Борис Карлов - Приключения Мурзилки
Механическая собака вильнула хвостом у самого носа Аристарха Никифоровича Выдворянинова, едва не смахнув с него пенсне, мягко спрыгнула с прилавка на пол, передними лапами отворила дверь и побежала трусцой мимо билетных касс вокзала, ловко лавируя между ногами пассажиров.
Глава пятая
ЛЕСНАЯ НЕЧИСТЬ
А в это время на краю замёрзшего болота, неподалёку от того места, где заблудились Даша и Андрейка, из дупла вылезла лесная кикимора.
С виду это была довольно несимпатичная старушенция с длинным остреньким носом, которым она водила из стороны в сторону, будто принюхиваясь, и с маленькими колючими глазками. Одета была кикимора в похожие на рыболовные сети кружева, которые она плела из сухих водорослей, скрепляла в семь слоёв и утепляла ватой. На ногах были накручены лапти, на голове красовался лист лопуха, заменявший шляпку.
Кикимора выскочила из дупла и запрыгала-заохала, согреваясь. Быстро, словно кошка, залезла на сосну, на самую верхушку, и огляделась. Спустилась вниз, призадумалась.
Тут у неё под ногами снег зашевелился, лёд хрустнул, и в сторону отвалился большой трухлявый пень с торчащими во все стороны корнями. Из заброшенной медвежьей берлоги вместе с облаком пара выбрался на снег леший – дядька, весь поросший зеленоватым волосом. Леший кутался в облезлую самодельную шубу, на нём были самодельные меховые сапоги и шапка. Чем-то он напоминал Робинзона Крузо, как если бы тот приснился своему другу Пятнице в кошмарном сне.
Кряхтя и ругаясь, леший прикрыл дыру пнём, чтобы тепло не выходило, и, взявшись лохматой рукой за поясницу, остался стоять в скрюченном положении.
– Чего, старый, совсем из ума выжил? – проскрипела кикимора. – Ты чего, дурень, зимовать улёгся в такой сырости?
– Это ничего, – прохрипел леший, – ничего, что сыро. Зато тепло. Там из самой глубины, из болота, тепло идёт. Сама-то небось тоже на болоте зимуешь.
– Я-то зимую, старый ты пень, да только у меня в дупле сухо. Я туда ещё до снега сухих листьев навалила. Листья преют, тепло дают. Мягко опять же.
– Ты вообще-то слова выбирай, поганка, – пригрозил леший. – Какой я тебе пень. Хребет о колено переломаю.
– Думай сам, что говоришь, – подбоченилась кикимора. – За поганку отвечать придётся.
– Всё, вывела ты меня из себя, – решил леший. – Сейчас узнаешь, где раки зимуют.
Но прежде, чем он успел пошевелиться, кикимора крутанулась волчком и плюнула в него. Тут же леший провалился по пояс в болото, да так и примёрз.
Глухо зарычав, он выдернул из своей морды волосину, нашептал что-то и разорвал волосину пополам. В тот же миг на кикимору со всех сторон повалились сухие деревья, придавили к земле, завалили так, что пальцем не пошевелить.
Так в полной тишине прошло минут десять.
После этого, всё обдумав и взвесив, кикимора решила идти на мировую.
– Эй, леший! – пропищала она из бурелома. – Давай обратно расколдовываться! Тебе вредно с твоим радикулитом в болоте сидеть!
– Ладно, начинай, – согласился леший.
– Я не могу! Ты меня сначала освободи!
Леший вырвал другой волосок, нашептал отговор и разорвал волосок пополам. Деревья захрустели, раздвинули ветки в стороны, встали на свои места. Кикимора поднялась, отряхнулась, лопух на голове поправила. Потом сложила руки на груди, крутанулась в обратную сторону и плюнула через плечо. Леший вылетел из болота на твёрдую землю – сухой как и прежде.
Глава шестая
ЗАМАНИТЬ И СПРЯТАТЬ
Помирившись, леший и кикимора стали разговаривать как ни в чём не бывало.
– А ты чего из своего дупла вылезла? – поинтересовался леший.
– Ой, старый, не поверишь, соскучилась! Отчего-то проснулась и маюсь всё, маюсь… А ты чего вылез из своей берлоги?
– Тоже, знаешь ли, тоска взяла… праздника вдруг захотелось, порычать, попугать кого-нибудь до смерти… А чего на сосну-то взбиралась? Увидела кого?
Кикимора пристально посмотрела на лешего.
– Ладно, вижу, от тебя не утаишь. Ходят тут двое по нашему болоту, заблудились. Я их ещё оттуда, из дупла, унюхала, оттого и вылезла.
– Видать, я тоже что-то почуял.
– Только вот что, леший. – Кикимора огляделась по сторонам и понизила голос: – Поспешать нам надо с этим делом. Тут, в нашем лесу, Серый бродит со своей стаей. Вконец озверел волчина, кожа да кости. Зубы – что клинки булатные. Его, говорят, там, на севере, охотники потрепали, вот он к нам и подался.
– Это верно, – сказал леший, – торопиться нам надо. Слушай, кикимора, а ты одна за ними, за детишками то есть, сбегать не можешь? Я ведь ходить совсем не могу, радикулит замучил. Пока на весеннем солнышке не отогреюсь, плохой из меня ходок, никакой, можно сказать… Ты меня знаешь, я в долгу не останусь.
– Ладно, не ворчи, разжалобил уже. Здесь будем стоять, они к нам сами придут.
– Это как понимать?
– Сейчас поймёшь. Только уговор: ты мне – шишек из берлоги, я тебе – рябины из дупла.
– Шишка-то небось покрупнее, – заметил леший. – Куда тебе с двумя зубами шишку слопать? Да и эти-то два: нижний слева торчит, а верхний справа!
– Всё, достал ты меня, урод волосатый, ничего не получишь!
– А за урода счас ответишь. – Леший потянулся к кикиморе. – Я тебе и эти два враз расшатаю.
В эту самую минуту по лесу жуткими раскатами пронёсся голодный вой; а ему ответил другой, затем ещё и ещё… Это вожаку вторила волчья стая. Забыв про обиды, леший с кикиморой переглянулись.
– Вот, – прошептала кикимора, – дождались. Ему поди расшатай…
Из-за деревьев вышли десять волков. Все они были как на подбор крупные, но здорово отощавшие.
– Где?! – рявкнул самый сильный волк, вожак стаи по кличке Серый. – Где… мальчишка?! Где… девчонка?!
– Да что ты, Серенький, мы и знать-то ничего не знаем! – ласково закудахтала кикимора, а лешему в сторону тихонько зашептала: – Надо их к южному оврагу отправить, пускай идут отсюда подальше, с ними одна морока…
– Врёшь! Загрызу! – лязгнул зубами Серый.
После этого кикимора вскинула голову и тон переменила:
– Не забывай, пёс, с кем говоришь. В лягуху превращу и вмиг слопаю.
– Глаза сучьями выколю, – добавил от себя леший. – Зубы переломаю.
Глаза у волков погасли, они опустили морды. Стая попятилась назад и задрожала. Даже звери в лесу боятся нечистой силы.
– Ладно, Серенький, беги дальше, – снова переменила тон кикимора. – Только не забывай, у кого в нашем лесу сила и власть.
Волки стояли, притихнув, но с места не двигались.
– Ветер… стих, – гавкнул Серый. – След… потеряли!
– А ты на сосёнку-то заберись, красавец, – посоветовала кикимора. – На са-амую верхотуру слазай. Оттедова хорошо всё видно. Ладно, не серчай, знаю, что не можешь. Бегите, друзья мои, к южному оврагу – авось там найдёте свою добычу.
Серый ей, конечно, не слишком поверил, но делать нечего. Волка ноги кормят, стоять ему нет резона. Стая развернулась и помчалась к южному оврагу.
– Ловко ты это, – проворчал одобрительно леший. – Теперь мешать не будут.
– Они туда и обратно за час обернутся, – сказала кикимора. – А нам за это время детишек подманить надо. Затащим к тебе в берлогу и начнём потеху. Пока их кто-нибудь искать не начал.
Глава седьмая
НЕПРЕДВИДЕННЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА
А искать уже начали.
Механическая собака «Пурга» пробежала по перрону и запрыгнула в электричку одновременно с предупреждением «двери закрываются». Состав тронулся с места.
В последнем вагоне было почти совсем пусто, только трое хулиганистых молодых людей, над которыми вился табачный дымок, громко болтали и ругались.
– Хоть бы контролёр прошёл, что ли, – сказал один из них, протяжно зевнув.
В правой руке у него была стальная дубинка, он постукивал ею о ладонь левой и сплёвывал прямо на пол.
– Не, – сказал другой, который курил, – лучше девушка… С парнем, – добавил он, немного подумав. – Не наши, городские, – добавил он, ещё немного подумав.
– Лучше всего – мент! – хвастливо заявил третий.
Этот то и дело хвастливо щёлкал выкидным ножичком.
«Пурга» запрыгнула на одно из сидений, и находившиеся внутри человечки стали ждать, когда объявят их остановку.
Поначалу всё было спокойно. Обращать внимание на собаку хулиганы считали ниже своего достоинства. Но от станции к станции в вагон никто не заходил, прицепиться было не к кому, и это обстоятельство понемногу начинало хулиганов беспокоить.
– А что здесь собака делает? – сказал наконец тот, который курил.
– Обнаглели, бояться перестали, – откликнулся тот, который с ножичком.
– Ошейник хороший, новый совсем, кожаный, – заметил обладатель дубинки и сплюнул на пол.
Они помолчали, издалека разглядывая ошейник. От скуки и от дури всех троих в итоге посетила одна и та же мысль – ограбить собаку. То есть отнять у неё то единственное, что имело хоть какую-нибудь цену.
