Оганес Диланян - Уролога. net

— Кхм… Тигран, давай я тебе скажу кое-что, а ты просто подумай, хорошо?

— Давай…

— Вот в этих пакетах — одежда. Давай ты ее примеришь… после того, как пойдешь в душ и изведешь на себя литр хлоргексидина и полкило хозяйственного мыла, хорошо?

Тигран, прочитав в глазах Диланяна мрачную решимость, понуро поплелся в душ. Появился он через полчаса, в белом врачебном халате на голое тело и с сильно заметной… эрекцией.

— Тебя так возбуждает запах хозяйственного мыла? — удивился Диланян.

— Да нет… Просто я тер его, тер… Ты понимаешь, — Диланян никогда не видел Тиграна столь смущенным, — я же в эту область больше всего брызнул…

— Зачем? — зная Тиграна как сверхчистоплотного человека, поразился Диланян.

— Ну… Я же им писаю… Вдруг я в кафе захочу пописать, и одна капля, которая останется в уретре, станет вонять…

— Господи… — простонал Оганес. — За что мне это? Одевайся.

Приодевшись, Тигран приобрел благопристойный вид в меру веселого, нормального молодого человека… В лакированных штиблетах.

— Снимай это ужасное, невыносимо маскулинное кольцо с руки, — в Диланяне проснулись феминистские чувства, даже его голос стал капризным.

— Это кольцо моего достопочтенного прадеда! — возмутился Тигран. — Это…

— Да, я знаю, в этом кольце было все богатство твоего деда. И делал его местный, деревенский кузнец. Снимай.

Тигран безропотно подчинился.

— А теперь расскажи мне, о чем ты с ней будешь беседовать, такой красивый.

— Ну… Она офтальмолог… Я вчера учебник по офтальмологии проштудировал…

— Идиот… — простонал Диланян, — ты думаешь, ей офтальмологии не хватает на работе?

— Ну… Я даже не знаю… — Тиго был готов заплакать.

— Так. Теперь, брат, слушай мою науку. Куда ты ее собираешься вести?

— В театр…

— Театр — это хорошо. А потом?

— Ну… Я не знаю…

— Тебе надо ненавязчиво пригласить ее в кафе. И как сделать, чтобы она пошла наверняка?

— Как?

— Договорись с Арменом, братом своим, пусть выходят из театра быстро. У женщин мочевой пузырь слабый, поэтому нельзя давать ей возможность зайти в театре в туалет.

— Да как ты смеешь? — моментально озверел Тигран.

— А что, ты думаешь, что она не писает? — искренне удивился Диланян, впервые наблюдая человека, верящего в то, что «принцессы писают оранж-содой, а какают розами».

— А… — Тигран был сбит с толку.

— Короче. Как только выйдете, пройдитесь по Абовяну. Там есть кафе «Артбридж», приличное заведение, я договорюсь с владельцем. Вот туда и предложи зайти и попить холодной воды, журчащей, как горная речка. Даже если она очень волевой человек и думает, что сможет терпеть до дому, именно эта фраза заставит ее испытать императивный позыв.

— Да ты хитрый, я смотрю, — воодушевился Тигран, — а я несколько дней мучался вопросом, как пригласить ее куда-нибудь посидеть, но так, чтобы это не выглядело безобразно пошло.

— Почему пошло? Ты же ее не в стриптиз на всю ночь зовешь?

— Да как ты смеешь?

— Ты это уже говорил, Тиг, успокойся. Слушай дальше. О чем ты с ней будешь разговаривать все-таки?

— Ну, я не знаю…

— С женщиной, дорогой мой, с любой женщиной нужно говорить исключительно о ней самой. Восхититься ее прической, например, сделать ей комплимент, попросить рассказать о том, что ее мучило в детстве и был ли у нее любимый попугайчик… Но очень важно внимательно ее слушать. Не отвлекаясь на мобильник, не моргая и даже не дыша!

— Кхм… Да? — столь великого сомнения в голосе Тиграна Диланян никогда прежде не слыхал.

— Ara… И когда она будет рассказывать, что ее попугай говорил слово «лифчик», не стоит краснеть, а надо сдержанно улыбнуться. Когда же она расскажет, как попугай улетел в открытое окно и там его сцапал и нагло сожрал толстый черный кот, надо с полурычанием в голосе прошептать: «Ненавижу кошек. Бедная, бедная птица…» Когда же ты увидишь, что она сейчас расплачется, просто положи на ее руку свою ладонь. Только предварительно вытри ее об штанину, ты меня понял?

— А… А зачем?

— Да потому, что, дурья твоя башка, твоя ладонь к этому моменту будет покрыта липким потом, а женщины этого не любят, неужели не понимаешь? — Диланян явно терял терпение.

— А как я ладонь на ее руку положу?

— Вот так, — показал потерявший всякое терпение Диланян. — И не надо эту ладонь сжимать, мять, пальпировать, искать у нее добавочные сесамовидные косточки или признаки ревматоидного полиартрита, понял? И гладить не надо. Вот так делать не надо! Понял?

— По… по… понял…

— Так, что ты ей будешь предлагать кушать?

— Ну, что захочет, то и пускай скажет официанту…

— Нет, милый. Ты мужчина, ты должен что-то предложить!

— В этом твоем «Артбридже» дают шашлык? Кябаб?

— Ты совсем спятил? Нет, я у тебя спрашиваю, ты с ума сошел, объясни мне?

— Э-э-э… Почему?

— Да потому что НИ ОДНА УВАЖАЮЩАЯ СЕБЯ девушка не будет на первом свидании, тем более в десять вечера жрать шашлык! Кябаб! Каурму! Арису! Толму тоже не будет! Ты как себе представляешь, во что превратится ее помада после всех этих отвратительно калорийных блюд?

— Э-э-э… Сотрется…

— ВОТ ИМЕННО! А ЕЙ, ГЛУПЫЙ, НАДО ТЕБЕ ПОНРАВИТЬСЯ, ПОНИМАЕШЬ? Надо сделать так, чтобы ты сгорал от любви к ней! Для нее отсутствие помады на губах — то же самое, что для тебя дырявые носки! Хотя нет, с твоими лакированными штиблетами никакие дырявые носки тебе не страшны…

— Как это… Это мне надо ей понравиться… Это я хочу на ней жениться… — Тигран жутко обиделся и стал походить на капризного ребенка.

— Дурья твоя башка, — незлобиво выругался Диланян, — дурья твоя башка… И как только ты дожил до тридцати лет и ни одна тебя еще не заарканила, а? Объясни мне…

— Ну, я не знаю…

— Да повезло просто! Просто повезло! Повезло…

— Ну, может быть…

— Короче. Предложишь ей тирамису. И чашку зеленого чая.

— Э-э-э… Что???

— Скажешь слово в слово следующее: «Знаешь, в этом заведении делают лучшее в городе тирамису. А чай сюда поставляет Ронненфельдт. Попробуй, тебе понравится».

Тигран повторил.

— Тигран…

— Что?

— Тигран, ты не на похороны идешь. Ты не в свой последний бой идешь. Ты улыбнись, хорошо? И скажи это все уверенно. Уверенно, понял?

— Понял…

— Дальше ты ее проводишь домой. Позвонишь по этому номеру, здесь все машины — новые «Волги». Позвонишь, спросишь, мол, машина уже стоит? Она будет там стоять. Плевать, сколько он будет ждать, но я ее закажу заранее. Понял? И музыку соответствующую закажу. — Я хотел вызвать машину из такси-сервиса.

— Такси? Только «Мерседес»!

— Тигран, объясни мне, зачем эти понты? Ну зачем?

— Ну… «Мерседес»… хорошая машина…

— Вот когда вы поженитесь, купишь для нее хоть «Мерседес», хоть «БМВ», а сейчас тебе незачем понтоваться. Ты же не шлюху дешевую снимаешь на ночь!

— Да как ты можешь!

— Вот. Я и говорю «НЕ». НЕ шлюху. Понял?

— Э-э-э-э-э…

— И когда ты ее проводишь, поднимись с ней до дверей, а когда тебя пригласят войти, ни в коем случае не соглашайся! Ни в коем случае!

— Почему?

— Потому что тебе нужен повод, чтобы официально зайти к ним, дурной!

— И что я должен сделать?

— Когда тебе предложат войти, ты, во-первых, извинись, что припозднились. Этим ты покажешь, что уважаешь ее родителей. Во-вторых, извинись еще раз и скажи, что уже поздно и тебе неудобно. Этим ты покажешь, что ценишь их сон. И под конец твердо пообещай им, что зайдешь к ним завтра, дабы разделить кусок их хлеба. Тем самым ты продемонстрируешь уважение к их очагу. Понял?

— Да…

— Иди… С богом, — перекрестил спину друга Диланян, а потом безнадежно махнул рукой и стал звонить в кафе «Артбридж», в такси-сервис…

Действующие лица: Диланян с растерянным лицом и старший брат Тиграна — Армен.

— Диланян, это ты надоумил его пойти в театр? — тяжелый голос Армена ничего хорошего не обещал.

— Э-э-э… Нет, это вообще-то он сам…

— А ты знаешь, что он в последний раз в театре был… никогда?

— Кхм… А какой спектакль шел?

— «Княгиня замка»!

— Ну и что?

— Ты хоть можешь себе представить, как вел себя Тигран, когда эта самая княгиня сначала начала соблазнять младшего сына Бека, потом старшего, потом его самого? — неописуемое страдание было на лице Армена — этот человек явно пережил тяжелый стресс.

— К-К-КАК?

— Он начал громко шептать, чтобы Элина не смотрела на бесстыдство и позор армянской нации! Актриса, которая в этот момент играла обморок, аж задохнулась от бешенства! Она кашлять начала!

— Боже мой…

— Нет, ты не думай, она выкрутилась, высокий профессионал все-таки… Но момент был безнадежно испорчен!