Елена Павлова - Укротители лимфоцитов и другие неофициальные лица
“Была. Доктор М.”
“Почему “была”?! Д-т В.”
“Фалконки использованные. Она поймет это, как только снимет крышку с любой из них. По запаху. По очень сильному запаху. Доктор М.”
“Боже, наука разрушила мою личную жизнь: д-т В.”
“Личная жизнь возвращает вас науке! Выше голову – вас ждет микроскоп и восхождение на гору Ржип послезавтра. По-моему, это блистательное будущее…” (Без подписи.)
Ну и в том же духе еще страниц пятьдесят. Для квикстепа завели новый технический дневник, а эта тетрадь, исписанная десятком почерков, с иллюстрациями и схемами – иногда там обсуждаются новые идеи, проекты или как добраться до лучшей пивнушки в Городе – уже подходит к концу и, кажется, будет заменена новой, потому что все в лаборатории привыкли, что “пойди-запиши-а-я-почитаю” стало универсальной формулой и ответом почти на все.
А теперь еще немного о серьезном, которое имеет непосредственное отношение к нашей работе. На этот раз я вам немного расскажу о костном мозге и пуповинной крови.
Клетки, от которых зависит жизнь
Не возникает никаких ассоциаций? Тогда я скажу, что сейчас мы поговорим о стволовых клетках крови – об этой животрепещущей и живо обсуждаемой всюду, включая самые что ни на есть далекие от науки издания, проблеме.
Итак, откуда, вы думаете, у вас берется кровь? Вы режете пальцы, разбиваете коленки, позволяете удалить свой аппендицит, а некоторые при случае даже неосмотрительно подписывают сомнительные договоры этой красной водичкой из вен, а кровь продолжает самовосполняться, самовосстанавливаться и верой и правдой служить вам, выполняя массу уникальных функций, любая из которых жизненно важна для целостности и благополучного существования вашего любимого организма.
Кровь берется из костного мозга. У маленьких детей этот мозг находится внутри всех костей тела, а у нас с вами, уже отползших от детства на порядочное расстояние, костного мозга меньше, и в крупных трубчатых костях вроде бедренных, например, он заменен таким же точно жировым желе, какое многие любят вытряхивать из мозговой косточки, плавающей в домашнем борще. Но в плоских костях – лопатках, грудине и костях таза – красный мозг остается навсегда, если только не… Но о “не” чуть позже.
Пока же давайте отправимся внутрь лопатки. Преодолев костную оболочку, мы оказываемся в пространстве, наполненном пористой тканью – чем-то вроде губки: масса переплетающихся нитей, тончайших перегородок, волокон, и все это пронизано многочисленными крохотными сосудами. И повсюду клетки очень разного вида, потому что костный мозг – это детский сад и школа для будущих компонентов крови. Начинается все со стволовых клеток – всеобщих предшественников, которые практически не дифференцированы и совершенно не специализированы, в норме никогда не выходят за пределы костного мозга и могут дать начало любой линии клеток крови. То есть живет себе такая клетка, живет, не особо задумываясь о самоидентификации, но при определенных обстоятельствах вдруг осознает, что она должна стать лимфоцитом, или эритроцитом, или нейтрофилом, и начинается ряд делений, во время которых клетки, происходящие от той самой первой, стволовой, изменяются до неузнаваемости: старые рецепторы почти все исчезают с их поверхности, новые вылезают, как грибы после дождя. С каждым делением меняется форма ядра, размер, содержимое дочерних клеток: например, могут появиться гранулы с токсичными веществами, которые при необходимости используются для переваривания бактерий.
Или, скажем, в случае с эритроцитами ядро постепенно исчезает вовсе, а все пространство клетки под завязку нагружается гемоглобином, способным связывать и отдавать кислород. Что же касается тромбоцитов, то это вообще не клетки на самом деле: сидит себе в костном мозге большая клетка-мегакариоцит, обхватив всеми своими конечностями проходящий невдалеке сосуд, и время от времени фрагменты конечностей отрываются и улетают в кровоток. Вот вам и тромбоциты. Но сама клетка-мегакариоцит образовалась из все той же стволовой клетки. Таким образом, в костном мозге резвится куча детворы и всяческой клеточной малышни, которая находится в процессе созревания и превращения в профессиональные клетки крови. В норме незрелым клеткам запрещено оказываться в кровотоке, а в костном мозге поддерживается тонкий баланс: ни одна из популяций кровяных клеток не угнетает и не вытесняет остальные, а деление и специализация происходят в строгом соответствии с законами природы и требованиями организма.
А теперь самое время обратиться к обещанному выше “не”, когда случается НЕнорма, называемая также лейкемией или раком крови. На самом деле лейкемий известно несколько десятков – в зависимости от того, какой вид кровяных клеток и на каком этапе своего развития вдруг взбунтовался. Но суть всегда одна и та же: ополоумевшие предшественники одного типа кровяных клеток начинают неконтролируемо делиться, вытесняя из костного мозга предшественников всех остальных клеточных разновидностей, сами выпадают в кровоток незрелыми, мутировавшими, неспособными выполнять свои прямые обязанности и устраивают в организме эдакий праздник непослушания, который заканчивается весьма и весьма печально. Поэтому путь здесь один – уничтожать эти клетки на корню, пока они не уничтожили своего хозяина.
Так что человек, заболевший лейкемией, проходит лечение, назначаемое в зависимости от типа и стадии болезни: химиотерапию – прием лекарств, способных обрывать процесс деления клеток (кстати, именно поэтому во время химиотерапии выпадают волосы: клетки волосяных луковиц – одни из самых быстро делящихся в организме, поэтому прекращение их деления заметно в первую очередь, правда, к счастью, они и восстанавливаются очень быстро), лучевая терапия – направленное облучение очагов патологического кроветворения, иммунная терапия – когда в организм больного вводят антитела, то есть специальные белки, способные распознать раковые клетки и, связавшись с ними, “натравить” на них иммунную систему организма.
Вот здесь наше отделение тоже пригождается лечащим врачам: мы можем определить вид лейкемии, а это решающий фактор при выборе стратегии лечения. Как мы делаем этот нехитрый фокус? Берем клетки от пациента, берем белки, которые называются “моноклональные антитела” и которые способны распознавать строго определенный, характерный для той или иной опухоли вид клеточных рецепторов. Да не только распознавать, но и накрепко к ним прицепляться.
А еще к такому антителу привязана молекула красителя – гламурно-розового, вызывающе-красного или какого-нибудь другого впечатляющего цвета. И вот к клеткам крови пациента добавляется смесь таких разноцветных антител. Потом клетки как следует выполаскиваются: все лишнее и не прилипшее к ним смывается, и клетки прогоняются через любимый всеми нами и глубоко уважаемый аппарат – проточный цитометр, в котором куча лазеров. Их свет отражается от утыканных окрашенными антителами клеток, рассеивается, улавливается детекторами и анализируется. В результате на экране мы видим россыпь точек, некоторые из которых светятся гламурно-розовым, иные – вызывающе-красным, ну и так далее, смотря что мы там понамешали. В итоге по преобладанию тех или иных клеток можно сказать, какая из ветвей кроветворения вышла из-под контроля.
Во многих случаях невозможно провести “зачистку” от лейкемических клеток, не затронув при этом весь остальной красный костный мозг, поэтому врачи идут на сознательное полное уничтожение кроветворных клеток. Но уничтожить мало – нужно еще чем-то заменить, потому что иначе пациент останется без иммунитета, а также с нарушениями свертываемости крови и прочими неприятностями, справиться с которыми самостоятельно он не в состоянии. И единственным выходом из сложившейся ситуации является заполнение опустевшей ниши новыми стволовыми клетками, которые можно взять из трех источников.
Первый – это донор костного мозга. И здесь можно либо пошерстить семью и родственников, потому что вероятность найти совпадения HLA среди кровных родственников выше, либо обращаться в международные регистры доноров костного мозга. И да позволено мне будет воскликнуть: люди, становитесь донорами костного мозга! Особенно если у вас сложнопереплетенные этнические корни – в последнее время появляется все больше пациентов с редкими и необычными наборами HLA, для которых найти подходящих доноров очень сложно. Поэтому чем больше будет потенциальных доноров в регистрах, тем больше вероятность для каждого конкретного больного, что он все-таки получит в подарок жизнь. Возможно, именно от вас, читающего сейчас эту книгу.
Кстати, если вас мучают страшные сцены из “Скорой помощи” и “Доктора Хауса” и вы думаете, что для того, чтобы взять у вас стволовые клетки, вам непременно вгонят в кость вот такущую иглу, вы глубоко и крайне досадно заблуждаетесь: сейчас есть препараты, после введения которых стволовые клетки сами повылезут в некотором количестве из костного мозга в кровоток, и у вас как у обычного донора возьмут несколько десятков миллилитров крови в пакетик. Вторым бредовым заблуждением является испуганное: “А вдруг у меня возьмут ВСЕ стволовые клетки, и мне самому ничего не останется?!” Такого быть не может. Доза препарата подобрана таким образом, что для стимуляции всех тех тысяч и тысяч стволовых клеток, которые весело и беззаботно живут в вашем костном мозге, его попросту не хватит, и бо́льшая часть этих клеток останется там, где и была.
