Дмитрий Ненадович - Повесть о потерянном времени

Вторые из славной категории полковников (это те, которые «товарищи полковники») — командиры частей, имевшие под своим началом абсолютно всё, что находилось на территориях, занимаемых подотчётными им воинским формированиями. Территориями, удалёнными от столицы на многие и многие сотни километров. Уйма всяких хлопотных вещей находилась в их ведении на этих провинциальных территориях: от зубных щёток, хранившихся на верхних полках прикроватных тумбочек рядового состава, до автомобильного парка, забитого дорогостоящей техникой, готовой очень больно дать по зубам любому потенциальному агрессору. И это действительно были настоящие «товарищи полковники», и никто бы и в мыслях не посмел бы им в чём-то возразить, не говоря уже о том, чтобы выкрикнуть украдкой в их сторону из глухой лесной чащи какое-нибудь: «Эй», и после этого быстро куда-нибудь скрыться. Вот такие дурацкие нравы культивировались в этих удалённых областях… Вот такой вот творился там, не прикрытый ничем, деспотизм. Ну, а в общем, одним словом — провинциалы… Что с них взять? Надо отметить, что проблемы у этих «товарищей» возникали очень часто и круглосуточно. Поэтому они не были подвержены такому опасному заболеванию как интеллигентность и всегда громко и по каждому поводу грубейшим образом сквернословили. Виной этому попранию норм поведения в обществе было само окружающее их общество. Вернее, это было не совсем общество, а просто очень большое количество разнородного, так называемого, личного состава. Каждый индивидуум из числа этого «личного состава» объединяло со всей популяцией лишь одно устойчивое нежелание. И это было нежелание стремиться к высокому званию — «Отличник боевой и политической подготовки». Причём, это нежелание было устойчивым всегда. И в период, когда под словом «политической» понималось стремление к уважению «Кодекса строителя коммунизма», и в более поздние времена, когда предметом почитания должен был бы стать так никем и не написанный «Кодекс строителя капитализма».

Ну да ладно, вернёмся в нашу чайхану. Надо отметить, что не только полковники собрались в этом типовом московском питейном заведении имени «дяди Хачека». Были тут, конечно же, и капитаны, и майоры, и подполковники. Словом, были здесь и те «лузеры», которые не дослужились до больших чинов и доживали свой скорбный военный век в той или иной, но всегда одинаково отстойной провинции. Большая часть из «лузеров», тем не менее, успела нарастить существенный вес орденов и медалей, безвольно болтающихся на потёртых обшлагах их парадных мундиров, частично съеденных молью в пыльных гробах громоздких домашних шкафов. Герои с улицы Арбат по тяжести знаков отличия конечно же ничем не уступали этим «отстойным провинциалам», и при этом постоянно проживали в столице Различие в килограммах наградного металла составляли лишь некоторые, малосущественные нюансы. Эти по сути своей ничем не примечательные мелочи состояли в том, что в афганскую войну доблестные защитники исторической московской улицы сутками писали себе наградные представления за поистине фантастические геройства, что называется, не отходя от кассы. То есть, не выходя из тщательно охраняемого штаба армии в Кабуле. Все эти сказочные подвиги случались с ними именно в то время, когда «отстойные провинциалы» совершали обыденные боевые выходы, неспешным штурмом брали перевалы и лениво сопровождали взрывоопасные грузы. Справедливости ради надо сказать, что этих «гоблинов» тоже иногда награждали. Большей частью — посмертно… Мёрли почему-то очень часто они. Видно, слабы были здоровьем, несмотря на строгий отбор по этому критерию в самом начале службы. Лишь иногда погибали они по собственной глупости: то под снайпера какого-нибудь незаметного подставятся, то на мину замаскированную наступят… В общем— сами виноваты. Смотреть надо, что называется, в оба. А раз лень смотреть по сторонам, то и получи этот скорбный нюанс к поздравлению с наградой — «посмертно». Но всё равно, наверное, в мире горнем с этой наградой будет проще оправдаться за свои земные злодеяния. Хотелось бы надеяться… А так — это просто предположение… Кто ж его знает, какие заслуги там зачтутся.

Но, кое-чего из наград перепадало и кое-как выжившим. Этим беспросветным маргиналам… Сдюжившим-таки, несмотря на свою природную невнимательность. Очень редко такое случалось. Но, ради всё той же справедливости, эти факты надо бы всё же отметить и снова похвалить наших арбатских воинов. Это ведь только благодаря их усилиям награждения всё же иногда случались. Кроме них такие дела никому нельзя было доверить. Здесь ведь что самое главное? Правильно бумагу составить. При этом самого подвига может и не быть вовсе. А на фига он, собственно, нужен? Во время его свершения могут и убить по незнанию. Не каждый враг может догадаться, что вы против него лично ничего не имеете, просто так получилось, что для роста по служебной лестнице вам вдруг срочно понадобился подвиг. А недогадавшийся враг сам по себе очень опасен. Ое ведь чувствует, что что-то не так, а что именно — не понимает. Врага начинают снедать комплексы неполноценности, и тогда он может просто-напросто по-человечески так сорваться, вспылить, так сказать, и начать палить во все стороны из всего имеющегося у него стрелкового оружия, а также упражняться в метании гранат. Именно в этом состоит опасность свершения подвигов, и нельзя ни в коем случае до этого доводить… И что же тогда делать с подвигами? Как это — что? А для чего, в конце-концов, человеку фантазия сверху дадена? Только всё это не должно превращаться в фарс. Вспоминается заметка одного такого зарвавшегося фантазёра в газете «На страже Родины» под названием «Солдатская смекалка». Вот прочтите, что он там написал: «Во время одного из боёв, произошедшем минувшим днём в афганской провинции Шандагар, рядом с рядовым Петровым упала фугасная мина. «Звиздец, — тут же смекнул рядовой Петров. И в этот раз солдатская смекалка не подвела!» Вы представляете!? Полный беспредел, и опять трупы… Не ужели без этого нельзя обойтись? Конечно можно, если не заходить в своих фантазиях слишком далеко.

Подобный подход и те же наградные пропорции сохранялись и в течение двух «чеченских войн». С той лишь разницей, что в этот раз доблестные защитники с улицы Арбата предпочитали организовать тусовку в Моздоке. Надо сказать, очень пыльный и гадкий городишко. Недаром поэт сказал про него: «Прощай Кавказ, прощай Моздок, сюда я больше не ездок…». Всё правильно, и не фига тут поэтам всяким шляться без толку… Тут, понимаешь, по настоящему серьёзные и опалённые боями люди награды и льготы себе не успевают выписывать! Понятное дело… Это же всё надо по правилам строгого бюрократического искусства… А фантазия при этом какова должна быть?! Реально-то ведь всё живописуемое аж за полтысячи километров от Моздока происходит! Вот и крути мозгами как хочешь… Выдумывай обстоятельства, при которых был совершён очередной беспримерный подвиг… Под пулями лазить — дурное дело, оно ведь не хитрое. А вот тут попробуй-ка, погреми своими отяжелевшими от постоянного блуждания искромётных мыслей и утомленными раздумьями о судьбе страны полушариями головного мозга. Поэтому поскорей бы надоть как-то возвернуться домой. Этот пропитанный пылью Моздок с его тёплой и хрустящей песком водкой не совсем благоприятно влияет на здоровье. Но ничего не поделаешь. Некоторое время придётся потерпеть. Где же это видано: «защитник Арбата» и без ордена? Впрочем, сейчас уже можно никуда не выезжать и сверлить дырки в лацканах прямо на рабочем месте. Одна проблема — делиться надо. В те времена уже тоже все и повсеместно друг с другом делились, но всё равно, хотя бы в окрестность «горячей точки» надо было хотя бы для приличия съездить. Ныне приличия пали окончательно. Просто столько работы, что не хватает времени их соблюдать. А поэтому и не надо теперь никуда ездить. Работать надо и не забывать сверлить дырки в одежде… И это вам не какие-нибудь эфемерные дырки. Это — вполне реальные денежные средства. Льготы и надбавки. Мелочь, конечно же. Но с паршивой овцы хоть шерсти клок… Иногда эти мелочные льготы и смешные надбавки удавалось ухватить и «гоблинам». А кое-кому из особо ушлых из них иногда удавалось отхватить куш и пожирнее. Так один из «гоблинов», застарелый в своём разгильдяйстве майор и, по совместительству, Герой России, на одном из сборищ заявил после трёх больших военных двухсотграммовых рюмок буквально следующее: «А знаете ли, братцы, за что я получил Героя? Да какие там, к имбирям, мужество и героизм! Запомните, звание Героя России я получил за воровство!» «????!!!!» «Да-да, именно за воровство! Дело обстояло так. Как-то заперли нашу колонну на перевале. Ни вперед, ни назад. А подкрепления всё нет и нет. Продукты закончились, водка закончилась. Воду из луж пьём. А возглавлял всё это безобразие один изнеженный штабной генерал. «Дитя Арбата», ети его. Для «профуры», конечно же, возглавлял. Командовали другие, а он за отметкой в биографии приехал в те неприветливые места. Чтобы дальше, знатчица, можно было уверенно ползти по генеральской лестнице. Как только прибыл он к нам — из Москвы сразу же указание: беречь как зеницу ока. И берегли… В сортир его исключительно в бронежилете выводили, и под конвоем автоматчиков: если «по маленькому» — три автоматчика, ежели «по-большому» приспичит — взвод. А выводить его приходилось часто: любил очень шашлычком в объёме барашка перекусить и запить его бочонком сухого винца. А тут вдруг такая незадача вышла. Генерал оголодал, обессилел и даже из БТРа выходить перестал. А я часто к нему в гости захаживал: то радиостанции надо перестроить, то ключи поменять. Вот он как-то и говорит мне: