Пэлем Вудхауз - Тысяча благодарностей, Дживс
Я кивнул. Мне самому устраивали овации после исполнения "Свадебной песни пахаря" на загородных концертах. Я бисировал по два, а то и по три раза, даже когда забывал слова и вынужден был вставлять отсебятину вроде "ля-ля-ля, пам-пам-пам, я спешу по делам". Я сказал тетушке, что у меня с плеч полгоры свалилось, и она ответила: "Голова у тебя свалилась, а не полгоры".
- Вы зарядили меня бодростью, - сказал я, пропуская мимо ушей ее подковырку. - Вы же понимаете, победа на выборах нужна Медяку, как воздух.
- Ему втемяшилось в голову представлять Маркет-Снодсбери в Вестминстерском зоопарке?
- Не совсем так. Ему самому парламент не ахти как сдался. Но он думает, что Флоренс укажет ему на дверь, если он потерпит поражение.
- Возможно, он прав. Она не выносит неудачников.
- Он сказал мне то же самое. Вспомните, какая участь постигла Перси Горринджа.
- Не его одного. Англия усеяна бывшими женихами Флоренс, которых она уволила в запас из-за несоответствия ее стандартам. Их насчитываются десятки. Думаю, у них есть свои клубы и общества.
- Возможно, в честь Флоренс они именуют себя Старыми Флорентийцами.
- И устраивают ежегодные банкеты!
Некоторое время мы размышляли о Флоренс: потом тетушка сказала, что должна удалиться, чтобы обсудить с Анатолем меню сегодняшнего ужина - надо уговорить его приготовить нечто из ряда вон выходящее. Жизненно важно, сказала она, чтобы он превзошел самого себя.
- Пока ты не прервал меня и не привлек мое внимание к имени Уилберфорс, я говорила про Л. П. Ранкла.
- Вы сказали, у вас создалось впечатление, что он готов к сотрудничеству.
- Совершенно верно. Знаешь, каким становится питон после нескольких обильных трапез?
- Понятия не имею.
- Он становится умиротворенным. Подобревшим, смягчившимся, питоном-милягой. И если только я не глубоко заблуждаюсь, те же изменения происходят с Л. П. Ранклом под влиянием кухни Анатоля. Ты видел его за ужином вчера вечером?
- К сожалению, нет, я не смотрел. Всеми фибрами своего существа я отдался поглощению пищи. А что, я много потерял? На него стоило посмотреть?
- Он просто сиял. Ему было, конечно, не до застольной беседы, но и без слов становилось ясно, что он - самодружелюбие и сама благосклонность. Видно было: он только и ждет сигнала, чтобы приступить к раздаче подарков. От Анатоля зависит, угаснет этот рождественский запал или разгорится еще пуще. Я знаю, на него можно положиться.
- Добрый старый Анатоль, - сказал я, зажигая сигарету.
- Аминь, - благочестиво подытожила прародительница, а затем, сменив тему, добавила: - Унеси эту вонючую сигарету из дома, чертенок. От нее так пахнет, как будто прорвало канализацию.
Всегда готовый потакать малейшей ее прихоти, я вышел из комнаты через застекленную дверь совсем не в том настроении, в котором входил. В душе Вустера царил оптимизм. У Медяка, говорил я себе, все будет хорошо, у Таппи все будет хорошо, и в самом ближайшем будущем веселый Купидон помирит Мадлен и Спода, даже если последний сделал какое-то неуместное замечание о звездочках и цветочках.
Докурив сигарету, я был не прочь вернуться и продолжить разговор с пожилой родственницей, но тут до меня донесся голос уже успевшего выздороветь Сеппингса, и от того, что я услышал, кровь застыла у меня в жилах. Я остолбенел, как Лотова жена, чью печальную повесть я изучил во время подготовки к конкурсу на лучшее знание библейских текстов.
Услышанная мной реплика Сеппингса звучала так:
- Миссис Мак-Коркадейл, мадам.
ГЛАВА 10
Прислонясь к стене дома, я, словно загнанный олень, жадно хватал прохладный воздух. Сознание того, что я чуть было снова не столкнулся нос к носу с этой бой-бабой адвокатшей, привело меня в состояние Лотовой жены, как мне показалось, на целый час, хотя на самом деле, наверно, прошло не больше нескольких секунд. Потом мало-помалу я утратил свойства соляного столпа и уже мог сосредоточиться на вопросе, с чего бы это мамаше Мак-Коркадейл, сопернице Медяка на выборах, вздумалось нанести нам визит. Где-где, а тут я ее никак не ожидал увидеть. Все равно как если бы Наполеон зашел поболтать с Веллингтоном накануне битвы при Ватерлоо.
Я уже говорил о позиции у застекленной двери как выигрышной для подслушивания. Можно присутствовать при разговоре незримо для его участников, чем я и воспользовался во время беседы Спода с Л. П. Ранклом. Голоса обоих звучали громко и отчетливо, и никто из них не догадывался, что Бертрам Вустер находится неподалеку и все слышит.
Мне повезло, что у Мак-Коркадейл был такой мощный голос, ведь в случае необходимости я вряд ли мог бы войти и переспросить ее, ну, а уж тетя Далия, само собой, говорила так зычно, что скажет в Гайд-парке - на Пиккадилли-сёркес слышно. Я часто думаю о том, что до глухого аспида [Псалом 57,5], про которого я читал, чтобы выиграть конкурс на лучшее знание библейских текстов, прекрасно дошли бы слова заклинателя, если бы им была моя пожилая родственница. Словом, я мог и дальше стоять, привалившись к стене, в полной уверенности, что не пропущу ни единого звука из реплик главных действующих лиц.
Разговор начался с пожелания друг другу доброго утра и фразы тети Далии, соответствующей общепринятому выражению "Какого черта?", после чего Мак-Коркадейл, как будто поняв, что от нее ждут объяснений, сказала, что пришла к мистеру Уиншипу по очень важному делу.
- Есть у меня шансы его видеть?
Тут прародительнице представилась возможность позлить гостью, с блеском ответив, что, мол, у вашей кандидатуры вообще нет никаких шансов, но она не воспользовалась ею, а просто сказала: нет, его нет дома; и Мак-Коркадейл выразила сожаление.
- Я предпочла бы побеседовать с ним лично, но, как я понимаю, он ваш гость, поэтому я могу сказать вам, а уж вы передадите ему.
Ее рассуждение показалось мне здравым, и, помню, я подумал, что этим адвокатам не откажешь в умении выражать свои мысли, но оно, кажется, рассердило пожилую родственницу.
- Извините, но я не вполне понимаю вас, - сказала она, и это означало, что она начинает выходить из себя, потому что в спокойном состоянии она сказала бы: "Простите, не соображу, о чем вы".
- Позвольте я все объясню. Буквально в двух словах. Только что мне нанес визит скверный скользкий слизняк.
Я с достоинством выпрямился. Этого все равно никто не мог видеть, но такая реакция показалась мне уместной. Одно дело - справедливо критиковать человека, и совсем другое - оскорблять его. Ничто в наших отношениях, по-моему, не давало ей повода так отзываться обо мне. Мои взгляды на адвокатов и их умение выражать свои мысли резко переменились.
Не могу сказать наверняка, но думаю, что тетя Далия взбеленилась, потому что теперь ее слова были как из морозилки.
- Вы имеете в виду моего племянника Бертрама Вустера?
Мак-Коркадейл постаралась сгладить то неприятное впечатление, которое произвела на меня ее предыдущая реплика. Она сказала, что ее посетитель не назвал своего имени, но она уверена, что он не может быть племянником миссис Траверс.
- Он не был похож на джентльмена, - сказала она, и со свойственной мне живостью ума я сразу догадался, что она имеет в виду Бингли, который был допущен к ее особе сразу после моего ухода. Я мог бы подписаться под теми нелестными эпитетами, которыми она наградила Бингли. И слизняком она обозвала его метко. Снова я подумал, что адвокатам не откажешь в умении выражать свои мысли.
Старая прародительница теперь тоже казалась настроенной... что это за слово начинается с "п" и означает "менее воинственно"? Пацифистски - вот. Предположение, что она не может иметь племянника, непохожего на джентльмена, вызвало у нее прилив пацифизма. Не то чтобы она уже была готова пригласить мамашу Мак-Коркадейл на длительную прогулку, но ее тон стал заметно дружелюбнее.
- Почему вы называете его слизняком? - спросила она, и Мак-Коркадейл ответила.
- Потому что я люблю называть вещи своими именами. Это слово наиболее точно передает его сущность. Он сделал мне неприличное предложение.
- Что? - спросила тетя Далия довольно бестактно.
Я сам был удивлен не меньше. Трудно было вообразить мужчину, столь жадного до любовных побед, чтобы делать неприличные предложения миссис Мак-Коркадейл. Я не предполагал, что Бингли способен на такое. Он никогда мне не нравился, но я не мог, хотя бы до некоторой степени, не восхититься его отчаянной храбростью. Вот они, наши скромные герои, подумал я.
- Вы шутите, - сказала пожилая родственница.
Мак-Коркадейл тут же парировала:
- И не думаю. Я рассказываю вам все, как было. Я сидела в гостиной и перечитывала речь, которую написала для завтрашних дебатов, и тут явился этот человек и оторвал меня от работы. Я, естественно, почувствовала досаду и спросила его, по какому он делу, и он заявил с гадкой ухмылкой, что он Санта-Клаус и принес мне манну небесную в пустыню и благие вести. Я уже хотела позвонить в колокольчик, чтобы его выпроводили, потому что я, конечно, решила, что он пьян, но тут он сделал мне это странное предложение. Ему удалось завладеть информацией, компрометирующей моего соперника, и он хотел продать ее мне. Сказал, что тогда моя победа на выборах - дело решенное. Верняк. как он выразился.
