Джонатан Линн - Да, господин министр

– Иначе говоря, ты не поможешь? – перебил меня Гарри.

Я терпеливо объяснил, что готов сделать для них все возможное… так сказать, в общем плане. Все, что в моих силах. Однако мне вряд ли удастся выбить полтора миллиона фунтов для футбольного клуба.

Гарри повернулся к Брайану.

– Он говорит «нет»!

Брайан Уилкинсон не спеша отправил в рот очередную горсть орешков (Как это ему удается оставаться таким тощим?), отхлебнул виски и с набитым ртом обратился ко мне:

– Ты не представляешь, сколько у тебя прибавится голосов, Джим. Все восемнадцатилетние парни. Ты станешь героем округа: Джим Хэкер – человек, который спас «Астон Уондерерс»! Депутатский мандат на всю жизнь.

– О да, – согласился я. – Этим, естественно, заинтересуется пресса. И оппозиция. И судья…

Они удрученно смотрели на меня, как бы спрашивая: куда девалась та власть, о которой ты с таким упоением говорил несколько минут назад? Даже не знаю, как бы подоходчивей объяснить. Дело в том, что власть (определенного рода) у меня, конечно же, есть и немалая, но… не для конкретных дел.

Гарри, как ни странно, подумал, что я чего-то недопонял.

– Джим, неужели тебе не ясно: если клуб вылетит в трубу, это будет катастрофа? Мы же – гордость округа! Посмотри…

Мы все с грустью обвели взглядом кабинет: стеллажи вдоль стен были заставлены кубками, вазами, вымпелами, фотографиями.

– Кубок ФА, чемпион лиги, одна из первых команд, побеждавших в Европе… – начал перечислять он.

Я вовремя его остановил.

– Мне все это известно, Гарри. Но, честно говоря, это вопрос местных властей. Не в компетенции министерства. – Я повернулся к Уилкинсону. – Брайан, ты же председатель комиссии по делам искусств и досуга. Неужели ты не можешь что-нибудь придумать?

Нападение всегда лучший способ защиты. Уилкинсон тут же стал оправдываться.

– Ты шутишь! Вчера я полдня доставал семьсот одиннадцать фунтов, чтобы починить трубу на хлебной бирже, где сейчас находится галерея искусств.

– В этой убогой развалюхе? – удивился я. – Да пусть себе падает.

Брайан ничего не имел против, но, оказывается, если она упадет на кого-нибудь, то отвечать придется муниципалитету, так как хлебная биржа – в его ведении. И что самое обидное – этот участок многие готовы купить в любой момент. Например, в прошлом месяце очередное предложение поступило от дирекции супермаркета…

Он еще не до конца высказал свою мысль, а у меня уже родилась идея. Фактически на пустом месте. Сладкий плод неожиданного озарения. Она была так потрясающе проста, что у меня и сейчас не выходит из головы вопрос: неужели я придумал это сам, без чьей-либо подсказки? Да, придумал! Из песни слова не выкинешь.

Идеи такого калибра вознесли меня на вершину и, не сомневаюсь, вознесут еще выше.

Но вначале надо было кое-что уточнить.

– Сколько они предлагают за участок?

Брайан Уилкинсон пожал плечами и вытер ладони о брюки.

– Кажется, около двух миллионов.

Тут я им и выдал:

– Значит, продав картинную галерею, вы могли бы спасти футбольный клуб!

Они ошарашенно посмотрели на меня, затем – друг на друга лихорадочно соображая, нет ли тут подвоха.

– А давайте-ка съездим туда, – предложил я. – Мне хочется самому взглянуть на участок.

Мы выехали из Астон-парка. Болельщики уже разошлись, конная полиция разогнала или арестовала хулиганов, улицы были пусты, так что мы буквально через несколько минут добрались до хлебной биржи. Часы показывали 17.40. Галерея уже закрылась.

Мы вышли из «роллс-ройса» Гарри и в полном молчании застыли перед своей мишенью. По правде говоря, я никогда не обращал внимания на биржу. Викторианский монстр из красного кирпича с витражами, башнями, бойницами… огромный, темный и мрачный.

– Чудовище, иначе не скажешь, – сказал я.

– Да уж, – согласился Брайан. – Но учти: оно занесено в реестр.

А вот это действительно проблема.

Сегодня мы с Брайаном и Гарри снова приехали к галерее. К счастью, по воскресеньям она открыта. Утром Энни чуть со стула не упала, услышав, что я собираюсь в картинную галерею. Впрочем, это совсем неудивительно – я не ходил на выставки даже в Италии, где мы с ней были два года назад. У меня так устают ноги…

Галерея была абсолютно пуста. Мы без особого труда нашли смотрителя – приятную краснощекую женщину средних лет и мило побеседовали с ней. Она была ужасно рада видеть нас и, конечно, даже не догадывалась о цели нашего визита. Я постарался представить дело таким образом, будто зашел в порядке проявления отеческой заботы о своем избирательном округе.

На мой вопрос о популярности галереи она убежденно воскликнула: «Да, очень популярна!» – и улыбнулась.

– Вы хотите сказать, что сюда приходит много людей?

– Я бы не сказала, что очень много, – честно призналась она. – Но среди тех, кто приходит, галерея очень популярна.

Весьма уклончивое объяснение. Тогда я поинтересовался какими величинами измеряется средняя посещаемость, скажем, в день.

– О, двузначными! – заявила она таким тоном, будто имела в виду жуткое количество.

– Ну, например?

– Мм… в среднем – одиннадцать, – поколебавшись, сказала смотрительница и с чувством добавила, что все они – настоящие ценители искусства.

Мы поблагодарили ее за помощь и отправились смотреть картины. У меня сразу же заныли ноги.

Вернувшись в кабинет Гарри, мы спокойно обсудили ситуацию. Одиннадцать человек в день на выставке – пятнадцать-двадцать тысяч каждую неделю на стадионе «Астон Уондерерс»! Мы должны действовать в интересах общества, в этом нет сомнений.

А план наш гениально прост! Закрыть галерею, продать участок дирекции супермаркета, а вырученные деньги предоставить «Астон Уондерерс», как беспроцентную ссуду.

Правда, у Гарри были некоторые опасения.

– Джим, нам не избежать специальной инспекции… Изменение функционального назначения. Галерею искусств – в супермаркет.

Ничего страшного! Наше решение вызовет здесь огромный интерес. Конечно, будут и вопли протеста – когда их не бывает? Но любители искусств не являются сколь-нибудь значимой группой давления, особенно в сравнении с клубом болельщиков «Астон Уондерерс». На вопрос Брайана Уилкинсона, как быть с картинами – он ведь председатель комиссии Совета по делам искусств и досуга, – я предложил пустить их с молотка – если, конечно, кто-нибудь захочет купить.

«Хэкер поделился со мной своими соображениями насчет спасения футбольного клуба в его избирательном округе, и я, признаться, сразу не придал этой информации серьезного значения. Мне казалось, что этот вопрос носит чисто локальный характер и не входит в сферу его министерской компетенции.

Каково же было мое удивление, когда мне неожиданно позвонил сэр Хамфри и потребовал детального отчета о намерениях нашего политического хозяина.

Я довольно бестактно поинтересовался, откуда ему об этом известно, и тут же горько пожалел о сказанном.

«К сожалению, не от вас, Бернард, – холодно отозвался он. – Надеюсь, вы сочтете нужным дать мне соответствующие объяснения. Жду от вас подробную записку».

Я немедленно изложил суть дела и в заключение позволил себе высказать предположение, что данное мероприятие будет с восторгом встречено жителями округа. Вскоре от сэра Хамфри пришел ответ, который я храню до сих пор. В нем отчетливо прослеживается ориентация государственной службы в вопросах искусства».

ПАМЯТНАЯ ЗАПИСКА

От: Постоянного заместителя

Кому: Б.В.

28 сентября

По вашему мнению, план министра снести картинную галерею будет встречен с одобрением. Безусловно, вы правы. Более того, он будет популярен. До отвращения популярен.

Рекомендую вам научиться более широко смотреть на вещи и всегда учитывать возможные последствия:

1. Угроза переизбрания министра.

С точки зрения интересов нашего ведомства нам абсолютно все равно, переизберут министра или нет, поскольку для нас не имеет значения, кто будет министром.

2. Угроза вкладам в развитие культуры.

Допустим, в затруднительном финансовом положении оказались клубы собачьих бегов. Должны ли мы субсидировать собачьи бега, если делаем это для футбольных команд? Если нет, то почему? Вы говорите, что этого хотят люди. К сожалению, вы неверно представляете себе истинные цели субсидирования. Субсидии существуют для искусств. Для культуры. Их дают не на то, чего хотят люди. Их дают на то, чего люди не хотят, но должны иметь. Когда люди чего-то действительно хотят, они с удовольствием заплатят сами. Первейший долг правительства – субсидировать образование, просвещение, то есть способствовать духовному росту страны, а не вульгарному времяпрепровождению простого люда. План министра чреват серьезными опасностями. Он создает чудовищный прецедент. Ему ни в коем случае нельзя позволить воплотиться в жизнь.