Владимир Елистратов - Рассказы
Да, «внутряшний мир» у нас горячий, по себе знаю.
Гречанка:
«Несмотря на пить водка и не дружить с ванна русский мужчинский менталитет имеет много позитив»
Спасибо и на этом.
Вьетнамка:
«Русские пьют пиву в утренюю времю. Как потом работает? Это плохие дела. Но однако у русскому мужчину доброе сердце. Это хорошие дела».
Ах ты, лапулечка. Все-то ты знаешь: где «хорошие дела», где «плохие». Это пиво-то утром выпить — «плохие дела»? Это как раз нормальные. Вот с утра выдуть пол-литра водки — тогда будут дела. А про сердце — правильно. В точку попала.
Обобщаю: мы — хорошие. Лучше, чем кажемся. Со стороны ведь видней.
А про наших девушек я, конечно, перестарался. Они тоже хорошие. Только с нами, а не с ними. Так им, тамошним мужчинам, и надо, пусть на чужое, гады, глаз не кладут. А ведь есть на что положить-то, честно говоря. Наши девушки, если хорошенько разобраться, — красивые, добрые, верные и умные. И снаружи. И внутри.
А наша, русских мужчин, неяркая внешность — это хитрость. Чтобы всякие там гондураски не волновались.
Как я рекламировал пиво
Мой хороший приятель Серёжа Чучин, сказал так:
— Тебе, Вовчик, надо поработать.
— Да я…
— Молчи, надо. Весь ты стал какой-то драный, тощий. Взгляд у тебя, как у этого… «сами мы не местные». Работаешь-работаешь, как бобёр, в своем институте, наукой занимаешься, а денег — чуть да ничего. Значит так. Позвонишь вот по этому телефону, позовешь Василису. Скажешь, что от Чучи. Так и скажи: «От Чучи». Понял?
— А кто это такая — Василиса?
— Главная у нас по рекламе пива.
— А чего делать-то надо?
— Рекламный слоган придумаешь — и двести баксов твои.
— Ух ты! За один слоган!
— А может, и триста. Пятьсот не обещаю. В общем — звони, не пожалеешь.
Ну, выпил я для храбрости два джин-тоника. Звоню. Отвечает женский баритон, обволакивающий такой, как у Муслима Магомаева:
— Але.
— Але. Здравствуйте. Василису можно?
— В каком смысле «можно»? — слегка обиделся Магомаев.
— В смысле: я от Чучи. Меня Володя зовут.
— Здорово, Вован. Писать умеешь?
— Все, кроме стихов и доносов.
— Тогда завтра подъезжай. Диктую адрес. Фиксируй.
В два часа я был у Василисы в офисе. Симпатичная такая дама, похожа на Валерию Новодворскую. Только без очков, бритая наголо и кольцо в носу. В чёрном балахоне. Дырка в районе пупка. В пупке тоже кольцо. Сидит, курит «Вог», предварительно отрывая фильтры.
— Ну, Вова, смотри.
Василиса вставила кассету. На экране пошёл ролик. Бутылка пива, вся в пене, как Пугачёва в волосах. Потом — Биг Бен. Счастливые лица двух старичков. Море. Закат. Опять же счастливые лица, теперь уже — двух молодожёнов. Жених — явный дегенерат. Опять Биг Бен. Снова море с закатом (или с восходом — кто ж его разберёт). На берегу моря все четверо, включая уже окосевшего дегенерата. Счастливые, пьют пиво, дегенерат больше всех, жадно так. И — та же бутылка в пене, как невеста в фате. Все.
— Ну как? — спросила Василиса, открутив очередной фильтр от очередного «Вога». — Мысли есть? Текст; нужна, фраз на пять. Пафосная. Типа того: «Они понимают друг друга, потому что вместе пьют пиво…» И тому подобный хренёж. Ну что Вова, нацедишь слёзы?
— Это можно, — говорю. — Только я не понял, почему там Биг Бен, а пиво немецкое?
Василиса угрожающе прервала затяжку:
— Точно немецкое?
— Точно.
— А это точно Биг Бен был?
— Сто пудов. Что я Биг Бена не видел?
Пауза. Нехорошая такая.
— Вот Муртазыч гад, а!.. — слегка порозовела черепом Василиса и, дрожа кольцом в носу, стала набирать номер:
— Муртазыч? Это я… Что же ты, козлище слабоумное, делаешь-то, а? У тебя что уже, экстракт текилы вместо мозгов? Совсем менталитет пропил! Чего же ты мне бундесовое пиво в Лондон вклеил, скот рогатый? А?.. какой Кёльнский собор, мычалово! Это Биг Бен, а не Кёльнский собор! Телепузик безбашенный! В школе-то учился, Келдыш?.. А?.. В лесной? С мат- уклоном? То-то и видно. Ну держись у меня!..
Василиса швырнула трубку. Пыхнула пару раз «Вогом», почесала лазоревое темя:
— Барбекю из конторы сделаю… Ладно, Вовка. Давай другой ролик заценим.
Кассета как-то неохотно, как шахтёр в забой, вползла в магнитофон. Сначала слегка порябило на экране. Потом пошел ролик. Синее небо. В небе — чайка. Красиво. Камера опускается вниз. Горы. Выжженная земля. По ней идет потный индеец. Индейцу жарко. Вдалеке — пирамида. Индеец на неё взбирается. Там, наверху пирамиды, что-то типа фараона. Фараон торжественно протягивает индейцу банку. Следующий кадр: индейцу явно хорошо (наверное, выпил). Опять — небо с чайкой. И надпись, по-итальянски: «Из лучших сортов сицилийского винограда». Всё.
— Классный ролик, — сказала Василиса. — Нужна убойная текстА. Фраз на семь. Дескать, «всего один глоток — и удача, блин, с тобой». Давай, гони какую-нибудь байду в рюшках.
— Ща… — говорю. — Только я не понял, причем там виноград?
— Какой виноград?
— Да там написано было в конце: «Из лучших сортов сицилийского винограда». По-итальянски.
— Да ну?! Это Пупок все перепутал!
— Пупок — это кто?
— Васька Пупков. Это он, недоумок, ролик нарезАл. Ну ладно, эту сицилийскую писюльку про виноград мы ампутируем. Давай текст сочинять.
— Текст — не проблема. Только там странно всё как-то. Индеец — перуанский. Из Перу, страна такая…
— Я в курсе.
— А пирамида мексиканская. Пирамида майя.
— Уверен?
— Уверен. Я там был, в Мексике-то, в Чичен-Ице… залезал на пирамиду-то… Высокая… Действительно, взопреешь…
— Тьфу ты!.. Ну, это ладно. Перу, Мексика… Все — Южная Америка. Гражданам по барабану.
— Ну, не знаю. Мексика — это все-таки Центральная Америка. От Перу до Мексики — как от Москвы до Чечни. Что же этот чубрик все пешком прочапал?.. Нелогично.
— Да, нелогично… Пупка — ногами задушу.
— И потом — откуда там фараон египетский? В Мексике-то?
— А кто его знает… В древности там всякое могло быть…
— Да и чайки над пустыней не летают.
— А может, это кондор какой-нибудь?
— Альбинос, что ли, мутирующий?.. Что ж я, кондора от чайки не отличу?
— Да… Дела… Ну, Пупок, двоечник несчастный, я тебе устрою расчленёнку по-мексикански.
Помолчали.
— А главное, — продолжал я, — мне не ясно: накой ему духИ-то?
— Кому?
— Индейцу.
— Какие духи? Ему этот тетерев египетский пиво дал. Баночное. Видал, как тот доволен был? Жажду он утолил. Это же ясно.
— Не знаю, не знаю… На банке было написано «Жан Поль Готье». Это духи такие французские, особые. В банках. На пиво, конечно, издалека и без очков похоже, но…
— А не врёшь?
— А чего мне врать. Женские духи. Дорогие… Я ещё понимаю одеколон дешёвый пить… Хотя тоже, конечно, извращение. Но чтоб французские духи квасить… От жажды. Это перебор. Настоящему индейцу, конечно, все ништяк, но…
— Да-а-а… — протянула Василиса с интонацией Джигарханяна-Горбатого. — Хорошие дела… Значит, сегодня тексту не напишешь?..
— Я-то могу, но чего тут выйдет? «Пейте французские духи в пустыне, чтобы утолить жажду, и с вершины египетско-мексиканской пирамиды в Перу вы заглючите кондора-мутанта»?
— Да, не та текстА. Шизиловым попахивает.
— Вот я и говорю.
Так и не написал я слогана. И двухсот долларов не получил. Зря полдня потратил. И все из-за Мурзыча с Пупком. Даже чужого нарезать как следует не смогли, второгодники. И поэтому я говорю:
Ребята! Давайте учиться в школе! Чтоб духи от пива отличать. Чтоб кондоры в чаек не мутировали. И по миру ездить, смотреть, изучать, вникать. Чтоб Биг Бен в Кёльнский собор не превращался.
Как я победимши депрессию
Депрессию можно победить только поездом. Это я теперь точно знаю. А раньше не знал. Но сначала — немного о депрессии.
Со словом «депрессия» я впервые познакомился в третьем классе. Совершенно случайно.
Помню: зимнее утро, с тусклыми фонарями, как засалено-глянцевая темно-синяя школьная форма. Я лежу в кровати. Из кухни доносится бульканье радиоприемника «Маяк». По радио идет юмористическая передача «Опять двадцать пять». (Замечаю уже сейчас в скобках: значит — это было до XXV съезда КПСС, после которого, говорят, «Опять двадцать пять» отменили). Фельетон про запчасти и смежников. Поучительно-язвительный голос актера. Несмешно настолько, что каждая шутка сопровождается легким спазмом в желудке.
Я прислушиваюсь к фельетону и очень не хочу идти на математику. Лежу и думаю, как бы на нее не пойти. Ковыряю в носу по очереди всеми девятью пальцами. Один палец — безымянный на левой руке — перебинтован: меня за него укусила Светка Перепендина. За то, что я ей натер чесноком дневник. Светка мне нравится, и я постоянно оказываю ей, так сказать, знаки внимания.
Нет, портфелем по голове я ее не бью и за косу не дергаю: это уже было бы прямым признанием в любви. А мое чувство еще не проверено. Я запускаю ей за шиворот ластик, показываю ей разные смешные (как мне кажется) рожи, типа «макака обкакалась» или «от ***зэпсина ушла жена». Хуизэпсин — это наш учитель английского. Кстати, сегодня еще и английский, а текст про пионерский лагерь («паяниа кэмп») я не выучил. Господи, что же делать-то?..
