Борис Привалов - Не проходите мимо. Роман-фельетон
Мартын возвышался над тупиком свиданий, как памятник неизвестному влюбленному.
— Сюда! — вдруг закричал он и замахал кому-то рукой.
Вера с Надей и Юрий почти одновременно подошли к каменной тумбе.
— А мы вас ждем уже четверть часа! — сказал Благуша, спускаясь на землю и теряя свою монументальность.
— Прийти раньше, — усмехнулась Надя, — это не значит быть точным!
— Вы не видели здесь Бертика? — спросила Вера, оглядываясь по сторонам. — Он где-то тут, мы проходили мимо его машины.
— Потерялся влюбленный, — сказала Надя. — Принимаю заявку о потере. Фамилия — Бомаршов, особые приметы — масса добродетелей…
— Опять это злоязычие, — сказала Вера, всматриваясь в текущую мимо толпу. — Лишь я одна его понимаю… Он хороший и умный…
— Только ум у него легкого, а язык дурного поведения, — докончила Надя.
Мартын хихикнул, но под взглядом Веры сразу замаскировал свой смех кашлем.
— Наверное, что-то случилось, — сказала Вера. — Машина здесь, а его нет. Я начинаю волноваться.
Дружный крик фанфар перекрыл все шумы. В небе хвостами гигантских павлинов раскрылись веера разноцветных ракет. Карнавал начался.
— Пойдемте, — сказала Надя, — может быть, Альберт на радостях все перепутал и ждет Веру в парке? Да, поздравьте ее, товарищи: позавчера они с Бомаршовым ездили в загс сдавать заявление о браке.
— Альберт, как я вижу, — заметил Юрий, — человек бури и натиска: вы недавно знакомы и уже…
— Может быть, он действительно ждет у пруда? — засомневалась Вера. — Мы обычно встречались там.
— Так пойдемте к пруду, — подхватил девушек под руки Юрий. — А то в парке сгорят все ракеты, лопнут все хлопушки, и нам не достанется конфетти. Мартын, ты, как таран, должен пробивать дорогу…
— Слушаю и повинуюсь, — сказал Благуша.
Два фонтана, словно почетный караул, обнажив свои водяные сабли, стояли возле входа. Слева начиналось массовое поле. Крутились карусели, вертелись какие-то колеса. Ларьки по случаю карнавала наряжены были в фанерные яркие кокошники. Грохотали мотоциклы аттракциона «вертикальные мотогонки по горизонтальной поверхности», мотались по воздуху оглобли аппарата «перелетные птицы» (бывшие «летающие люди», они же «вниз головой»).
— Пруд вон там, за театром, — сказала Вера.
Вера потянула сестру и операторов к пруду:
— Меня волнует Альберт. Он может не дождаться и уйти!
— Я чую, — сказал Мартын, — что где-то здесь могут осуществиться мои думки о кружке пива… Юра, поддержи хоть раз в жизни! — и Благуша так умоляюще улыбнулся, что Юрию оставалось только заметить:
— А что скажут наши дамы? Не можем же мы их бросить на произвол маскарадной судьбы?!
— Дамы будут пить томатный сок! — сказала Надя. — В конце концов горячо любимый жених может подождать горячо любимую невесту лишних пять минут.
Надежда вдруг приняла небрежную позу, мизинцем поправила воображаемые усики и произнесла тягучим голосом:
— Верусик, пупсик, я жду тебя пять с половиной минут. Меня могли похитить. Ты же знаешь, что все девушки города и области влюблены в меня до потери подсознания. Мой бедный богатый папа не пережил бы такой пропажи… Поцелуй меня, пупсик.
— Свои пародии прибереги для самодеятельности, — обиделась Вера.
Мартын хмыкнул и восхищенно посмотрел на Надю.
— Мартын, не забывай о винницкой установке: не влюбляться с первого взгляда… — шопотом сказал Юрий, перехватив взгляд друга, и затем, уже громко, добавил: — А пародии у вас, Надя, получаются лучше, чем в некоторых сатирических изданиях.
— Я не хочу пить, — отказалась Вера, но Надя силой увлекла ее к киоску «Воды — соки», а операторы направились к соседнему ларьку.
Круглая будочка была оформлена под пивную кружку. Издали казалось, что на нее надета большая папаха, лихо сдвинутая набекрень: бумажное сооружение должно было означать бьющую через край пену.
Возле ларька было людно. Потребители отходили в сторону, бережно неся кружки обеими руками.
Мартын и Юрий взяли по кружке и тоже отошли в сторонку. Рядом с ними, у высокого столика, окруженные тарелками и стопками, пили двое мужчин. Один в маске поросенка, другой — чайника. Для того чтобы сделать глоток, они быстро приподнимали маски и, закусив, сразу же снова замаскировывались.
Мартын шарил глазами по сторонам, надеясь увидеть Альберта, а Юрий, услышав несколько занятных фраз, невольно прислушался к разговору Поросенка с Чайником.
— Живу ничего, — меланхолично говорил Чайник, — но никто не завидует.
— Трудишься, значит, — хихикнул сильно выпивший Поросенок. — Зарабатываешь, значит, деньги, а тратить их времени не имеешь. Надо так жить, чтоб твой рабочий день был пох-хож на сплошной об…беденный перерыв.
— Я тоже хочу, чтоб… обеденный перерыв.
— Держись за меня, братец. Ведь земля, братец, вертится не на оси, а на знакомстве и связях. Вот у нас в артели есть ребята — друг за друга. Деньги получаем не только по ведомости… И все шито-крыто. Но есть и у нас деж… журная зануда. Ей кое-что известно, и она все дело баламутит, до корней докапывается… Пуд крови мне испортила!
— Федя небось? Белорыбицын?
— Он, чтобы ему… И выгнать нельзя: стахановец, лучший производственник. Но все равно Феде до всего не додуматься…
— А вдруг?..
— Впервой, что ли? Не подкопаться. План прошлого месяца на сто десять процентов. Среди кожевников на первом месте. Ну, а если что… Возьму и разбегусь в разные стороны. Ищи ветра… Своя лысина, братец, дор…роже чужих кудрей.
— Сообразим еще грамм по сто? — вдохновенно произнес Чайник.
— Ишь-ты, какой сообразительный… А впрочем, давай… Ты всегда был своим в доску, артельным парнем… Я тебя устрою… Ну, за то, чтоб все шло, как идет! За тех, кто нам не мешает жить!
Поросенок с Чайником чокнулись и, приподняв маски, опорожнили стаканы.
Калинкины уже насладились помидорным напитком и, не дождавшись своих спутников, сами двинулись им навстречу.
— Что же вы задерживаетесь, мальчики? — кокетливо надула губки Вера. — Мы вас ждем!
Юрий сделал было несколько шагов вслед за Мартыном, но потом решительно остановился.
— У меня тут есть одно дело, — сказал он Благуше тихо. — Надо выяснить, о каких темных делах говорили наши соседи, где они работают…
— Ты становишься смешным, — ответил Мартын громким шопотом. — Де вже нашому теляти та вовка пиимати. Короче, не строй из себя сыщика, не лезь куда не надо.
— Это почему же куда не надо? На наших глазах беседуют преступники, — сказал Можаев, делая жест по направлению к столику, — а мы проходим мимо…
— Так где же те пройды? — спросил Мартын насмешливо.
Юрий поглядел на столик — за ним уже никого не было.
Только пустые кружки да стаканы сверкали, отражая карнавальные огни. Поросенок и Чайник исчезли, растворились, надев маски, среди честных людей.
— Впрочем, нет, я, кажется, их вижу, — быстро проговорил Юрий. — Я их не упущу. — И, уже удаляясь, крикнул: — Идите к пруду! Там встретимся!
…На пруду, возле берега, привязанный веревкой к сутулой иве-плаксе, плавал небольшой плотик. На нем валялись картонные гильзы. Доски были покрыты черными подпалинами. Во время открытия карнавала с этого плотика пускались ракеты.
Из-за кустов, спугивая целующихся влюбленных, выскочил Альберт Бомаршов. Он быстро, по-заячьи, перебежал освещенную луной дорожку и нырнул в тень ивы.
Двое студентов с полупогончиками горного вуза на плечах, выбежав из-за кустов, в недоумении остановились на берегу.
— Что ж он, под воду ушел, что ли? — спросил широкоплечий, удивленно озираясь.
— Я вообще не агрессор, — взволнованно сказал худощавый студент, — но считаю так: надо его набальзамировать…
— Телесно его наказывать будет папа, — спокойно произнес первый, — снимет штаны и выпорет. А ты помни: профком не уполномачивал…
— Ага! — вдруг радостно закричал студент и ринулся к иве.
Худосочный ствол не мог укрыть полностью всего Альберта, и острый глаз будущего горного инженера сразу заметил кусок яркоклетчатой штанины, выглядывавшей из-за дерева.
— Окружай его! — закричал студент. — Попался Альбертик!
Бомаршов заметался вокруг ивы, ища пути к спасению.
— Вася! — урезонивал приятеля широкоплечий. — Это не метод перевоспитания. Надо обсудить, сделать оргвыводы…
— Не надо оргвыводов. Я понял, что люблю только Лелю, — заверещал Альберт.
Но худощавый продолжал наступать на испуганного Бомаршова неумолимо, как рок.
Пытаясь хоть на мгновение отдалить неприятную встречу, Альберт стал отступать к воде. Земля кончилась, и нога Бомаршова ступила на колеблющиеся доски плота.
— Плыви, мой челн, — сказал Вася и, отвязав плотик, толкнул его ногой. «Челн» медленно отплыл от берега.
