Сергей Власов - Фестиваль
– Но вы же ее еще не слышали.
– Гоннобобель игриво подмигнула Сергею:
– На вашем вчерашнем концерте была моя подруга с магнитофоном, она записала несколько произведений и дала мне послушать.
– Да, все это очень хорошо, но писать любую музыку без разрешения автора во всем мире категорически запрещено.
– Простите ее, маэстро. Она это сделала не специально, не по злому умыслу. К тому же без этих записей я не узнала бы от нее про последний день фестиваля, и не пришла бы сюда, и не познакомилась бы с вами. – Критикесса ухватила пятерню Клауса двумя руками и задумчиво нагнулась над ней. – Какие удивительные пальцы…
– Ну что вы, что вы… Не надо…
– Нет, надо, – уверенно выпалила Гоннобобель. – Я лучше знаю. Композитор, с трудом выдернув руку, с чувством непоправимой неловкости закашлялся:
– Я, пожалуй, пойду…
– Послушай, Марина, оставь мальчика в покое. Послезавтра, после всех окончательных расчетов с его папой я дам тебе полную закрытую информацию по семейству Гастарбайтеров. А сейчас, пожалуйста, не мешай мне…Сегодня у меня очень ответственный день. – Флюсов всучил Гоннобобель два пригласительных билета на фуршет и откланялся. – Не забудь, пьянка начнется ровно в двадцать два ноль-ноль в нижнем фойе. Попрошу, девушка, не опаздывать.
Сергей помчался дальше с резвостью молодого джейрана – ему нужно было решить за рекордно короткий срок массу важных проблем и вопросов.
Сергей Александрович Козик с Ваней Райляном стояли в это время на подиуме, прикидывая, придет ли зритель на последний день фестиваля.
– Как ты думаешь, Иван Григорьевич, получится у нас под конец всей затеи солидно колыхнуть знаменами?
– А чего ж не получится, Сереня? Я вообще думаю, что это будет самый лучший концерт, и Клаус вроде бы сегодня в неплохой форме.
– Ты знаешь, за последние дни он значительно изменился. Стал каким-то более серьезным, что ли.
– Может быть. Теперь по поводу публики – сегодня на концерт должны прибыть курсанты двух военных училищ. Им дана команда хлопать без остановок, с небольшими перерывами на перекур. – Райлян повернул голову в сторону раздавшихся шагов и радостно улыбнулся. – А вот и Валерия наша идет! Привет, солнце!
Козик одобрительно сощурился:
– Ну, теперь уж скорее – не наша, а твоя.
Иван взял собеседника за лацкан пиджака, слегка притянул к себе:
– Ты бы, уважаемый заместитель генерального директора, поменьше разговаривал на отвлеченные темы. Было бы лучше…
Состроив на лице гримасу недоумения, Козик быстро развернулся и тут же исчез.
– Здравствуй, Ванечка, – мило проворковала Валерия и чмокнула его в щеку. – Как у нас обстоят дела с подготовкой последнего дня?
Густо покраснев уже после поцелуя, после вопроса Райлян позеленел:
– Какого хрена ты суешь свой длинный нос не в свои дела?
– Валерия опешила:
– Во-первых, Иван Григорьевич, ваш нос гораздо длиннее, чем мой, а во-вторых, каким тоном вы позволяете себе разговаривать с девушкой?
– Это ты-то девушка?
– А ты не знал…
– Сейчас же перестань со мной пререкаться!
– Хорошо, – внезапно миролюбиво согласилась Валерия и достала сигарету.
– Здесь не курят!
– Зато здесь очень умеют хамить!
Девушке стало не по себе, она никогда еще не видела своего свежего кавалера таким раздраженным.
«Значит, за этим кроется какой-то серьезный негатив в отношении меня, – подумала она, – что-то более серьезное, чем внезапный приступ пусть и не такой сильной ярости. Чем же я это заслужила? А может, это заслуга моих подруг? Он же, как телок, наслушался, развесил уши – они ему и наплели».
К счастью, появился Сергей Сергеевич.
– Ну что, друзья, кажется, наш общий марафонский забег приближается к финишу. Валерочка, срочно разыщи мне Светлану; скажи, я жду от нее исчерпывающего доклада по всем пунктам.
– Хорошо. – Валерия натянуто улыбнулась. – Простите, пожалуйста, а не могли бы вы мне дать еще несколько пригласительных билетов на фуршет для моих подруг?
– Подруги хорошенькие?
– Само собой.
– Тогда – сколько?
– А сколько не жалко.
– А для тебя мне все жалко!
– Это интересно, почему?
– А потому что ты дружишь не со мной, а вот с ним. – Флюсов ткнул пальцем в сторону Райляна. – Ладно, ладно – шучу. – Он сунул на ходу в руки девушки пачку пропусков и радостный пошел в гримерную примерять новый костюм, купленный им сегодня по дороге со съемок, специально для заключительного концерта с фуршетом.
Когда Бизневский вошел в кабинет директора Концертного зала имени Чайковского, где, кроме хозяина, его ожидал еще и старший Гастарбайтер, его огромная фигура заполнила почти всю полезную площадь миниатюрного кабинетного пространства.
– Да, тесновато тут у вас…
– Ничего, – гордо отозвался директор, – главное не это. Главное, чтобы мы не держали друг на друга обиды или еще чего похуже за пазухой.
– Резонно, – согласился фракиец и приготовился слушать витиеватую речь Александра Александровича с нескрываемым интересом – а в том, что она будет именно таковой, он был абсолютно уверен и не ошибся.
Бизнесмен говорил нудно и долго. В результате Гастарбайтер, не выдержав и решив больше не испытывать нервную систему своего приятеля, с европейской солидностью вытащил из рукава давно обещанного Бизневскому джокера:
– Национальный банк моей страны готов выдать вам, Александр Александрович, кредит, размеры и условия которого мы с вами неоднократно обсуждали. Вы довольны?
Где письменные гарантии?!
– Вот они. – Посол открыл лежащий у него на коленях дипломат и достал оттуда несколько листков.
Бизневский от радости даже подпрыгнул на месте:
– Я всегда знал, что вы серьезный человек, господин Гастарбайтер. И к тому же довольно милый.
– Что вы говорите… – Довольный произведенным эффектом, сказал иностранец.
Настала очередь что-нибудь сказать хозяину кабинета:
– Так, ребята, вы-то договорились, у вас, как я понимаю, все окей, а я?
– А что ты?
– Где мои обещанные премиальные?
– Будут! – торжественно заверил директора Бизневский и, спрятав бумаги в карман, предложил послу слегка освежиться.
– В смысле – выйти на воздух? – не понял посол.
– Нет, в смысле – принять на грудь, – объяснил Саныч.
– Предлагаю, уважаемый господин Бизневский, подождать до вечера. У моего сына – как вам, наверное, известно, – сегодня заключительный концерт, – он посмотрел на часы, – уже скоро. И вот, если все пройдет хорошо, на вечернем праздновании я обещаю персонально вам напиться русской водки до состояния «капустка всплыла».
Бизневский изумился:
– Ну-ка, ну-ка… Немножко поподробней. Что это еще за капустка такая? Гастарбайтер объяснил:
– А это когда человек выпивает столько спиртного, что если он при этом посмотрится в зеркало, открыв рот, то увидит в нем плавающую на поверхности алкогольной жидкости капусту.
– Браво! – зааплодировал директор концертного зала. – Слушайте, столько лет пью, но никогда не слыхал подобного выражения.
– А где это вы набрались? – спросил также удивленный Александр Александрович.
– Вы забыли, друзья, я уже сравнительно давно живу в России и у меня в этой стране очень много знакомых – хороших и радушных пьющих русских людей. Вы знаете, мне иногда кажется, что на самом деле я уже не фракиец, а самый настоящий россиянин. Скажите, Саша, может такое быть?
– Конечно, может, – отозвался бизнесмен и тут же подумал: «Гнилому не дано никогда стать снова цветущим и свежим, зловоние не может превратиться в благоухание».
– Ведь мы, европейцы, – Гастарбайтера понесло, – мечтаем о таком всеобщем мире, в котором все люди будут жить как братья, не зная коварства и злобы и разделяя как общую радость, так и общую грусть. Но сколько же времени пройдет до тех пор, пока это случится?
На всякий случай Бизневский обиделся:
– Вы, уважаемый господин посол, подчеркнули в своей речи слово «европейцы». А мы, русские, – что, по-вашему, не Европа?
– Так вы же не русский.
– Какая разница. Ну, россияне…
– Я не хотел вас обидеть.
– Нет-нет. Говорите все как есть – начистоту. Без всяких ваших там околичностей.
– Так я и говорю. Вне всякого сомнения, Россия – Европа. Просто не совсем обычная. Другими словами, не такая, как все остальные страны, в нее входящие.
– Скажите, пожалуйста, герр Гастарбайтер, вы мне как-то говорили, что закончили в свое время в Вене дипломатическую академию. Так вот, вопрос следующий: преподавали ли вам в том достойном академическом заведении физкультуру?
– Ну а как же. У нас были ежедневные занятия спортом, а в конце каждого семестра мы сдавали что-то вроде зачета с нормативами. А к чему вы это спросили?
