Борис Егоров - Маски
— Оштрафует, — подтвердил слесарь. — А не проверить, как идет труба, я не мог… Но дело поправимое. Если хотите, сейчас пришлю мастера… штукатура-маляра.
«Штукатур-маляр» ждать себя не заставил. Он залепил дранку глиной и начал красить стену какой-то грязно-желто-бурой краской. Поскольку колер ее не совпадал с цветом других стен, решили окрасить всю ванную. Когда работа была почти окончена, в ванной погас свет: маляр трудился, видимо, так старательно, что оборвал проводку.
— Это ничего, — утешил он Ольгу Петровну, — если хотите, я могу позвать монтера…
Дойдя до дверей, он остановился:
— Хозяйка, а у меня сегодня выходной… Я у вас работал так, вообще… из уважения…
Пришлось Ольге Петровне снова раскрывать свой кошелек.
Через пять минут пришел монтер. Он чиркнул несколько спичек и озабоченно заметил:
— А проводочка-то у вас старая… Надо менять…
Сменили. Ольга Петровна была рада, что ремонтная эпопея наконец завершилась.
Умыв руки на кухне, монтер, как бы между прочим сказал:
— Если я там где свежую краску повредил, так вы можете позвать маляра подправить…
Ольга Петровна промолчала.
— Но это дело хозяйское, — продолжал монтер. — А что до меня касается, я дело сделал. Довольны будете. Только учтите: провод был мой, а не домоуправленческий…
Получив за провод, монтер ушел.
Ольга Петровна вымыла пол после ремонта и пошла во двор за дочкой. У сарая на бревне сидели слесарь, штукатур-маляр, монтер и стекольщик. Увлеченные своей беседой и разгоряченные «чаем», они не заметили, как женщина прошла мимо них.
— Мы должны всегда друг другу способствовать, — донесся до нее голос штукатура-маляра. — Жаль только, что стекольщик сегодня без работы остался…
Перспективный человек
Ровно в 9.00 Павел Михайлович Желобков переступил порог своего кабинета.
Сделав несколько шагов, он энергично бросил на стол портфель, потом скинул пиджак, повесил его на спинку кресла и распахнул окно. Его настроение было деловым и рабочим.
Как всегда, начиная служебный день, Желобков перевернул листок календаря.
Предстоящие восемь часов обещали быть напряженными: белое поле календарной странички ниже времени восхода Солнца и обозначения фазы Луны пестрело множеством пометок. Около одной из них стоял жирный восклицательный знак: «С. отв. газ.», что означало: составить ответ редакции областной газеты. Ответ на критическую статью о плохой работе учреждения, возглавляемого П. М. Желобковым.
Павел Михайлович начал писать его еще вчера, но успел сочинить лишь первую фразу: «Уважаемый товарищ редактор…» Дальнейшей работе над ответом помешал неожиданный визит одного просителя, слезно умолявшего Павла Михайловича посодействовать ему в получении садового участка.
Заниматься садами в обязанности Желобкова не входило. Но проситель не был обыкновенным, рядовым: перед Павлом Михайловичем сидел бывший товарищ по институту, который в свое время из духа солидарности безвозмездно вычертил половину желобковского дипломного проекта.
Отказаться помочь ему было как-то неудобно.
— Ладно, поговорю кое с кем, — сказал Желобков.
Разговор «кое с кем» согласно пометке на календаре был назначен на сегодня. Но Павел Михайлович решил не торопиться: прежде надо ответить газете, тянуть нельзя, рискованно.
Желобков попробовал перо, снял с него волосок и для начала фразу «Уважаемый товарищ редактор…» подчеркнул.
В это время секретарь доложила, что к Павлу Михайловичу просится на прием женщина, назвавшаяся Изольдой Герасимовной.
— Гм-гм, — мрачно промычал Павел Михайлович. — Зовите, пропустите.
Но нетерпеливая дама уже раскрыла дверь.
— А-а-а, Палмихал! — пропела она нежно, томно и немножко в нос. — Как я рада видеть вас! Видеть, так сказать, в новом качестве. К сожалению, я не могла вас поздравить своевременно. Только вчера случайно узнала, что вы вот уже полгода на этом ответственном посту, в этом милом кабинете.
Изольда Герасимовна кокетливо рассмеялась. Таким беспричинным смехом некоторые женщины обычно заполняют паузу в разговоре, обдумывая, что сказать дальше, и вместе с тем не желая уступить инициативу своему собеседнику.
В намерения Изольды Герасимовны входило, видимо, прежде всего создать обстановку непринужденного разговора, дать ему определенную настройку, а для этого нужно было говорить, говорить, говорить…
— Ах, Палмихал, а мы на днях дома вспоминали вас. Спорили, на кого вы похожи. Я сказала, что на молодого Лемешева. Ваша жена правильно делает, что едет на курорт всегда вместе со своим мужем. Такого видного мужчину одного отпускать опасно… А хорошо мы тогда отдыхали в «Крымском приморье»! Такая природа! Этот потухший вулкан Карадаг… Эти камешки, которые, помните, мы тогда собирали: сердолики, халцедоны, агаты…
— Да-да, — рассеянно согласился Желобков. — Сердолики… хлородонты… карадаги…
— Но теперь, Палмихал, чтобы поехать в «Крымское приморье» или еще куда, в моей помощи в смысле доставания путевок вы уже не нуждаетесь… У вас такой пост! Я так рада, так рада! Я всегда говорила, что Желобков перспективный человек.
Изольда Герасимовна снова рассмеялась, собираясь о мыслями.
— А я, наверно, постарела, Палмихал, за этот год, что мы не виделись… Возраст. У меня сыну Вениамину уже семнадцать лет. Веник оканчивает школу и хочет быть геологом. Его так увлекли эти сердолики, халцедоны! Поэзия камня, так сказать…
— Эге, угу, поэзия, — мрачно согласился Желобков, смутно догадываясь, к чему идет дело.
— Но в институт сейчас сразу после школы не принимают. Надо работать где-то два года. Я вся избегалась и никакого места для Веника не нашла. Не в дворники же ему идти — подметать! Устройте его куда-нибудь, Палмихал… Он способный мальчик, умеет даже на машинке печатать. И какой-то радиоприемник собирал или разбирал. Найдите ему работу. Я верю и знаю, что вы все можете…
Последние слова заставили Павла Михайловича довольно улыбнуться.
— Я расцениваю эту улыбку как обещание, — быстро отреагировала Изольда Герасимовна. — А то вы такой строгий, официальный. Но в вашем положении другим быть нельзя… Так мне когда позвонить?
После того как Желобков сделал на календаре пометку: «Из. Гер. Вен.», посетительница торжественно пожала ему руку.
— Привет супруге.
«Уважаемый товарищ редактор… — прочитал Желобков и добавил: — С Вашей критикой…»
Однако перо снова пришлось отложить. За дверью послышался шум. Секретарь спорила с каким-то мужчиной:
— А я вам еще раз говорю — товарищ Желобков занят!
— Нет, вы скажите ему, и он меня сейчас же примет! — гудел возбужденный бас.
Долго теряться в догадках над тем, кому он принадлежит, Желобкову не пришлось: исчерпав все словесные средства, посетитель прибегнул к своему физическому превосходству и стоял уже на пороге.
Глаза его беспокойно бегали, на красном лице выступил пот.
Хотя мужчина и не был похож сам на себя, Желобков сразу же узнал в нем бывшего соседа по даче.
— Ты извини, Михалыч, я на минутку. Ни за что бы не пришел, но неотложное дело. Эх, черт, правильно я тогда поступил, что отдал тебе свою очередь на машину! С женой развожусь, уезжаю…
— Что такое? С Анной Викентьевной? Как это случилось?
— А, — махнул рукой пришедший, — ну ее! Долго рассказывать — время отнимать. Словом, я уезжаю очень скоро, а объявление о разводе дадут бог знает когда… Слушай, поговори с Калашниковым, пусть побыстрей напечатают… Иначе я сгорю. Ну, прошу, умоляю. Что тебе стоит? Неудобно по телефону — заверни к нему по дороге. Машину уже сам водишь?..
После ухода бывшего дачного соседа Желобков закрыл дверь на ключ, и вторая фраза была дописана: «С Вашей критикой мы согласны». Появились даже первые слова следующей: «Обсудив статью…» Но пришлось снять трубку телефона.
Звонила Тамара, жена:
— Паня, сегодня к тебе придет мой парикмахер. Ты прими его…
— Томочка, я по горло занят! И потом, вообще, почему я обязан его принимать?
— А разве он обязан ходить ко мне на дом причесывать? Нет-нет, если ты хочешь, чтобы твоя жена была красивой, ты сделаешь это.
Желобков нервно ерзал в кресле, но сказать, что он не желает своей супруге красивой внешности, не мог. Это было бы неискренне…
— Ну как, был у тебя мой чародей прически? — спросила Тамара вечером за семейным столом.
— Был! — раздраженно ответил муж. — Но я, черт возьми, не понимаю одного: почему я должен заниматься ремонтом санузлов в доме этого цирюльника?
— Милый, ты становишься нервным и к тому же черствым. Это замечаю не только я, но и знакомые и родственники.
— Родственники? Ха-ха! Ох эти родственники! Откуда их взялось так много за последнее время? Кто такая, например, эта рыжая дама? Как ее, Зинаида?..
