Владимир Аникеев - Армейские байки (сборник)
Виктор сделал мне десяток копий с одной стороны купюры, и я побежал в свой кабинет.
Пятитысячная купюра тогда только пошла в обращение и составляла почти треть получки старшего офицера.
Я пришел в свой кабинет и положил листы с копиями на стол. Мой помощник, Андрюха Горемыкин, полюбопытствовал:
– Зачем они вам?
– Есть одна мысль!
Я аккуратно вырезал копии и, положив для образца настоящую купюру, стал тщательно раскрашивать их остро отточенными цветными карандашами. До конца рабочего дня я раскрасил три штуки. Получилось совсем неплохо. На чистой стороне самодельной деньги я карандашом написал: «ФИГ ТЕБЕ!»
– Если внимательно не приглядываться, то почти как настоящие! – похвалил мою работу помощник.
– Завтра, Андрюха, будем обогащать народ! – сказал я.
На следующий день Горемыкин отнес одну сложенную вчетверо деньгу на улицу и положил на снег по дороге к штабу. Наш кабинет располагался на третьем этаже. Из окна хорошо было видно место, где лежит самодельная купюра. Глядя жадными глазами на дорогу, мы стали ждать дальнейшего развития событий. Минут через пять на дороге появились три офицера с нашего командного пункта. Дружной компанией они шли в здание штаба за получкой.
Деньгу идущие увидели одновременно. Остановились как вкопанные. Тот, что шел посередине, обладал лучшей реакцией, чем его товарищи. Он резко растопырил руки в стороны, и товарищи отлетели метра на полтора назад, а шустрик тигром бросился к разрисованной бумажке.
– Вот видишь, Андрюха, большие деньги сразу ставят конец верной дружбе! – прокомментировал я произошедшее.
Рассмотрев внимательней найденное, офицер разорвал бумагу на мелкие части и пустил по ветру. До штаба он шел уже один. Друзей у него больше не было.
– Разорвал, гад! – огорченно сказал Андрюха.
Я тоже прикинул, что если так будет с каждой очередной деньгой, то я замучаюсь их разрисовывать. И мне пришла в голову хорошая мысль.
– Сейчас я тебе дам еще одну, а ты положишь ее на лед и сверху зальешь холодной водой! – сказал я.
Так и сделали. Только в этот раз мы сложили ее вдвое. На дороге льда не было, и купюру пришлось разместить ближе к зданию штаба, где был покрытый тонким слоем льда асфальт. Залитую водой бумагу Андрюха прикрыл картонкой, чтобы ее не нашли раньше времени, пока вода не превратилась в лед.
Через час помощник снял картонку и для естественности присыпал часть деньги снегом. В течение получаса мимо прошло человек пять. Купюру никто не замечал. Я решил сходить в магазин, а заодно расчистить снег с купюры.
Проходя мимо тайника, я внимательно на него посмотрел. Пятитысячной почти не было видно. Сходив в магазин и купив там курева, я на обратном пути мимоходом расчистил ее ногой и вошел в здание штаба.
– Курить купил? – спросил меня при входе дежурный по управлению Боря Сердюков.
– Ну!
– Пойду тоже куплю, а то кончились!
Я бегом поднялся по лестнице, чтобы не пропустить момент, когда Боря будет проходить мимо купюры.
Зря я торопился. Сердюков вышел из штаба минуты через две. Он неторопливо прошел мимо деньги, причем, проходя, посмотрел на нее. Сделав по инерции еще пару шагов, Боря замер, всем корпусом развернулся в обратную сторону и подошел к богатству. Стремительно упав на колени, он стал скрести лед руками. Залитая сантиметровым слоем льда купюра не поддавалась. Тогда Боря вынул из кобуры шомпол и стал царапать лед им. От усердия у него задрался китель. Стали видны голубые, с начесом, офицерские кальсоны, выбившаяся из-под них нижняя рубаха и голое тело. В метре от него проходили служащие в части женщины. Прошел мимо заместитель командира дивизии, с интересом посмотрев, чем занимается дежуривший по управлению подполковник.
Боре уже все было по барабану.
Кроме пятитысячной купюры, он уже ничего не видел. Потом до него, наверное, дошло, что шомполом можно порвать сокровище, и он, присыпав купюру снегом, побежал в дежурку.
– Так старался и вдруг ушел! – удивленно сказал мой помощник.
Я проанализировал ситуацию и ответил:
– Он не ушел. Он или выйдет сейчас со снятым с пожарного щита топором и вырубит ее прямо с куском асфальта, или, минуты через три, с полной кипятка кофеваркой.
Боря вышел с кофеваркой. Он ходил кругами и никак не мог отыскать то место, где лежит сокровище. Видимо, слишком старательно присыпал снегом. После долгих, тщательных поисков нашел и, опять упав на колени, стал лить кипяток на закрывающий купюру лед. От кипятка бумага, на которой была сделана копия, размокла и превратилась в бесформенное месиво. Счастье Бори растаяло прямо на глазах. Причем до него дошло, что закатавшие под лед деньгу наверняка смотрят жадными глазами на происходящее и ржут как кони. Он поднял голову и горестно стал смотреть на окна штаба. Мы с Андрюхой, всхлипывая от безудержного смеха, махали ему руками.
– Может, мы зря так? – спросил меня помощник.
– Тут ты, Андрюха, неправ! – ответил я. – Счастье Боря испытывал минут десять: пока ковырял лед, кипятил воду, вторично искал деньгу и лил кипяток. Адреналин накрыл его организм волной до самых ушей. А разочарование длилось всего несколько секунд!
Стрельбы
Когда я служил в Татарской Автономной Республике, была у меня одна знакомая. Она работала в торговой сети и могла достать что угодно. На прилавках магазинов тогда ничего хорошего не было. Однако, благодаря ей, я был одет и обут во все дефицитное. Эта же знакомая как-то достала мне часы. В то время часы, которые помимо времени и числа показывали еще и день недели, только появились и в свободной продаже не лежали. Причем дни недели на этих, отечественных, часах, были на английском языке. По тем временам это было очень круто, и приятели мне завидовали.
Через месяц похожие часы (может, чуть похуже и подешевле, чем у меня) достал где-то по блату начальник инженерной службы Коля Карнаухов. А спустя неделю офицерский состав нашей части повезли на учебные стрельбы.
За городом у части было хорошо оборудованное стрельбище.
Было начало сентября, и погода стояла чудесная. Теплая, солнечная и безветренная.
Мы приехали на стрельбище и стали «готовить мишенную обстановку» – проще говоря, крепить мишени на щиты. Карнаухова тоже занесло к мишеням. И тут он, случайно, увидел на одном из щитов торчащий гвоздь.
С минуту подумав о чем-то своем, Коля снял с себя часы и повесил за ремешок на гвоздь.
Потом отошел к двадцатипятиметровой отметке и посмотрел на часы. Я стоял рядом и видел его хронометр как небольшую желтую точку.
Коля сложил ладони рупором, поднес ко рту и крикнул:
– Кто желает выстрелить по моим часам – пожалуйста! При попадании – с меня бутылка водки! При промахе – с того, кто стрелял!
Он повернулся ко мне и радостно сказал:
– Запросто ящик водки сейчас выиграю! Хрен кто попадет!
К большому удивлению Коли, желающих не было. Все трезво оценивали свои возможности. Попасть с расстояния двадцати пяти метров из пистолета Макарова в часы диаметром около трех сантиметров, мог только очень хороший стрелок. Снайпер. Все стояли и молча смотрели на Карнаухова. Только мой товарищ, начальник медицинской службы Игорь Вертохвостов, глядя себе под ноги, медленно ходил кругами.
Сделав круга два, он посмотрел на Колю и спросил:
– А бутылка спирта пойдет?
– Конечно! – сразу же согласился Карнаухов.
Игорь подошел к прапору, назначенному раздатчиком боеприпасов, и взял у него один патрон. Потом встал на огневой рубеж и тщательно прицелился.
Верно говорят, что у каждого человека своя судьба. За свою жизнь я неоднократно убеждался в правильности этого афоризма. Но мне кажется, что и у каждой вещи тоже своя судьба. И свой срок жизни. Срок жизни Колиных часов заканчивался.
Пуля, выпущенная на волю из пистолета начальника медицинской службы, попала прямо в центр Колиных часов. От циферблата во все стороны брызнули желтые осколки. Сразу после этого у меня возникло ощущение, будто я нахожусь на стадионе и только что в ворота противника забили долгожданный гол. Потому что все присутствующие, за исключением Карнаухова, подняли вверх руки, радостно запрыгали и дико закричали:
– Ур-р-р-а-а-а-а!!! По-о-о-о-опа-а-а-ал!!!
Физиономия Коли сильно вытянулась и приобрела серый оттенок.
Он взглянул на меня и горестно сказал:
– И я ему за это еще бутылку водки должен поставить…
Кабан
В то время я проходил службу в заштатном городке одной из автономных республик бывшего СССР. Я заступил в свой очередной наряд дежурным по части и после обеда сидел в курилке, радуясь теплому августовскому дню.
Туда же зашел и Жора Ротарь, заместитель командира части по тылу. Он был молдаванин и славился среди офицеров части тем, что готовил очень вкусные соления, классно жарил и коптил мясо и отлично вялил рыбу. Благодаря Жоре, я первый раз в жизни попробовал соленый арбуз и зажаренного на вертеле молочного поросенка.
