Марк Твен - Янки при дворе короля Артура
Въ этотъ день случился маленькій непріятный эпизодъ, который я въ интересахъ государства вычеркнулъ изъ записокъ моего патера. Вы, конечно, видѣли изъ записокъ, что Гарри храбро сражался со всѣми. Подъ именемъ Гарри я подразумѣваю сэра Гарэта. Гарри это было уменьшительное имя, которымъ я его называлъ; это означало, что я питалъ къ нему глубокую привязанность и на это, конечно, были свои причины. Но я никому не говорилъ объ этомъ уменьшительномъ имени, даже ему самому; онъ былъ благороднаго происхожденія и не вынесъ бы фамильярности такого человѣка, какъ я.
Теперь продолжаю: Я, какъ министръ короля, сидѣлъ въ своей отдѣльной ложѣ. Сэръ Динадонъ, въ ожиданіи своего выхода на арену, пришелъ ко мнѣ въ ложу и началъ со мной говорить; онъ постоянно вертѣлся около меня, потому что я былъ чужестранецъ и онъ любилъ слушать свѣжія замѣчанія относительно своихъ шутовъ; нѣкоторыя изъ нихъ достигли послѣдней степени утомленія и скуки; самъ разсказчикъ всегда смѣялся одинъ, а остальные только уныло смотрѣли. Я же всегда отвѣчалъ насколько возможно его усиліямъ и чувствовалъ къ нему искреннюю и глубокую признательность; на это была особая причина; по какой-то случайности онъ зналъ одинъ анекдотъ, который я ненавидѣлъ, хотя очень часто слышалъ въ своей жизни, но сэръ Динадонъ избавлялъ меня отъ него. Это былъ анекдотъ, который приписывали одному изъ великихъ юмористовъ, который когда либо появлялся на американской почвѣ отъ Колумба до Артема Уарда. Тутъ шла рѣчь объ одномъ лекторѣ-юмористѣ, который въ теченіе цѣлаго часа утомлялъ свою невѣжественную аудиторію убійственными шутками и никогда не возбуждалъ смѣха; когда же онъ собрался уходить, то нѣсколько сѣдовласыхъ глупцовъ радушно пожали ему руку и сказали, что это была самая забавная вещь, какую они когда либо слышали, „но мы всѣ удерживались отъ смѣха, такъ какъ считали это неподходящимъ“. Я слышалъ, какъ разсказывался этотъ анекдотъ сотни, тысячи, милліоны и билліоны разъ и всегда только проклиналъ его. Теперь представьте себѣ мое чувство, когда я вдругъ услышалъ, что этотъ глупецъ въ лѣтахъ отрылъ его изъ мрака традицій, въ доисторическомъ періодѣ и разсказывалъ его за пятьсотъ лѣтъ до начала Крестовыхъ Походовъ? Только что онъ кончилъ, какъ явился прислужникъ; и вотъ онъ, фыркая, какъ демонъ, грохоча и звеня, вышелъ изъ моей ложи, и я больше ничего не узналъ. Нѣсколько минутъ я не могъ придти въ себя и оторвалъ только глаза, какъ разъ въ то время, когда сэръ Гарэтъ нанесъ ему ужасный ударъ; я же произнесъ совершенно безсознательно: „Надѣюсь, что онъ убитъ“! Не успѣлъ еще я окончить всей фразы, какъ сэръ Гарэтъ размахнулся на сэра Саграмора Дезидероуса (Желаннаго) и вышибъ его изъ сѣдла; сэръ Саграморъ слышалъ мое замѣчаніе и думалъ, что оно относится къ нему.
Если кто-либо изъ такихъ людей заберетъ себѣ что-нибудь въ голову, то у него этого не вышибешь. Я зналъ это и ради спасенія своей жизни не сталъ входить съ нимъ ни въ какія объясненія. Какъ только сэръ Саграморъ поправился, то объявилъ мнѣ, что я долженъ свести съ нимъ счеты и назначилъ день, черезъ три или четыре года; удовлетвореніе должно было происходить на ристалищѣ, гдѣ именно было нанесено оскорбленіе. Я объявилъ, что приготовлюсь къ тому времени, когда онъ вернется обратно. Видите-ли, онъ отправился къ Святому Гробу. Такое путешествіе всегда длилось нѣсколько лѣтъ. Они постоянно уѣзжали и путались неизвѣстно гдѣ; никто изъ нихъ, конечно, и не зналъ, какъ и добраться до Святого Гроба. Ежегодно, однако, отправлялись цѣлыя экспедиціи въ Гробу Господню, а на слѣдующій годъ отправлялись опять вспомогательныя экспедиціи въ поиски за первыми. Конечно, въ данномъ случаѣ гонялись за славою, а не за деньгами. Но къ чему они вздумали теперь впутывать меня въ это дѣло! Но хорошо, я буду только улыбаться.
ГЛАВА X.
Начало просвѣщенія.
Круглый Столъ скоро узналъ о вызовѣ и рыцари долго разсуждали объ этомъ, какъ о дѣлѣ, которое въ сущности можетъ интересовать только мальчиковъ. Король полагалъ, что для меня теперь наступило самое удобное время пуститься въ поиски за приключеніями, такъ чтобы я могъ достойно встрѣтиться съ сэромъ Сограморомъ, когда онъ вернется обратно. Я извинился за настоящее время; мнѣ необходимо еще три или четыре года, пока я устрою всѣ свои дѣла, чтобы они шли ровно и гладко своимъ чередомъ; врядъ-ли можно было надѣяться, что къ этому сроку вернется и сэръ Сограморъ, слѣдовательно, я только потеряю напрасно время отъ такой отсрочки; къ тому времени уже исполнится шесть или семь лѣтъ моей службѣ и я былъ убѣжденъ, что къ тому сроку моя система настолько разовьется, что я могу дать себѣ отдыхъ, не нанося этимъ вреда дѣлу.
Между тѣмъ, я былъ вполнѣ доволенъ всѣмъ, что мнѣ удалось принести въ исполненіе. Въ различныхъ уголкахъ страны я завелъ промышленность, чтобы положить начало будущимъ обширнымъ заводамъ и фабрикамъ, а вмѣстѣ съ тѣмъ и просвѣщенію. Я выбиралъ для этого дѣла молодыхъ сильныхъ людей; кромѣ того, я разсылалъ по странѣ различныхъ агентовъ, которые также способствовали развитію промышленности.
Первымъ дѣломъ я устроилъ нѣчто въ родѣ учительской семинаріи и затѣмъ открылъ воскресныя школы; результатомъ этого было появленіе массы школъ, которыя всѣ были въ самомъ цвѣтущемъ состояніи; кромѣ того, появились разнообразныя протестантскія конгрегаціи; всякій долженъ былъ быть христіаниномъ, но и всякому предоставлялся свободный выборъ вѣроисповѣданія. Обязанности преподаванія закона Божія были возложены на церкви и на воскресныя школы, но въ другихъ моихъ воспитательныхъ заведеніяхъ воспрещалось преподаваніе закона Божія. Конечно, я отдалъ бы полное предпочтеніе моей собственной сектѣ и сдѣлалъ бы всѣхъ пресвитеріанами, но это было бы посягательствомъ на законъ человѣческой природы; духовные инстинкты и потребности въ людяхъ такъ же разнообразны, какъ и физическое тѣлосложеніе, черты лица и т. д. Человѣкъ въ нравственномъ отношеніи чувствуетъ себя тогда только хорошо, когда исповѣдуемая имъ религія совершенно подходитъ къ его нравственнымъ и умственнымъ потребностямъ. Но болѣе всего я опасался Соединенной Церкви; это составляетъ могущественную власть, самую могущественную, какую себѣ только можно представить и если эта власть случайно попадетъ въ эгоистичныя руки, то это принесетъ смерть человѣческой свободѣ и будетъ парализировать человѣческія мысли.
Всѣ рудники составляли собственность короля, а ихъ было очень много. Но эти рудники эксплоатировались самымъ примитивнымъ способомъ; именно такъ, какъ это дѣлаютъ дикари. Въ землѣ вырывалась яма и извлекаемый оттуда минералъ переносился въ мѣшкахъ; извлекали по тону въ день; но я началъ вести это дѣло на научныхъ основаніяхъ, насколько это было возможно.
Да, мнѣ удалось привести въ исполненіе многое, когда вдругъ сэръ Сограморъ сдѣлалъ мнѣ вызовъ!
Мои дѣла показали, что можетъ сдѣлать деспотъ, если въ его распоряженіи находятся всѣ источники королевства. И этотъ темный народъ вовсе и не подозрѣвалъ, что я подъ шумокъ вводилъ здѣсь просвѣщеніе девятнадцатаго столѣтія. Это ускользало огъ взоровъ публики, но все же это былъ фактъ, хотя фактъ исполинскій, почти недосягаемый. Это можно сравнить съ вулканомъ, спокойная вершина котораго бездымно поднимается къ небесамъ и не подаетъ ни малѣйшаго знака о томъ, что происходитъ въ нѣдрахъ этого грознаго вулкана. Мои школы и церкви четыре года тому назадъ еще были въ младенческомъ состояніи; теперь онѣ развились и выросли; мои лавченки превратились въ обширныя факторіи; гдѣ сначала у меня работали какіе-нибудь десять-двѣнадцать человѣкъ, тамъ теперь работали тысячи; гдѣ у меня былъ одинъ экспертъ, тамъ теперь ихъ явилось пятьдесятъ. Я стоялъ, такъ сказать, со взведеннымъ куркомъ, готовый спустить его каждую минуту и озарить полумрачный міръ яркимъ свѣтомъ. Но я не хотѣлъ дѣлать это такъ внезапно. Народъ не потерпѣлъ бы такой неожиданности.
Нѣтъ, я дѣлалъ все аккуратно и постепенно. У меня были довѣренные агенты, которые обходили страну; ихъ служба состояла въ томъ, чтобы постепенно подтачивать рыцарство въ самомъ его корнѣ, а также искоренять мало по малу всѣ суевѣрія и этимъ подготовлять путь для лучшаго порядка вещей. Такимъ образомъ, я сѣялъ просвѣщеніе постепенно и не торопясь.
Я основалъ тайкомъ нѣсколько спеціальныхъ школъ въ королевствѣ и всѣ онѣ шли прекрасно. Меня ничего не страшило и я продолжалъ работать все въ такомъ духѣ. Моя самая великая тайна это былъ западный пунктъ, гдѣ я основалъ военную академію. Я скрывалъ ее отъ всѣхъ глазъ съ большою ревностью, точно также я оберегалъ и морскую академію, которую основалъ при одномъ изъ отдаленныхъ морскихъ пунктовъ. Обѣ академіи процвѣтали къ моему полному удовлетворенію.
Кларенсу уже было двадцать два года — это былъ мой главный исполнитель, моя правая рука; онъ положительно былъ способенъ на все; вездѣ онъ поспѣвалъ; со временемъ я хотѣлъ его приспособить къ журналистикѣ, когда будетъ удобно издавать газету, сначала, для опыта я хотѣлъ издавать небольшой еженедѣльный журналъ. Кларенсъ принялъ это дѣло къ сердцу, въ немъ выразился дѣйствительно солидный издатель. Онъ вмѣщалъ въ себѣ одномъ двѣ особенности: говорилъ языкомъ шестого столѣтія и писалъ слогомъ девятнадцатаго. Его журнальный стиль былъ возвышенъ и твердъ.
