Хенрик Бардиевский - Натюрморт с усами (сборник)

— Птичка питу не виновата… — пробормотал Нагикапу без кровинки в лице. — Мы были на волосок от гибели. Это же не самка, а самец апи!

Перевод М.Игнатова

На пороге нового года

(Новогодние рассказы нижеследующих господ: дворника, трубочиста и почтальона)

Однажды новогодним вечером, проводив последних дружков, я вышел из дому малость подышать межпланетным пространством и испить из Млечного Пути. Стою себе упиваюсь и вдруг замечаю: что-то чёрное болтается примерно на высоте десятого этажа корпуса № 5 по улице Краняка и Дивалевича, дом 18. Обсудить это открытие не с кем — улица пуста, словно вымерла. Приходится обсуждать с самим собой:

— Что это там болтается?

Немного погодя я был уже в состоянии ответить на собственный вопрос:

— Мужчина болтается на верёвке, на высоте… два, три, пять… десять, да — десятого этажа.

— Повесился?

— Повесился. Но за ногу. На ноге болтается.

— И к чему бы это за ногу? — продолжаю задавать себе вопросы.

— Кто знает… — отвечаю. — Может, уже настолько потерял голову от расстройства, что уже безразлично было, как вешаться.

А гражданин преспокойно продолжает болтаться вниз головой, на правой ноге. Признаков жизни не подаёт. А может, он в обмороке или просто задумался? Я стоял, теряясь в догадках, а он болтался. Наконец я решил действовать.

— Пойду попробую вытащить его на крышу. Силёнкой бог не обидел, значит, вытащу. Преодолею закон земного притяжения и выволоку голубчика, а там уж разберёмся, кто он таков, живой ли, мёртвый, и тому подобное.

Лифт, к счастью, действовал, я поднялся наверх, выбрался на крышу. Гляжу сверху: трубочист болтается. Попробовал подтянуть — тяжёлый тубочист, наелся ради праздника. Вдобавок тянуть несподручно — я тоже наелся, да ещё в тулупе, и верёвка закручена вокруг вентиляционной трубы. А действовать надо аккуратно, чтобы трубочист не задел носом карниз или что-нибудь в этом же духе. Не исключено, что парень приятной наружности, значит, нос ему ещё пригодится. Но тут замечаю, что верёвка длиннющая и если помаленьку раскручивать её и травить — кто знает, может хватить до самой земли. Ну и начал я травить понемногу. Пущу несколько метров и отдыхаю, поскольку трубочист — чем ближе к земле, тем, негодяй, тяжелее становится. И поглядеть неохота, высоты я побаиваюсь, прямо с души воротит, когда вниз смотришь. Наконец, когда оставалось ещё метра два верёвки, внизу полегчало. Скорей всего трубочист достиг тротуара, там и посмотрим, какая с ним приключилась напасть, — решил я. Передохнул немного, и вдруг захотелось развлечься ради праздничка и съехать вниз по верёвке. Я получше прикрепил её на крыше и съехал на землю. При этом, разумеется, старался не угодить на лежащего трубочиста. И представьте, дорогие граждане, моё удивление, когда оказалось, что никакого трубочиста нет. А вместо него — олень. Точнее, бездыханная туша огромного оленя с великолепными ветвистыми рогами. А трубочист исчез бесследно.

Признаюсь, что после той ночи, когда я вернулся домой с великолепным оленем на спине, меня потянуло на мистику. То есть я усмотрел в этой необычайной истории перст Сверхъестественной Инстанции, вознаградившей меня за заботу о подвешенном гражданине великолепным оленем, жаркое из которого с картофелем «paille» и тушёными сливами, если его, разумеется, полить мадерой, — пальчики оближешь!

Как вам известно, дорогие граждане, наша эпоха — это уже не эпоха трубочистов. И если в парках и скверах развешивают дуплянки для улетающих птиц, так почему бы не ставить на крышах трубы для уходящих в прошлое трубочистов? К сожалению, мой личный призыв относительно такой трубы, обращённый к жильцам дома № 18 по улице Краняка и Дивалевича, не дал результатов, и, признаюсь, я надумал отомстить этим нечутким людям.

Поздним новогодним вечером я проник на крышу вышеупомянутого здания с чемоданом сажи, чтобы насыпать её в вентиляционные трубы, ведущие в квартиры моих недоброжелателей. Для этой цели я решил воспользоваться верёвкой, вымазанной в саже. Но, едва закрепив её на одной из вентиляционных труб, я поскользнулся и повис вниз головой на ноге, которую захлестнуло петлёй примерно на высоте десятого этажа. Положение моё было плачевным, и я уже открыл рот, чтобы позвать на помощь, но вдруг заметил в окне какой-то квартиры двух граждан диаметрально противоположного пола, которые горячо доказывали друг другу взаимную симпатию, и кричать в такой ситуации со стороны джентльмена, даже висящего вверх тормашками, было бы грубейшей бестактностью. Впрочем, вследствие небанальной точки зрения, — поскольку я висел вниз головой, — глядя на эту банальную ситуацию, время пролетело быстро, и, когда мужчина, надев куртку (кажется, почтового ведомства), покинул хозяйку дома, нежно попрощавшуюся с ним, я собрался с мыслями и вспомнил, что необходимо позвать на помощь. Но в эту самую минуту верёвка дрогнула и вытравилась настолько, что я опустился этажом ниже.

Когда я опомнился и уяснил, что дальше не падаю, то снова увидел в окне квартиры следующего этажа входящего почтальона, которого заключила в объятия квартиросъёмщица, по всей вероятности, ответственная. Но спустя секунду она явно меня увидела, ибо, судя по губам, вскрикнула, а перепуганный почтальон торопливо покинул квартиру. Занавеска тут же задёрнулась, а верёвка снова вытравилась.

Теперь я висел у окна, подоконник которого украшал великолепный заяц. Глазами души своей я немедленно увидел его обложенного свёклой и под белым соусом… Поэтому и тут не позвал на помощь, а попросту взял себе зайца, которым провидение вознаградило меня, чтобы облегчить моё тяжкое положение.

Ещё рывок — и я оказываюсь двумя этажами ниже, возле окна, за которым мужчина в куртке почтальона, временно висевшей на спинке стула, приносил свои горячие поздравления смазливой квартиросъёмщице одного из последних этажей. Однако мне было не до этого, поскольку я собирался с силами, чтобы принять великолепного оленя, которым, в свою очередь, потчевало меня провидение за мужество и проявленную инициативу.

Трофейный олень, привязанный к подоконнику, был дьявольски тяжёлым, и, чтобы освободить руки, я приторочил к поясу зайца и связку дроздов-рябинников, прихваченную мимоходом, пока вытравлялась верёвка. С оленем мне пришлось трудновато, но я висел уже совсем низко. Ещё один рывок — и я, придерживая оленя за ноги, угодил рогами в стекло на первом этаже. Это меня несколько встревожило, и нечеловеческим усилием, поджав ногу, на которой висел, я немного подтянулся вверх, чтобы услыхавшие стук нэ увидали меня из окна. Во время этих манипуляций отвязались и упали дрозды, но в окошко как будто никто не выглядывал. Немного погодя верёвка мягко опустила меня на тротуар возле дома.

Говорят, что неодушевлённые предметы коварны, а я вот ничего более доброжелательного, чем эта верёвка, в жизни не видывал. Но дроздов не было. Были олень и заяц, а дрозды исчезли, словно вдруг ожили и улетели. Согласитесь, дорогие граждане, что в этом было нечто поразительное.

Но это ещё не всё. Когда я, промёрзший до костей, зашёл на лестничную клетку малость обогреться, оставленный на улице олень тоже ожил и таинственным образом исчез. Его уже не было, когда я вернулся.

У меня остался только заяц, притороченный к моему поясу.

Должен признаться, что я малость предаюсь мистике с той ночи, когда Сверхъестественная Инстанция, столь щедро вознаградив меня, потребовала затем вернуть часть своих даров. Впрочем, она оставила мне самое ценное — жизнь, и самое вкусное — зайца, жаркое из которого, как всем известно, со свёклой и под белым соусом — пальчики оближешь!

В тот новогодний вечер я прибыл на улицу Краняка и Дивалевича, 18, чтобы принести свои новогодние поздравления жиличкам лестничной клетки «С» корпуса № 5. Быть может, вас удивит, почему именно жиличкам? Дело в том, что на лестничной клетке «С» проживают соломенные вдовы членов некой артели, которые благодаря своим незаконным действиям были лишены свободы передвижения на срок от пяти до восьми лет.

В том, что несчастные женщины не пали духом после этого удара, немалая заслуга принадлежит и мне. А именно — я не скупился, вручая корреспонденцию, на выражения горячего сочувствия, а сердце у меня, надо сказать, нежное, сложение богатырское, собой недурён и обхождения деликатного. В разговоре то тут, то там блесну остроумием, так что и развлеку, и заинтригую, и атмосферу создам соответственную.

Поздравлять в тот вечер я начал с десятого этажа, то есть, если ради упрощения повествования пронумеровать моих адресаток, с Десятки, которая отнюдь не была старой развалиной… (Как уже упоминалось, я мастак по части юмора.) Ну и, как это бывает: «С Новым годом, с новым счастьем!..» Чмок ручку, чмок в щёчку и чем дальше, тем всё сердечнее… И оглянуться не успел, как уже надо было спускаться ниже этажом.