Djonny - Сказки темного леса
Пуще того, оказалось, что Остроумов, сосватавший нам эти чудные каникулы, уже две недели как уволился с должности заместителя начальника охраны. Со своего прошлого места жительства он уже съехал, и где он теперь — в администрации заповедника ни слухом, ни духом. Так что мы остались одни не только в финансовом, но и в морально-юридическом плане. Выходило, что никто нас сюда вроде как и не звал.
Постепенно припасы у нас стали подходить к концу, все чаще приходилось продавать перекупщикам в Гоголево что-нибудь из личных вещей. За спальник давали два литра самогона или четыре ведра картошки, резиновые сапоги ценились несколько ниже. За Крейзин рюкзак предлагали просто-таки баснословную цену: ведро самогону и столько картошки, сколько унесем. В Ручьях дела с едой обстояли несколько лучше, вот только администрация заповедника тут ни при чем: пищу нашим инспекторам носили тамошние браконьеры.
Так мы и жили, спиваясь и стремительно нищая, покуда к нам неожиданно не вернулся брат Кримсон. Он приехал на машине вместе с парой своих друзей, лелея надежды организовать в Гоголево скупку парной говядины. Но скупкой говядины в Гоголево занимался Муса, так что пришлось Кримсону вместо этого скупить все пиво в обоих деревенских магазинах.
Жить в осажденном доме Кримсон отказался, вместо этого поселившись у одной девицы из Гоголево. Звали ее Ирка, родом она была из Сертолово (это такое местечко под Питером), а в Гоголево оказалась по настоянию родителей. Проще говоря — была сослана на лето за наркоманию, распутство и непробудный алкоголизм.
Это была мировая девка, быстро получившая между нами трогательное прозвище Ира Ангел. Благодаря ее заботе (ее сводный брат держал в Гоголево самогонную лавку) мы быстро отъелись, отпились и повеселели. Вместе с ней и ее братом мы еще пару раз ходили в Свиную, где вышел в том числе и вот какой случай.
Сидя на крыльце ветхой охотничьей сторожки и слушая, как Кримсон с Иркой в порыве страсти раскачивают ветхие стены, мне пришла в голову вот какая мысль. Браво принес с собой из Ручьев немало паркопану, так что я решил истолочь его в порошок и смешать с местными запасами сахара — чтобы охуели испившие чаю местные браконьеры и инспектора.
Несколько таблеток паркопана оказывают сокрушительное действие даже на подготовленного человека, а уж с непривычки может вообще черт знает что показаться. Пузырящиеся стены, появляющиеся и пропадающие предметы, смутные видения и потусторонние голоса — вот далеко не полный перечень «чудес», на которые способен содержащийся в паркопане жуткий тригексифенидила гидрохлорид.
Местное население и без этого чересчур суеверно. Крючок, например, утверждал, что два года назад за ним гонялся по болотам полутораметровый огненный шар, и что вся здешняя область просто-таки набита ведьмами и колдунами. Так что когда к решившим заночевать в сторожке охотникам станут являться странные бесплотные гости, таких историй здорово прибавится. Да, скажут люди — недоброе там стало место!
Впрочем, в других местах тоже не видать было особенного добра. Иллюстрирующий это утверждение случай вышел на очередной гоголевской дискотеке, а причиной конфликта на этот раз послужили так называемые «понятия».
Благодаря Ирке мы стали в Гоголево едва ли не своими, никаких проблем с местным населением у нас не было. Так было до тех пор, пока из армии не вернулся видный гоголевский гопник по имени Андрей. Войдя в зал для игры в карты, Андрей уселся за отдельный столик и принялся пристально оглядывать собравшихся.
Это был высокий, ладно сложенный парень, отслуживший два года в разведке и только теперь вернувшийся в родную деревню. Человек он был суровый, быковатого нрава, вспыльчивый характер был прямо-таки написан у него на лице. Не заметить его было просто невозможно, поэтому Браво взял бутылку самогона и два стакана, подошел к Андрею и присел напротив него за стол.
— Дембель гуляешь? — с уважением спросил Браво. — Слышь, меня Максимом зовут! С этого начался их разговор. Поначалу собеседники только приглядывались друг к другу, но потом меж ними вроде как проскользнула искорка взаимной симпатии. Оба они были гордые, склонные к насилию люди, так что каждый почувствовал в другом родственную душу. Они могли бы стать друзьями, если бы дьявол не вбил между ними свое самое главное оружие — слова.
— Правильный ты пацан! — заявил своему собеседнику Браво, что было в его устах наивысшей похвалой.
Но Андрей в этих речах усмотрел нечто совсем иное. По деревням «пацанами» называют детей в возрасте до восьми лет, так что Андрей решил — более взрослый Браво называет его малолеткой. Но сразу в драку лезть не стал, а просто поправил Максима:
— Я не пацан!
— Что? — удивился Браво, воспитанный в духе бандитской культуры и термин «пацаны» понимавший вполне однозначно. — Ты пацан, я пацан, мы оба правильные пацаны! Кабы Браво знал, что в Гоголево для обозначения мужчин соответствующего возраста и убеждений служит формулировка «правильный малец» — он, возможно, не стал бы настаивать. А то Андрея его настойчивость уже начинала бесить:
— Пацаны дома на горшках сидят, — резко заявил он. — Так что я не пацан, да и ты тоже! Такого оскорбления Браво вынести не мог. И как только Андрей закончил свою речь (пацаны, значит, на горшках дома сидят), Браво встал, отодвинул в сторону стул и спросил:
— Значит ты, не пацан, предъявляешь мне, пацану, что я не пацан? Ты что, сука, драться со мной хочешь?
Дальнейшее произошло практически мгновенно: Андрей пинком опрокинул стол, вскочил и бросился на Максима. Их бой занял считанные секунды: противники схлестнулись и разошлись, а вернее сказать, развалились по сторонам. В ходе этой стычки у Браво появился синяк во весь бок и треснули ребра, а у Андрея оказалась выбита челюсть. Этим все и закончилось: типичная «понятийная ничья».
Страна Болот (часть 4)
Mortal Combat
«Вчера нам крупно повезло –
Спалили мы дотла
Не как всегда, одно Цевло,
А целых три Цевла».
Пришло время, и мы с Браво стали готовить «спасательную экспедицию» в Ручьи, за нашими товарищами. Cначала мы должны были добраться до Цевла (по шоссе до туда шестьдесят километров, а лесными тропами — всего около тридцати), а там попробовать договориться насчет лодки или найти себе толкового проводника.
Для этого мы организовали в Гоголево грандиозный обмен, в результате которого в наших руках оказалось почти полведра самогону. Разлив его в пластиковые бутылки, мы упаковали их в наш единственный рюкзак (Браво заместо рюкзака досталась мягкая перевязка во весь бок) и отправились в путь.
Первое время дорога шла по насыпи, оставшейся от разрушенной узкоколейки. Песчаный вал тонкой серой линией тянулся через заболоченный лес, утопая в подступающем с обеих сторон багряном море. Впрочем, кое-где уже виднелись темные пятна — ночью вовсю подмораживало, с некоторых деревьев листва почти полностью облетела. Ветра не было, лес по краям насыпи стоял неподвижной стеной — ни одна веточка не шелохнется, лишь иногда еле слышно прошуршит падающий на землю листок.
Примерно посредине пути нам попалась на глаза деревенька Макарино, где мы решили остановиться, испить воды и немного перекусить. А поскольку еды у нас с собой было немного (лишь краюха хлеба да два сваренных вкрутую яйца), я осмотрительно предложил съесть не все, а оставить половину на будущее. Но Максим Браво меня в этом не поддержал:
— Господь не оставит в своем промысле правильных пацанов! — пророчески заявил он. — Сьедим-ка мы лучше все!
Тут надо заметить, что, в отличие от прочих участников нашего коллектива (атеистов-материалистов, безбожников, бывших сатанистов, альбигойцев, последователей Асатру, буддистов, гарпианцев, азешистов, а также сторонников таких взглядов, у которых и названий-то нет) Максим Браво, хоть и по-своему, но все же веровал в Бога. Его Господь был суров, не терпел слабости и нытья, зато помогал в битвах и не заставлял своего паладина попусту голодать. В тот раз вышло по словам Браво. Когда мы в подступающей темноте добрались до Цевла и устроились на ночлег в дирекции заповедника, на столе нас поджидала латка чудесных фаршированных перцев. Рядом с ней лежало полбуханки свежего хлеба, а на подоконнике стояла банка свежего молока.
— Ешьте, ребятки, — предложил снабдивший нас ключами Капралов. — Сиживали мы тут давеча, вот от праздника и осталось. Угощайтесь!
Когда Капралов ушел, мы расположились на диване и принялись ужинать, попутно изучая кое-какую документацию, которую хитроумный Максим выудил из директорского сейфа. Сейф Максим открыл с помощью гнутой стальной проволоки, а из бумаг мы узнали вот что.
