Владислав Мацкевич - Флотские байки
С командиром дивизиона живучести крейсера оборудовали водолазный фонарь, и с разрешения дежурного по кораблю процесс рыбалки пошел весьма активно. Часто вместе с сардинеллой и прочей рыбьей живностью попадались кальмары, но на зуб мы их не пробовали. Тогда мы не знали, что это деликатес. Когда уха и жареная рыба поднадоели, возникла идея рыбу засолить и закоптить, тем более, что в заведовании комдива по живучести была кузница, а там хранились деревянные брусья — заготовки кранцев для швартовки подводных лодок к борту крейсера. Срочно занялись изготовлением кранцев, отходы древесины пошли на дымообразующий материал. Задержка была за малым — нет подходящего ящика для коптилки. Методом опроса «туземцев» установили, что на надстройке есть кранцы первых выстрелов зенитных артиллерийских установок, которые были сняты при модернизации корабля и заменены на другие. Кранцы остались не у дел и используются как шкафы для хранения приборочного материала.
Старпом запретил нам даже смотреть в их сторону, но, выбрав подходящий момент, умельцы срезали один кранец. Ни боевые тревоги, ни ученья не прервали процесс горячего копчения рыбы и ее складирования в холодильной камере. Только переход в другую точку якорной стоянки несколько задержал этот процесс. Заметая следы, кранец отдраили, окрасили шаровой нитрокраской и водрузили на место.
Как-то вечером перед ужином офицерский состав штаба и крейсера собрался в салоне кают-компании. Из столовой шёл дурманящий запах копчёной рыбы, все ждали хозяина кают-компании — старшего помощника командира крейсера. Озабоченный службой старпом с порога пригласил офицеров к столу. Когда обнаружил на своём и на других столах «копченость», и зная, что это изделие на борт в базе не загружалось, он долго сверлил глазами стол, где сидели командир дивизиона и ПФ-5 подводников, а по окончании ужина метнулся на надстройку, царапая краску всех кранцев, понял всё, но оргвыводов не сделал. Подошедшим к борту чуть позже подводникам копчёная рыбка пришлась по душе.
Следующая якорная стоянка была у египетского глинобитного мини-городишки Эс-Саллум. Если посмотреть карту северной Африки, то на границе Египта и Туниса на берегу моря есть маленькая точка — Эс-Саллум, расположенный на узкой прибрежной песчаной полосе, а за ним высокое нагорье пустыни Сахара. Недалеко от берега стал на якорь египетский старый-престарый миноносец «Пламя», мористей наш миноносец 56-го проекта, далее крейсер и корабли охранения.
Мы готовились принять очередную подводную лодку, и когда она подошла к борту, на неё накинули громадную маскировочную сеть. НАТОвские самолёты, раньше по графику облетавшие отряд, словно взбесились. По два-три патрульных самолёта пытались разгадать загадку сетки, некоторые снижались до нескольких метров, пытаясь заглянуть под сеть — что за новый проект лодки русские прячут от посторонних глаз. Керосина сожгли немеряно, гидроакустических буев набросано немало. А мы спасали старушку-лодку от палящих лучей солнца, так как в отсеках температура поднималась до 50–60 °C, а кондиционеры проектом не предусмотрены.
Несколько лет назад по ТВ был репортаж о советском «Троянском коне» — Олеге Туманове, проникшем на радиостанции «Свобода», «Голос Америки», а затем через много лет вернувшемся домой. Оказалось, что наш отряд имел непосредственное отношение к этому «побегу». Помню переполох, поднявшийся в один из дней этой якорной стоянки — с миноносца, стоявшего ближе к берегу, ночью пропал старшина. Перетряхивание всех шхер миноносца ничего не дало. Предложение подводников осмотреть дно в аквалангах было отвергнуто, хотя глубина моря была около 30 метров и песчаное дно хорошо просматривалось через маску. Один особист держался стоиком и в бинокль осматривал берег, а все хором осуждали старшину.
Беглец позже по телевизору рассказал об «одиссее» корабль — ЦРУ. Он молодец, в полной темноте проплыл пару километров до берега, в кедах и спортивном костюме прошагал по пустыне Сахара несколько километров к погранцам в Тунис, а оттуда — в лапы ЦРУ. Знай наших.
Птюхи
На дизель-электрических лодках из-за ограниченности внутреннего объёма проектом не предусматривалась столовая команды, поэтому матросы всю многолетнюю службу принимали пищу в море на боевых постах, фактически с колен. А так как лодки, имеющие округлую форму, уже на малой волне прилично качало, любой завтрак, обед и так далее превращались в акробатический этюд. Для старшин команд предусматривалась старшинская кают-компания, где был стол размером с парту первоклассника, а для офицеров — крошечная кают-компания, она же операционная (в столе мед принадлежности, медикаменты) и спальня для большей части офицеров.
Матросы из-за неудобства не нарезали хлеб как принято обычно, а резали буханку хлеба (если он в это время ещё был) на четыре части — вдоль и поперёк. Вот эту четвертинку они и называли «птюха». На последнем этапе службы год, оставшийся до демобилизации, уже измерялся не днями, а «птюхами».
С «С-345» забрали в другой экипаж младшего кока, выполнявшего по штатному расписанию еще и обязанности вестового в кают-компании.
Старший кок, старшина 2-й статьи Скударь, закончивший до пятилетней службы кулинарный техникум, остался один. За покладистость характера, опрятность и прочие добродетели его уважал экипаж. Тем более, что старинная флотская заповедь гласит: служба с коком — залог здоровья.
Кок мог в море, на камбузе размером с двухстворчатый шкаф, сделать из сухих картошки, лука, моркови и прочей сухой или консервированной «бяки» удобоваримый обед. На день рождения мог из сорока девяти дырочных галет «Арктика», печенья «К чаю», сгущенки и ещё чего-то сделать имениннику торт.
Освоивший до службы ещё и автодело, он мечтал сдать экзамены на моториста, то есть изменить свою военно-учетную специальность (ВУС), что тогда категорически воспрещалось. Мичман Бутенко — старшина команды мотористов и его подчинённые несколько месяцев во время ремонта и позже «натаскивали» его по дизельной специальности.
В конечном итоге года за полтора до ДМБ командир пошёл ему на встречу, убедил флагмеха, комбрига, а затем комдива разрешить эту метаморфозу. Около полутора лет старший кок был младшим мотористом, не забывая консультировать преемника, благо камбуз располагался рядом за переборкой.
Но вернусь к младшему коку и «птюхам». Лодка поздно ночью ушла в море. Старпом капитан-лейтенант Валя Барановский (позже командир атомохода, комдив, контр-адмирал), занятый службой, приказал строевому старшине главстаршине Ватутину назначить молодого матроса временно исполнять обязанности вестового. Выбор пал на торпедиста — выходца с полонын Карпатских гор, никогда прежде не бывавшего даже в общественной столовой.
Утром, получив у провизионщика припасы, он оригинально, по-своему накрыл стол в кают-компании, о чём доложил старпому. Свободные от вахты и прочей службы офицеры во главе со старпомом «ринули» к столу. В проёме двери образовался затор — старпом стоит, разинув рот, офицеры многоярусно заглядывают в кают-компанию. Стол, как и положено, покрыт скатертью, на ней лежат «птюхи» по числу офицеров, поверх сахар, масло и прочие вкусности, положенные к раздаче на завтрак.
Хохот был оглушительный. Старпом приказал доктору прочитать вестовому лекцию на соответствующую тему и провести практическую отработку по накрыванию стола.
Оказалась, что правила застольного этикета — тоже боевая подготовка.
Галоши
Несмотря на экстремальность полярного климата, обувь флотских офицеров-североморцев до середины 60-х годов не отличалась от обуви южан, носивших ботинки на тонкой кожаной подошве. Микропора внедрилась в наши башмаки несколько позже. Чтобы не подрывать боеготовность Северного флота, офицерам вне строя разрешалось носить галоши фабрики «Красный треугольник», отличавшиеся ядовитой малиновой внутренней подкладкой.
В один из праздников СА и ВМФ экипажам лодок, построенных на плавпирсе, зачитываются поздравительно-поощрительные приказы, начиная с Главкома ВМФ и до командира лодки. Приказы по своей сути близнецы-братья, поэтому народ откровенно скучает, старпом скороговоркой, но пафосно, бубнит под нос. Стоящий во второй шеренге мех, перебирая в кармане шинели ключи, гайки и прочее содержимое, нащупал ненужную на лодке вещь — гвоздь. Конечно, ему одна дорога — в море, но позади одиноко стоят галоши помощника командира. Идея, давно витавшая в воздухе, воплощается в жизнь — одна из галош тут же прибивается к пирсу гвоздём с помощью какой-то железяки.
После окончания чтива бригада поэкипажно продефилировала перед штабом бригады, и личный состав ушёл в казармы. Праздник фактически окончен, увольнений нет — вокруг одни скалы и тундра.
