Владимир Аникеев - Армейские байки (сборник)
Когда он спустился к такси, которое должно было отвезти его на вокзал, я вздохнул с облегчением. Накануне я в последний момент предотвратил попытку мамы познакомить его с альбомом моих детских фотографий.
Теперь я точно знаю, для чего нужны фотоальбомы.
* * *Так получилось, что я снова побывал в части. Встречали меня как человека, от которого зависят деньги, небольшие, но все же. Поэтому мне устроили экскурсию. С трудом узнавая места службы, я постепенно погружался в роль столичного гостя. Когда капитан, прикрепленный ко мне, скомандовал водителю: «В долину смерти», – ничто во мне не дрогнуло. Мало ли по нашей необъятной родине раскинулось таких. Нет такой долины, чтобы в ней не побывал враг, а враг нам всегда попадался такой, что, пока полстраны не положит, не отступится.
Развалины, где погиб Рустам, разом выбили меня из туристического настроения. В ноздри саданул давно забытый вкус воздуха из противогаза. У развалин высилась бетонная стела с навязшим «Никто не забыт». Я не верил. Подошел, погладил основание, будто боялся – почудилось.
– Тут бои были в сорок втором… – заэкскурсоводил капитанчик.
Ну да. Памятник неизвестному солдату. Я-то знаю, какому именно. И вся моя рота знает. И Рустам знает.
Может быть, так даже лучше.
Наверняка тут действительно были бои. Они всюду были. И фашистов били, так что у Рустама теперь все хорошо – со своими лежит. Капитан меня не понял, замолчал, как отрезало, а я все же сказал:
– Здесь и в восемьдесят девятом бои тоже были…
Запах противогаза ушел.
Снова был июнь, снова пекло, и я вспоминал Ташкент.
Михаил Осташевский
Некачественный спирт
Когда я учился на третьем курсе военного училища, одну из химических лабораторий оснастили польским оборудованием. По стенам расположились красивые стеклянные полки, а для пущей важности на эти полки расставили склянки с различными реактивами. Для совсем полной красоты.
Во время лабораторных занятий я подметил, что рядом со столом, за которым мы сидели вместе с лучшим другом Славиком Мамаевым, стоит на полке литровый пузырек, на этикетке которого написано «Фенолфталеин». Что фенолфталеин идет в спиртовом растворе, я знал, еще работая лаборантом в одном НИИ. Снял пузырек с полки, открыл пробку, понюхал. Так оно и есть. Я протянул пузырек Славику и предложил тоже понюхать.
– Забираем! – втянув носом спиртовой аромат и блаженно закатив глаза, вдохновенно сказал Славик.
– Во-первых, весь пузырек мы забрать не можем. Лаборантки или преподаватель могут после занятий проверить класс и, обнаружив на полке пустое место, поднять шум. Во-вторых, фенолфталеин очень коварен по своему воздействию на организм.
– Вреден, что ли?
– Ну как тебе, Славик, сказать. Может быть, и не вреден. Может быть, даже кому-то полезен. В аптеках его как лекарство продают.
– Тогда обязательно забираем! Заодно и подлечимся! Совместим полезное с приятным!
После того как мой друг вдохнул желанный аромат, его желудок заработал вместо мозгов. Славик очень захотел выпить. И ни о чем другом думать больше не мог.
– А ты знаешь медицинское название фенолфталеина?
– Нет.
– Пурген!
С этим словом, судя по реакции, Славик был знаком. Он сразу сник.
– Ты, Вячеслав Сергеевич, так сразу не окисляйся. Не бери лишнюю нагрузку на сердце. Мы сделаем по-умному. На перерыве я выпрошу у лаборанток пустую бутылку, отольем себе львиную долю и на ком-нибудь испытаем. Если все будет нормально, завтра пьем!
– Давай!
Во время перерыва я взял у девчонок пустую пол-литровую бутылку и наполнил ее под завязку желанной жидкостью.
– На ком будем испытывать? – нетерпеливо спросил Славик.
– Ты не торопись. Испытаем на Деде. Только чуть позже. Ближе к ужину.
«Дедом» звали курсанта по фамилии Невров. Был он до крайности ленив, и нормальное положение организма у него было лежачее. Реже – сидячее, но обязательно привалившись к чему-нибудь.
Перед ужином отлил немного жидкости в металлическую солдатскую кружку. Для испытаний.
– Куда ты столько льешь?! Ему и чуть-чуть хватит! Нам оставь побольше! – возмутился Славик.
– Не жмись! Испытывать надо основательно! Вдруг эффект зависит от дозы?! Вдруг ему с чуть-чуть ничего не будет, а мы с нормального количества загремим потом «ракетчиками» в отдельную палату нашей санчасти! («Ракетчиками» звали в училище тех, у кого возникало расстройство желудка. У них брали позорный мазок и на две недели помещали в отдельную палату. Под замок. Пока не станут известны результаты анализа. И кормили крайне скудно. Большую часть приготавливаемой пищи им нельзя было есть.)
Я налил почти половину кружки, а потом взял чуток в рот и выплюнул. То же самое заставил сделать Славика. Кружку с жидкостью мы спрятали на лестнице возле чердачной двери. И пошли искать Деда. И нашли. Валявшегося как бревно на своей койке. Где же еще он мог быть?
Я отозвал подопытного в сторонку и спросил:
– Дед! От нас ничем не пахнет?
После чего дыхнул на него.
– У, ребята! Вы где-то выпили! – очень огорченно произнес Невров.
– Не кисни! Мы и тебе оставили!
Вникнув в смысл сказанного мною, Дед пришел в сильно возбужденное состояние. Он стал бестолково тыкаться во все стороны, пока мы не направили его, как торпеду, в нужном направлении.
На лестничной клетке я протянул испытателю кружку и предупредил, что в ней не водка, а чистый спирт. Увидев количество жидкости, Дед возбудился еще сильнее.
– Ну, ребята!.. Я вам это никогда!.. Я вам все!..
Особым авторитетом он не пользовался, поэтому его еще никто за три года так не баловал. Если бы не великая природная лень, он в благодарность Землю с орбиты бы сдвинул, попроси мы его об этом.
Невров взял кружку в руку и, еще раз оценив количество жидкости, с надеждой спросил:
– А закусить?..
– Может, тебе еще и девочку потом сюда привести?! Рукавом занюхаешь! Не в филармонии!
Совет был дельным. Ленивый Дед обмундирование свое стирал крайне редко, и рукава у него были духовитые. Да что там рукава! Вся одежда! Сверху донизу. Закатив глаза, он залпом выпил содержимое и с шумом стал втягивать родной запах своего немытого организма. Прямо из подмышки.
Мы вернулись в роту. После ужина Дед находился под нашим постоянным и пристальным вниманием. Если не считать того, что был он прилично пьян, с ним ничего не происходило. Невров сидел в Ленинской комнате, привалившись к стенке, и, тихо бормоча себе что-то под нос, хихикал.
– Сам себя веселит, гад! – возмущенно сказал Славик. – И ничего плохого с ним не происходит! Наоборот, ему сейчас хорошо! В отличие от нас! Лучше бы сами выпили!
– Завтра и выпьем! Куда ты так торопишься?
До самого отбоя мы внимательно, но ненавязчиво следили за Дедом. С ним все было нормально.
Славик, вспоминая количество выпитого Невровым, горестно вздыхал.
Утром наш заместитель командира взвода, тезка моего друга Славик Майоров, стал считать построившихся на зарядку.
– Раз, два, три, четыре… двадцать три! Раз, два, три, четыре… двадцать три! Командиры отделений! Кого нет?
– Неврова!
– Ну, Дед! Ну, сачок! Вечером ты у меня десять километров по стадиону намотаешь!
Взвод шел к выходу, а Майоров продолжал возмущаться.
– Славик! Ты кого ищешь? – спросил дневальный.
– Невров от зарядки сачкует!
– Да в туалете он. Как сел на очко в четыре утра, так и не может слезть.
Вместе с замкомвзвода мы с Мамаем бросились в туалет. Посмотреть на дело рук своих.
Дед сидел на очке и читал газету. Чтобы не затекали ноги, он прицепил за стенку туалета свой ремень и держался за него, как пассажир древнего трамвая.
– Дед! На зарядку!
– Не могу, Славик! Меня несет! Съел что-то непотребное за ужином!
* * *– Вот видишь, – сказал я потом другу, – ты все говорил: «Давай выпьем! Давай выпьем!» – а спирт оказался некачественный! Не питьевой!
Легкие деньги
В начале девяностых годов у нас в управлении дивизии появился копировальный аппарат. Узнал я об этом случайно.
Был день получки, и я, получив деньги, пошел в кабинет подполковника Онкина поговорить с ним о жизни. У него в кабинете стоял большой металлический ящик, которого раньше не было.
– Это что? – полюбопытствовал я.
– Ксерокс! Копии с документов делать.
– С чего угодно можно копии делать?
– Да!
– Цветные?
– Только черно-белые.
У меня в голове уже созрела мысль, как можно использовать этот ящик во благо, и я, достав из кошелька пятитысячную купюру, сказал:
– Давай, Витек, откопируй мне с десяток!
– Ты потом в магазин с ними не пойдешь?! А то меня посадят как подельника в изготовлении фальшивых бабок!
– Не дрейфь! Все нормально будет!
Виктор сделал мне десяток копий с одной стороны купюры, и я побежал в свой кабинет.
Пятитысячная купюра тогда только пошла в обращение и составляла почти треть получки старшего офицера.
