Моя простая курортная жизнь (СИ) - Мэри Блум
Казалось, все вокруг было пропитано любовью и сексом: и памятник, и бювет, и парочки, лижущиеся на лавочках. Да тут даже статуи, обнимающиеся и целующиеся на каждом углу, будто заставляли себе завидовать. В таком окружении подхватить хроническую болезнь Карпова легче легкого. И сейчас, идя через парк, я чувствовал себя особенно одиноким и особенно идиотом, который зачем-то сунулся сюда один. Старшая школа — лучшее время в жизни — проходило мимо, и пока все вокруг строили отношения и заводили любовь, я оказался один в принципе чужом мне городе, где приходилось осваиваться заново — в одиночку.
Так что я ускорился, чтобы побыстрее срезать этот чертов парк. Дошел до поворота — и вдруг, виляя хвостом, из соседней аллейки мне наперерез выскочила небольшая собака. На вид обычная дворняга, но чистенькая и ухоженная — с пухленькими пушистыми боками, которые природа раскрасила черно-белыми пятнами, обвисшими ушами и довольно высунутым языком. Не переставая вилять хвостом, эта псинка завертелась вокруг меня, дружелюбно потираясь о ноги.
— Ух ты, мохнатая морда!
Не выдержав, я присел и погладил. И главное пес еще такой специально подставляет себя под руку, закрывая глаза, урча — отлично зная, чего хочет. Ласковый, домашний — с ошейником, где болталась мелкая металлическая бляха с номером хозяина. Явно сорвался с поводка, паршивец.
— Ну что, вернем тебя хозяину?
Псина еще охотнее подставилась под мою ладонь.
— Пират! Пират, фу! — внезапно из-за угла донесся знакомый девичий голос.
Пес залаял еще радостнее, откликаясь, а мое настроение так ощутимо скакнуло вверх. Пожалуй, увидеть сейчас именно ее я был рад больше всего.
Ep. 05. Госпожа будущий прокурор
Следом с поводком, с которого это пушистое чудо сорвалось, из-за угла выскочила всклокоченная Дана — в светлой футболке, узких голубых джинсах, отлично очерчивающих стройные бедра, и спортивных кедах. Хотя обычно я видел ее только в школьной форме. По хрупким плечам и спине рассыпались длинные светлые локоны, которые в лучах завязавшегося заката казались розоватыми, но если смотреть на солнце днем, сидя рядом, там внезапно появлялся медный оттенок.
Пес, радостно виляя хвостом, тут же кинулся ей под ноги. Дана быстро нацепила на него поводок и выдохнула, а затем посмотрела на меня и улыбнулась. И я улыбнулся в ответ, видя добрые глаза и немного наивный взгляд. После Арининых наглючих зенок это было глотком свежего воздуха.
Мы не были друзьями и даже одноклассниками — Дана просто училась на параллели. Однако когда-то она была моей соседкой по парте — причем самой первой. В младшей школе нас определили в один класс и, увидев знакомые фамилии, посадили вместе — и просидели мы вместе целый один день. После чего папаша Даны устроил дикую истерику, требуя нас рассадить. Правда, после этого мы с ней, словно назло ее отцу, подружились, продружили один год, а потом меня увезли в Москву.
Ну а когда родители снова вернули меня в Карпов, в старшей школе мы оказались в разных классах — формально потому что в классе Даны не было места, а по факту чтобы ее папаша снова не взвился. Он и так чуть на стену не полез, когда увидел подросшего меня. В общем, друзьями, какими были в детстве, мы с Даной не стали, зато темы для общения находили всегда.
— О, а ты так вырос, — с улыбкой произнесла она. — Прям не сразу узнала…
Ну хоть кто-то заметил, что я вырос. Хотя и она к середине лета изменилась, загорев и приятно округлившись во всех местах, на которые я бы с удовольствием посмотрел в купальнике. Но Бесстыжие пляжи были явно не для нее, как в принципе и парк, где парочки сосутся на каждом углу.
— А что ты тут делаешь?
— А ты? — парировала Дана. — Думала, по этому парку в одиночку не ходят.
— Так и ты тоже одна, — заметил я.
— Нет, я с ним, — она показала на своего пса. — Знакомься: Пират.
Тот бодро вильнул хвостом и снова потерся о меня, предлагая себя опять погладить.
— Почему Пират? — присев, я потрепал его за ухом, не став отказывать в удовольствии ни себе, ни ему.
— Так из-за глаза…
И правда, черное круглое пятно занимало целый глаз, как пиратская повязка. Однако смотрелась эта мохнатая морда не грозно, а забавно.
— Надо же, дворняга, — сказал я, гладя подставляющего мне голову пса. — Думал, ты заведешь что-то очень породистое.
— Ты бы видел, когда я его нашла, каким он был тощим, дрожащим. Такой несчастный, одинокий…
Присев рядом, Дана тоже погладила своего питомца.
— И смотрел так жалобно… Такой милый, а его никто не любил. Мне стало его так жалко, что я его подобрала…
Ее Пират продолжал, как волчок, крутиться между нами, напрашиваясь на ласку отовсюду. Ну уж теперь-то его любили, как в этом парке ни на одной скамейке никого не любили. Этот паршивец аж урчал и жмурился от удовольствия — откормленный, избалованной, затисканный, которому явно очень повезло с хозяйкой. Вот почему пса на улице можно подобрать, а парня нет? В принципе, я могу смотреть так же жалобно.
— Папа, конечно, был недоволен, но я просто не могла его оставить…
Рассказывая, Дана гладила своего питомца и сидела рядом на корточках, отчего ее джинсы немного приопустились, а футболка немного приподнялась, и открылось пространство между ними — и наружу вынырнул край весьма милых желтых трусиков. А вот что прячется под футболкой, было не разглядеть — не свободная и не обтягивающая, она лишь мягко очерчивала контуры. Однако по этим холмикам было видно, что грудь у Даны аккуратная и упругая — до Полины и Даши ей, конечно, расти и расти, но по тому, что я видел, мне казалось, что тут и так все нормально. У нее была изящная, хрупкая девичья фигурка, какую просто хочется приобнять, чтобы ощутить всю сладость невинности. Хм, а ведь пес-то по-любому видел ее без одежды. Впервые в жизни я позавидовал собаке.
— А что ты фотки с ним не выкладываешь?
Дана прищурилась.
— А ты что, проверяешь мою социалку? — поправив на псе ошейник, она встала с корточек.
Я поднялся следом. Ну что на это
