Пэлем Вудхауз - Радость поутру
Я ничего не мог понять.
– Лопни мои глаза, Сыр! – воскликнул я на старинный манер, не в силах скрыть изумление. – По какому поводу маскарад?
Он задал мне встречный вопрос:
– Какого дьявола ты здесь делаешь, кровавый Вустер? Я поднял ладонь. К черту подробности.
– Почему ты одет в костюм полицейского?
– Потому что я полицейский.
– Ты полицейский?
– Да.
– Полицейский в смысле «полицейский»? – с трудом сформулировал я.
– Да.
– Ты – полицейский?
– Да, черт тебя дери! Оглох ты, что ли? Я – полицейский.
Наконец я понял. Он – полицейский. В памяти у меня всплыла наша вчерашняя встреча в ювелирном заведении., и стало понятно, почему он так туманно и неопределенно ответил на мой вопрос, что он делает в Стипл-Бампли. Он попытался уклониться от ответа, боясь, что я начну над ним смеяться, – и так оно, конечно, и было бы, уж я бы над ним нахохотался вволю. Даже сейчас, хотя опасная ситуация не располагала к шуткам, я про себя придумал по меньшей мере три остроумнейшие насмешки.
– А в чем дело? Почему бы мне не быть полицейским?
– Ну да, конечно.
– Теперь половина знакомых в полиции.
Я кивнул. Это была истинная правда. С тех пор как открыли Хендонский колледж [Лондонское учебное заведение для подготовки служащих полиции.], в полиции, куда ни повернешься, натыкаешься на старых однокашников. Помню, как Барми Фодерингей-Фипс с чувством описывал один случай, когда после гребных гонок его арестовал ночью на Лестер-сквер родной младший брат Джордж. И примерно такая же штука произошла у Фредди Виджена в Херст-Парке с кузеном Сирилом.
– Да, но в Лондоне, – согласился я, хотя и с оговоркой.
– Вовсе не обязательно.
– С расчетом попасть в Скотланд-Ярд и подняться на высшие ступени в своей профессии.
– Это я и намерен осуществить.
– Попасть в Скотланд-Ярд?
– Да.
– И подняться на высшие ступени?
– Да.
– Ну, что ж, – проговорил я. – Я буду с интересом следить за твоими будущими успехами.
Но я проговорил это с сомнением. В Итоне Сыр был капитаном гребной команды. И в Оксфорде он тоже был неутомимым гребцом. То есть формировался он, исключительно работая веслом: сначала погружал его в воду, потом давал рывочек и снова поднимал из воды. Только самый окончательный тупица согласился бы растратить золотые юные годы на такие занятия, мало того что глупые, но еще и жутко выматывающие, и Сыр Чеддер как раз и был самым окончательным тупицей. Так-то он собой был парень что надо, снизу доверху, включая шею. Но выше – бетон. И я что-то не представлял себе его в составе Большой Четверки. Из него, скорее, вышел бы полицейский-недотепа, вроде тех, что, если помните, постоянно вертелись у Шерлока Холмса под ногами.
Однако этого я ему не сказал. Собственно, я вообще ничего не сказал, так как сосредоточенно обдумывал этот новый и неожиданный оборот дела. Спасибо Дживсу, что он забаллотировал подарок для Флоренс. Потому что Сыр, проведай он о том, что я преподнес ей подарок, разорвал бы меня на куски или, в крайнем случае, содрал бы с меня штраф за непрочищение дымохода. С полицейскими шутки плохи.
До сих пор я успешно уклонялся от ответа на его первый вопрос, но понимал, что передышка эта временная, фараонов специально натаскивают, чтобы они не отвлекались. Поэтому я не удивился, когда он задал мне его вторично. Хотя, конечно, предпочел бы, чтобы он этого не сделал. Я просто говорю, что я не удивился.
– Ладно, к дьяволу все это. Ты мне не ответил, что ты делаешь в Стипл-Бампли.
Я стал выкручиваться.
– Да так, ехал мимо, дай, думаю, заверну ненадолго, – непринужденно обронил я в прославленной беззаботной манере Бертрама Вустера.
– То есть ты тут останешься?
– На некоторое время. Где-то в том направлении находится мое временное гнездышко. Надеюсь, ты будешь часто туда заглядывать в свободные от работы часы.
– И что же это тебя вдруг потянуло устроить временное гнездышко в здешних краях?
Я пошел по наигранному пути.
– Дживс захотел немного порыбачить.
– Вот как?
– Да. Здесь рыбалка, он говорит, чудесная. Берешь крючок, а остальное делают рыбы.
Он уже давно смотрел на меня пренеприятным, тусклым взглядом, сведя брови и выпучив глаза. Теперь же выражение его стало еще непримиримее. Не хватало только блокнота и огрызка карандаша, и можно было бы подумать, что он допрашивает жалкого обитателя уголовного мира, где тот был в ночь на двадцать пятое июня.
– Понятно. Значит, согласно твоим показаниям, Дживс хотел тут немного порыбачить, так?
– Так.
– Ну так вот, а теперь я скажу тебе, чего хотел ты, чертов Вустер. Ты хотел тут немного поподличать.
– Чего, чего я хотел? – переспросил я, прикидываясь непонимающим, хотя мне все уже было ясно.
– Скажу яснее. Ты явился сюда, чтобы поувиваться вокруг Флоренс.
– Ну что ты, дружище!
Он скрипнул зубом или двумя. Было очевидно, что он настроен угрожающе.
– Могу тебе, кстати, сказать, – продолжал он, – что меня не убедили твои вчерашние показания, то есть объяснения. Ты заявил при нашей встрече, что знал Флоренс только…
– Одну минуту, Сыр. Прости, что перебиваю, но стоит ли трепать имя женщины?
– Да, стоит! И мы будем его трепать, сколько понадобится.
– Ладно, хорошо. Я просто хотел уточнить.
– Ты утверждал, что знал Флоренс только слегка. «Я знаком с ней неплохо» – вот твои точные слова. И они уже. тогда показались мне подозрительными. По возвращении я спросил ее о тебе, и выяснилось, что ты был с ней помолвлен.
Я облизнул пересохшие губы. При общении tete a tete с нашей полицией я всегда немного теряюсь. Под взглядом слуг закона меня покидает мужество. Может, это каска так действует. А может, башмаки. И естественно, когда грозный жандарм обвиняет вас в попытке увести его девушку, неловкость усугубляется. На тот конкретный момент я чувствовал себя под сверлящим взором Сыра примерно так же, как Юджин Арам, когда ему надели наручники [ Юджин Арам - преступный персонаж поэмы Т. Гуда «Сон Юджина Арама» (1829).]. Помните это место? «Ти-там-ти-там ти-там-ти-там ти-там-ти-там ненастье (вроде бы там была плохая погода), и Юджин Арам посреди, оковы на запястьях».
Я прокашлялся и решил испробовать обезоруживающую искренность.
– А, ну да. Теперь вспомнил. Совершенно верно. Мы действительно были помолвлены. Давным-давно.
– Не так уж и давно
– Ощущение такое, будто в незапамятные времена.
– Да?
– Точно.
– В самом деле гак?
– Определенно.
– Было, но прошло?
– Вот именье.
– И сейчас между вами ничего нет?
– Ничегошеньки.
– Тогда как ты объяснишь тот факт, что она дарит тебе свою книжку с надписью: «Милому Берти с любовью от Флоренс»?
Я пошатнулся, И одновременно, признаюсь, ощутил к Сыру некоторое уважение. Сначала, когда он говорил о своем намерении подняться в Скотланд-Ярде на высшие ступени, я, если помните, расценил его шансы как очень невысокие. Но теперь создавалось впечатление, что из него еще, пожалуй, получится первоклассный детектив.
– Ты держал эту книгу в руке, когда вошел в ювелирный магазин, а уходя, оставил на прилавке, и я в нее заглянул.
Я сразу же снова изменил мнение насчет его сыщицких задатков. Ничего особенного, оказывается. Шерлок Холмс, например, всегда говорил, что детективу не следует открывать свои методы.
– Ну, так как же?
Я весело рассмеялся. Вернее, сделал попытку рассмеяться. А получилось что-то наподобие предсмертного хрипа.
– Ха-ха, это так смешно вышло!
– Да? Что ж, посмеши меня.
– Я был в книжном магазине, и вдруг приходит она…
– Ты назначил ей свидание в книжном магазине?
– Да нет, это была случайная встреча.
– Понятно, А теперь ты приехал сюда, чтобы условиться о новой случайной встрече?
– Да что ты, Бог с тобой!
– Ты всерьез надеешься меня убедить, что не преследуешь цели похитить ее у меня?
– Ив мыслях ничего подобного не имею, старина.
– Не называй меня «старина».
– Ладно, не хочешь – не буду. Вся эта история, констэбль, – всего лишь дурацкое недоразумение. Как я говорил, я был в книжном магазине, и вдруг…
Но он прервал меня, горячо прокляв все книжные магазины до пятого колена.
– Меня не интересует книжный магазин. Все дело в том, что ты явился сюда как подколодная змея, и я не намерен этого терпеть. Могу сказать тебе только одно, Вустер. Убирайся отсюда!
– Но…
– Исчезни. Чтоб я тебя тут больше не видел! Гони обратно в свою лондонскую нору, и чем скорее, тем лучше.
– Но я не могу.
– Что значит, не можешь?
У меня, как я уже говорил, лежала на устах печать молчания. Но Вустеры соображают в два счета.
