хрусталиками они падали на живот и, оставляя две неприличного вида полоски, стекали дальше.
Последнее предложение для того, чтобы романтично закончить текст.
СОВЕЩАНИЕ
Большой черный жук влетел в открытое окно и неуклюже шлепнулся на клавиатуру. Он попытался встать, но лапки проваливались в щели между клавишами, в результате чего он втыкался усатой головой в клавишу «п» и опять пытался приподняться.
Наконец ему это удалось.
Балансируя на двух ногах из шести, он приподнялся и хмуро оглядел помещение.
— По-моему, с курса сбился, — подумал он, — надо компас будет на базе заменить.
Устало вздохнув и определив направление потока свежего воздуха, он почесал за ухом и приготовился взлететь.
— Что за черт?! — удивился жук. — Кто там меня за ус куда-то тянет?! А ну, отпусти, извращенец!
…Совещание было в разгаре, когда потерявшее ориентацию насекомое решило выбрать мою клавиатуру для приземления. Я осторожно, дабы не быть укушенным кусачковидными, не знаю, как они там называются, зубами, взял неосторожное насекомое за ус и задумался.
— За отчетный период нарушений, возгораний… — бодро докладывал инженер по ТБ.
Слушая его вполуха, я гадал, что делать с жуком. Жук, пытаясь вырваться, тоже гадал, что делать со мной.
