Светлана Багдерина - Рыжий, хмурый и влюбленный

Из-за стены, ничуть не приглушенные ее бревенчатой толщиной, в это время доносились похожие звуки, производимые магом-хранителем, возвращенным аналогичным способом в неуютное царство бодрствования.

Процессия, двинувшаяся от королевского дворца по извилистым улочкам в неопределенном направлении, без сомнения, задумывалась возглавляющим ее жречеством как торжественная. Но как это часто бывает, задумка и воплощение находились на таком же расстоянии друг от друга, как Отрягия от Вамаяси.

Едва отошедшие после вчерашней попойки и ее ошеломительного завершения ярлы неприязненно взирали на парящий над крышами ковер, на его сутулое святейшество, на чадо своего конунга, дружину, моряков, простолюдинов, друг на друга, а, заодно, и на всю окружающую их неприглядную утреннюю действительность вообще.

Рядовые воины, ремесленники и прочие представители нации морских разбойников, сопровождаемые чадами, домочадцами и непоседливой домашней живностью, ручейками стекались в общую колонну еще долго после того, как та начала неторопливое движение от дворца к морю, скрытому за лабиринтом домов и мастерских.

Жертвенные животные в руках помощников жрецов, решив, вероятно, что все это человеческое стадо собралось исключительно, чтобы послушать их сладкие голоса, мекали, блеяли, кудахтали, кукарекали и крякали наперебой. При этом голосистый зверинец изо всех сил пытался обрести свободу и присоединиться к своим собратьям в рядах зрителей, или, как минимум, сделать всё, чтобы этот маршрут служители чуждого им бога запомнили как можно на дольше.

Порядка и величественности в ряды почитателей Рагнарока это явно не добавляло.

Изваяния уже знакомых Серафиме по ночной экскурсии ворона, волка и недреманного ока, вырезанные из дерева умельцами, не без основания пожелавшими остаться неизвестными, спешно передавались рассеянными богомольцами из рук в руки. Очевидно, в поисках ответственных за их переноску товарищей. Идолы прошли всю толпу вдоль, поперек и по диагонали уже как минимум раза три, а ответственные товарищи то ли не находились, то ли находились, но оказывались исключительно безответственными, и хаотичное перемещение довольно страхолюдных образчиков деревянной скульптуры далекого севера всё не прекращалось и не прекращалось. Каждые несколько секунд они оказывались в объятиях какого-нибудь нового, ничего не подозревающего озадаченного отряга, которому тут же на ум, как по волшебству, приходило имя знакомого, который должен был бы в эту самую минуту эту самую фигуру нести, и успокоившийся было истукан начинал новый путь по рукам, плечам а, иногда, и по головам.

Возглавляли процессию жрецы. Разодетые в черно-белые балахоны, гордые сознанием собственной важности и незаменимости, они выкликали то, что на высоте пяти метров воспринималось как невнятные речевки, и толпа с энтузиазмом отзывалась на них неразборчивым монотонным ревом.

– …Кто шагает дружно в ряд?..

– …Конунг, воин и моряк!..

– …Кто шагает дружно в ногу?..

– …Ты отрягам дай дорогу!..

– …Шумные, драчливые, всегда мы тут как тут!..

– …Грабить, жечь и пьянствовать дружины не идут!..

– П-почему не идут?..

– Что?..

– А?..

– Сень, ты спишь, что ли?

– А, что?.. Кто?.. Я?..

– Ты.

– Уже нет, – несколько брюзгливо буркнула царевна, протирая кулаками глаза. – А что? Уже пришли?

– Пришли, – не слишком охотно сообщил Иван. – Уже помолились и испросили благословения в набеге. Жертвоприношения вон только что начались.

– И что у Рагнарока сегодня в меню? – рассеянно поинтересовалась Сенька, осматривая всё еще слегка расфокусированным взглядом замершую в ожидании чего-то толпу.

– Всё, – сухо дал исчерпывающий ответ Иванушка. – Кажется, это будет большой набег. Интересно, что скажет им Рагнарок.

Серафима кисло скривилась: она, в отличие от Рагнарока, могла много чего сказать по поводу предстоящего рейда на лесогорское побережье и без умасливания, но слова эти были все непечатные, для нежного слуха супруга не предназначенные, и она мужественно промолчала.

Масдай завис за спинами толпы, окружившей капище на свежем воздухе, но и с расстояния в пятьдесят метров было видно и обгорелый, расщепленный молнией дуб, и алтарь под ним, и усердствующих в попытке умилостивить своего босса жрецов.

– Отряги верят, что дуб, в который попала молния, отмечен самим Рагнароком, и сооружают свои капища под ними, – с интонациями зоолога, делающего доклад по повадкам крокодилов, сообщил Адалет. – Этот оказался весьма удобно расположен – рядом с городом, далеко ходить не приходится.

– Как я за них рада… – пробормотала царевна, с отвращением наблюдая за священнодействиями подчиненных Хлодвига над алтарем, давно потерявшим свой каменный цвет.

– А сейчас они уложат это всё на жертвенный костер и сожгут, чтобы с дымом их жертвы вознеслись в обитель богов, – продолжал комментировать происходящее волшебник с отстраненным интересом ученого.

– Так их там несколько? – заинтересовался Иван.

– Изрядно, – отмахнулся чародей. – В подробности никогда не вдавался и, надеюсь, не придется.

Тем временем служители культа свалили подношения Светоносному рядом с алтарем на огромную груду хвороста, эстетично обложенную тонким слоем ритуальных мхов, перемежающихся заплатками из расширяющими границы сознания лишайниками, и с песнопениями поднесли факелы к сухим веткам. Огонь вспыхнул мгновенно. Густой удушливый дым окутал жертвенную кучу и заставил податься назад ораву, застывшую было в ожидании божьего благословения. И жертвенник, и алтарь скрылись на несколько минут от глаз отрягов… А когда смрадные облака развеялись порывом ветра, вдруг налетевшего со стороны леса, толпа ахнула.

На алтаре, вместо сложивших ранее свои головы баранов, коз, кур, гусей, уток, а также всего утреннего меню и винной карты лучших домов города, неподвижно и с закрытыми глазами сидел ворон.

– Чудо… – благоговейно выдохнули отряги.

– Фокусы, – презрительно фыркнул Адалет.

– Чучело, – предположил Масдай.

– Дохлый, – не согласилась Сенька.

– А сидит почему? – мгновенно нашел брешь в аргументе царевны ковер.

– Закостенел? – пожала плечами та.

Окружающие их богомольцы, как один позабыв про удивительное явление, вперились в них кровожадными взглядами, но Серафиме, Адалету и, тем более, Масдаю, всё было как с гуся вода. Зато Иванушка покраснел за троих, пристыжено втянул голову в плечи и умоляюще прошипел: «Тс-с-с-с?..».

– Ладно, смотрим дальше, – смилостивилась царевна и воззрилась на огромную черную птицу, так и не проявившую пока ни единого признака жизни. И только собиралась Сенька сообщить своей компании, что говорила же она, что ворона дохлая, как вдруг глаза ее открылись и строго уставились на собравшихся.

– Р-р-рагнар-р-рок!!!..

Отряги повалились на колени.

Ворон, довольный произведенным эффектом, хрипло каркнул пару раз, словно откашливаясь, хлопнул крыльями, переминаясь с ноги на ногу, и скрипучим голосом – но, неожиданно, без вороньего акцента – прокричал:

– Олаф, сын конунга! Тебе выпала честь послужить Светоносному! Ты нужен мне! Сегодня до полуночи я жду тебя в Старкаде, холле героев! Торопись!

Договорив послание, черная птица, вместо того, чтобы исчезнуть в клубах дыма и пламени, провалиться сквозь алтарь, раствориться в воздухе, или сделать еще что-нибудь подобное эффектно-зрелищное, прозаично расправила крылья. Не обращая внимания на заворожено пожиравшую ее глазами аудиторию двуногих и бесклювых, она полетела к морю и затерялась в круговерти чаек.

– Ну что ж, – пожал плечами Адалет и перевел оценивающий взгляд с застывшего с вытаращенными глазами королевича на его дядю. – Х… Х… брат конунга так брат конунга… с нами.

– Его зовут Хлодвиг, – украдкой подсказал Иван.

– Какая разница, – раздраженно отмахнулся маг. – Надеюсь, на проводы племянника у него уйдет не слишком много времени, потому что я рассчитываю покинуть сей холодный край к обеду.

– Да совсем немножко, – дружелюбно подсказал справа старый жилистый отряг в короткой куртке из медвежьей шкуры, из-под которой блестела усаженная квадратными бляхами кольчуга. – Ведь Рагнарок приказал ему поторопиться. Все это своими ушами слышали. Надо же!.. Старики говорят, такого уж лет сто не было, чтобы посланник Светоносного спустился на землю и говорил с людьми. Хорошо, что лучшие воины дружины его отца и так здесь. Против них ему и минуты не выстоять.

– Я надеюсь, он не собирается с ними драться, – рассеяно пробормотал чародей.

Их добровольный гид по традициям и обычаям народов севера непонимающе моргнул, нахмурился и изумленно уставился на иноземцев, словно они только что сморозили какую-то неописуемую глупость.