Диана Уитни - Старомодные люди
Шеннон решила вмешаться:
— Идите за ракушками, Митч. А я лучше полежу на солнышке, пригляжу за Стефи.
Обида, которую так явно демонстрировал Дасти, испугала Шеннон. Перед глазами у нее сразу встала Труди с ее вечно недовольной гримасой.
Митч, прищурившись, внимательно посмотрел на мальчика.
— Мы с тобой пойдем за ракушками позже. Или вообще не пойдем. И заруби себе на носу, молодой человек, — мне вовсе не нравится подобный тон.
Дасти, потупившись, заерзал на песке.
— Извини, — промямлил он.
Похоже, он решил не обострять отношений. Шеннон с облегчением вздохнула.
— Так-то лучше, парень. — Митч взъерошил волосы Дасти. — Ну как, присмотришь за сестренкой?
— Ладно уж. — Дасти вытащил из сумки яблоко. — Я сейчас все равно устал.
Шеннон в нерешительности топталась на месте.
— Я только поброжу вдоль берега. Митч! Что ты делаешь?!
Митч сгреб Шеннон в охапку и устремился на глубину. Шеннон ничего не оставалось, как только вцепиться в него покрепче. Когда вода дошла ему до пояса, Митч остановился, по-прежнему прижимая Шеннон к себе.
Она уткнулась ему в шею. Как приятно ощущать легкое покалывание щетины.
Отмели кишмя кишели купальщиками, но Митч понес ее за буруны — вода там лишь чуть колыхалась. Волны, набегая за их спинами, на краткие мгновения закрывали от Митча и Шеннон белую сверкающую полоску берега. В эти мгновения они были отрезаны от всего мира.
Митч ослабил объятия, и Шеннон, мягко скользнув вдоль его тела, коснулась ногами песчаного дна. Он держал ее за талию, и они с хохотом качались на волнах. Но вдруг смех стих, оба остановились, словно завороженные, поедая друг друга глазами. Медленно, будто в полусне, Митч опустил голову, коснулся губами губ Шеннон, и они слились в долгом жадном поцелуе.
Сердце Шеннон бешено колотилось, не то от страха, не то от восторга. Этот поцелуй, такой мягкий, такой нежный, насквозь пронзил ее сладостной болью.
Завтра, завтра она спокойно поразмыслит над тем, что с ней творится, пообещала себе Шеннон. А сейчас она хочет только одного — чтобы этот миг длился вечно.
Они не отводили друг от друга жадных глаз, словно были единственными живыми существами, оставшимися на свете. Вдруг какой-то шум вывел их из оцепенения.
Испуганно заморгав, словно очнувшиеся от забытья сомнамбулы, они поняли, что их волшебному уединению пришел конец. В нескольких футах от них проплыл ухмылявшийся подросток-серфингист. Мальчишка с невольным уважением оглядел Митча.
— Так держать, старик! — прокричал он. — Красотка высший класс!
Шеннон почувствовала, как вспыхнули ее щеки.
— Пошли на берег. Там все же как-то… безопаснее.
— Есть опасности, от которых нам с тобой не уберечься ни на море, ни на суше.
— На берегу мы хоть не утонем.
— Утонуть вместе с тобой? Я, пожалуй, не откажусь.
— Не пори чушь.
Шеннон собрала в кулак всю свою волю и отвела взгляд от его лица. Они медленно брели к берегу, и она чувствовала, как рука Митча сжимала ее талию. Когда вода заплескалась у их лодыжек, Митч остановил ее.
— Шеннон. — Он беспомощно взглянул на нее.
Господи, да что со мной происходит? — недоумевал Митч. Язык словно прилип к гортани, во рту пересохло, как в пустыне, и ноги дрожат.
Шеннон выжидательно смотрела на него, склонив голову.
— Что, Митч?
— Откровенно говоря, я и сам не знаю, что… — он нервно откашлялся, — что со мной случилось.
Ее глаза вдруг потемнели — теперь они напоминали уже не молодую листву, а изумруды. Митч вобрал в себя воздух и со свистом выдохнул сквозь зубы. Потом легонько коснулся пальцами ее щеки.
— Ты… ты необыкновенная женщина, Шеннон. Я таких никогда не встречал. — Он запнулся и добавил с принужденным смехом: — И, честное слово, моя прекрасная леди, я боюсь тебя как огня.
Изумленная Шеннон не сводила с него глаз. Нет, он не кривит душой, сейчас ему и в самом деле тревожно и страшно, думала она. Недаром дрожь пробегает по его телу. Сейчас он раскрылся перед ней, раскрылся весь. И если она ответит ему бессмысленным взглядом, равнодушным словом, то нанесет ему настоящую рану.
В эту минуту он, сильный, уверенный в себе мужчина, казался таким слабым и ранимым. Но именно слабость принесла ему победу. Победу над ее сердцем.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Письмо с удостоверением о вручении. Квитанция возвращается отправителю.
Итак, Гилберты приступили к решительным действиям. Митч в пятый раз пробежал глазами строчки, словно надеясь увидеть что-то другое. Нет, все слова на своих местах. Документ, посланный адвокатом Гилбертов, официально извещал, что они намерены обратиться в суд с требованием о передаче им опеки над детьми.
Правда, Росс объяснил брату, что это может быть просто тактический ход. Гилберты рассчитывают, что Митч испугается неприятной огласки, связанной с процессом, и сам откажется от опеки. Иначе говоря, они уверены, что собственная карьера и репутация Митчу дороже, чем счастье детей.
— Нет, Руфь, не выйдет, — пробормотал Митч. — Раз так, будем сражаться по-настоящему.
Он сложил из письма самолетик и пустил его по комнате. Неужели они не понимают: если речь идет о детях, они, взрослые, должны действовать с предельной осторожностью? Митч встал, с такой силой наподдав стул, что тот едва не полетел на пол. В волнении Митч ходил по комнате туда-сюда. По-человечески он сочувствует горю Гилбертов, потерявших единственную дочь. Конечно, им сейчас одиноко, и они надеются, что внуки помогут заполнить образовавшуюся пустоту. Но ведь борьба между взрослыми принесет детям страшную боль, это ясно всякому. Господи помилуй, сначала дети потеряли родителей, а теперь их хотят оторвать от родного дома, от всего, что им близко и дорого.
Не выйдет. Не на того напали.
Митч извлек из футляра свой сверкающий медью гобой. Поднял инструмент к губам, но тут до него донеслось какое-то дребезжание и стук — вроде бы стук молотка. Озадаченный Митч прислушался. Он знал, что Шеннон и Рейчел что-то задумали. Интересно, что они там вытворяют?
Уложив гобой обратно в футляр, Митч спустился вниз. Выглянув из окна кухни, он удивленно заморгал. Бред, да и только!
Завидев его, Шеннон улыбнулась и призывно замахала рукой.
— Ну, как тебе наш сюрприз? — спросила Шеннон, когда ошарашенный Митч вышел во двор.
На лужайке перед домом в беспорядке валялись листы фанеры, на садовом столике были расстелены какие-то чертежи, а довольная Рейчел, опустившись на корточки, натирала наждачной бумагой деревянные штыри.
Наконец Митч обрел дар речи.
— Что… это?.. — Голос его прервался, и Митч только указал рукой.
Рейчел торжествующе подняла кусок наждачной бумаги.
— Мы с Шеннон занимаемся девчоночьими делами.
Шеннон рассмеялась.
— Выражение придумала Рейчел, не я. — Она обернулась к Митчу. — Вообще-то мы строим будку для Снайдера. — Шеннон указала на чертежи. — Мы с Рейчел решили: главное, чтобы будка по стилю соответствовала дому. Так что это будет нечто вроде викторианского особняка в миниатюре.
Митч устремил взгляд на чертежи. В самом деле, собачья будка — только украшенная резным портиком и с башенкой на крыше.
— Вы, девчонки, дурите мне голову, — сказал он. — Тут работы на месяц. Надо же, какой придумали архитектурный шедевр! Сейчас и человечьи дома сплошь да рядом обходятся без подобных изысков.
— Работы осталось не так много, — возразила Шеннон. — Я на прошлой неделе заранее сделала все необходимые заготовки, и сейчас нам надо только подровнять края и собрать все вместе.
Митч заметил, что под глазами Шеннон легли синеватые тени.
— То-то вид у тебя неважный, — проворчал он. — Боюсь, ты слишком похудеешь, если будешь так себя изнурять.
Шеннон, прищурившись, пристально взглянула на него.
— Кто бы говорил. Если хочешь знать, ты выглядишь точь-в-точь как участник эксперимента, цель которого — выяснить, как долго человек может продержаться без сна.
Рейчел, не желая оставаться в стороне от разговора, не замедлила вмешаться:
— Дядя Митч, Шеннон говорит, на следующей неделе мы покрасим будку — и все будет готово. Как ты думаешь, Снайдеру она понравится?
— Угу. Конечно, зайчик, он с ума сойдет от восторга! — Митч еще раз взглянул на чертеж и пробурчал: — Когда я впервые снял квартиру, она была куда меньше этой чертовой будки.
Шеннон лукаво подмигнула.
— Ну, Снайдер ведь крупный пес.
Услышав свое имя, Снайдер тут же завилял косматым хвостом и, высунув язык, осклабился в собачьей улыбке. Потом радостно залаял, как видно выражая свое одобрение.
Митч не мог оправиться от изумления. Да, Шеннон нимало не преувеличивала, когда сказала, что любит плотничать. Сам-то он, говоря откровенно, едва отличит сверло от отвертки. А Шеннон притащила с собой впечатляющий набор инструментов — со всеми этими штуковинами только профессионал разберется.
