Борис Егоров - Сюрприз в рыжем портфеле (сборник)
— Отдай, Вика, транзистор этому французу. Ещё неприятность наживёшь. Ноту пришлют.
Вика достаёт из-под прилавка транзистор, показывает мне, как его включать, как выключать, даёт послушать отрывок музыки, затем выписывает чек. А я своё:
— Позвольте благодарность…
А она отвечает, озарившись широкой — на все зубы — улыбкой, как на рекламном плакате:
— Мы работаем не за благодарность. Наша задача — как можно лучше обслужить покупателя.
Другая добавляет:
— Компрене?
Я ухожу и слышу за спиной:
— Ну и дура ты, Вика. Иностранца от нашего отличить не могла. Наш — он бы орать стал.
А я не ору. И не жалуюсь. И не требую директора. Я непротивленец. И моё поведение для работников сферы обслуживания непонятно, оно сбивает их с толку.
А в промтоварном магазине, который рядом с моим домом, меня даже боятся.
Был в нём продавец Костя. Резкий, грубый. И имел я точные сведения, что некоторые вещи он пускает «налево».
Так я ему каждый день благодарность. Он хамит, а я: «Спасибо». Он грубит, а я: «Мерси».
Шестьдесят благодарностей ему написал. И это насторожило милицию и народный контроль. Что-то, мол, тут не чисто. Наверное, Костя сам себе организует эти благодарности, чтобы грехи свои замазать. А какие? И почему благодарности пишет одно и. то же лицо?
Так и спросил меня человек, пришедший ко мне га дом и показавший удостоверение в малиновых корочках:
— Почему?
Я ответил:
— Жду, может, совесть в нём пробудится. Или на неге внимание обратят. Работает он отвратительно. А доходи у него, видимо, крупные: каждый вечер в шашлычное сидит, коньяк пьёт.
— А вы пытались жалобу на него написать?
— Пытался. Но жалобы быстро отшибают: «Меры приняты», «Проведена беседа», «Усилен контроль», «Обсуждено». На жалобы внимания не обращают. А вот благодарности у вас, например, подозрение вызвали…
Короче, в отделе пальто и плащей, которым ведал Костя, провели ревизию. И обнаружили недостачу в пять с лишним тысяч.
И теперь, когда я прихожу в магазин, то слышу шёпот:
— Вон того обслужи поскорей. А то он ещё благодарность напишет.
1971
ПОЧЕМУ КРАСНЕЮТ СВЕТОФОРЫ
Как это бывает? А вот так.
Поезд дальнего следования идёт к Москве. Она уже близко: в окнах вагонов мелькают бетонные полоски дачных платформ, потом вдали, на горизонте, возникают высотные здания.
Проводники энергично трясут ковры или выдёргивают из-под заспавшихся пассажиров последние подотчётные матрацы.
Слышатся деловые вопросы:
— За чай все платили?
Далее диктор объявляет по радио, старательно подражая голосу Юрия Борисовича Левитана:
— Внимание, товарищи пассажиры! Поезд номер… надцать прибывает в столицу нашей. Родины — город-герой Москву!
После этого включает пластинку: «Утро красит…»
Так принято.
— Кипучая, могучая… — подпевают пассажиры.
Трудно с чем-либо сравнить радостное волнение этих минут.
А поезд идёт. И зелёные огни светофоров радушно мигают ему навстречу.
Ему и всем пассажирам.
На этом месте позвольте оборвать лирическую часть и обратиться к диспетчеру: «Дайте красный свет!» Стой, поезд!
Это, конечно, мысленно. Потому что за остановку поезда сами понимаете, что бывает. И всё-таки хочется остановить. Для того чтобы познакомиться с пассажирами, кое о чём поразмыслить.
Для всех ли должен гореть зелёный свет?
Вот едет группа весёлых, горластых туристов.
Для них — зелёный. Добро пожаловать в столицу, дорогие товарищи! Ходите, бродите по ней, знакомьтесь с белокаменной.
Вот несколько молодых озабоченных людей. Озабоченных потому, что завтра им предстоят вступительные экзамены в Московский государственный университет.
Зажгите для них зелёный свет, диспетчер!
Вот пёстрая стайка девушек. Они смотрят в окна и тихо поют. Поют не по-московски, непривычно для жителя столицы окая. Это у них репетиция на ходу. Издалека едет в Москву самодеятельный хор, чтобы здесь показать своё искусство. Пожалуйста, милые девушки, поднимайтесь на сцену Кремлёвского Дворца съездов и пойте. Пойте на здоровье — себе и москвичам.
Едет на побывку молодой моряк.
Едет деловитый командированный. В кармане — удостоверение: «прибыл… убыл…»
Прибывайте, убывайте. Зелёного света вам в дороге, зелёной улицы.
Рядом с командированным — молодой мужчина.
— Откуда и куда?
— С Кавказа в Москву, — отвечает он. — Учиться.
— Понятно. В институт?
— Нет. На курсы слесарей-монтажников подвесных канатных дорог.
— Подождите, подождите. В Москве есть метро, есть трамвай, троллейбус, автобус, есть катание на осликах в зоопарке, но канатных дорог…
Нет в Москве канатных дорог, а в Закавказье, на Урале и в Крыму они существуют, и оттуда едут в Москву люди учиться и, так сказать, практиковаться.
Наш собеседник пояснить причину этого парадокса не сможет. Лучше обратиться к директору Центрального учебного комбината «Госмонтажспецстроя». «Видите ли, — скажет он, — всё это так, но в Москве есть крупный специалист по канатным дорогам, работает в конструкторском бюро треста «Союзлифт». Вот он и учит их…»
Плохо, значит, дело, если есть один специалист по канатным дорогам, да и тот вдалеке от канатных дорог.
В Москву, в тот же комбинат «Госмонтажспецстроя», едут люди на курсы по подготовке машинистов свайных дорог, машинистов земснарядов. Из Сибири едут! А там, в Сибири, накоплен наибольший опыт строительства свайных дорог… Там такие дороги впервые были проложены.
Нет, подожди, диспетчер, зажигать зелёный свет: вот ещё один товарищ, он едет в столицу на курсы… кочегаров. У него на родине, где масса заводов, множество разных НИИ и КБ, где есть собственные Платоны и быстрые разумом Невтоны, никто, видимо, не сможет научить его шуровать в топке. Такая уж мудрая это наука!
А где же находится академия кочегарно-истопникового дела и как она называется? Москва, Краснохолмская набережная, 29, учебный комбинат «Главцентростроя».
Выглядит цитадель кочегарной мысли не очень респектабельно: одноэтажный полуразвалившийся барак о девяти окошках, где тесно и темно, как в трюме парохода. Невольно приходит на память: «Окончив бросать, он напился воды, воды опреснённой, нечистой». Но самое главное — что бросать-то некуда: здесь можно топить разве лишь буржуйку, поэтому на практику кочегаров отправляют туда, откуда они приехали. А потом их снова вызывают в Москву — сдавать экзамены.
Курсы готовят не только кочегаров. Сюда из Смоленщины, Рязанщины, Калининской области съехались будущие слесари-сантехники, машинисты автокранов, электромонтёры, каменщики.
Живут они, бедные, в столичном колледже не в роскоши. Есть общежитие в Домодедове на сорок мест, сюда селят только приезжих из дальних краёв. Курсанты из Орехово-Зуева, Клина, Коломны каждый день ездят домой, расходуя на дорогу по пять часов. Остальные пользуются случайным гостеприимством подмосковных обще— житий — «куда пустят».
«Главцентрострой» находится под одной крышей на улице Чкалова с «Главмособлстройматериалами».
Один строит, другой выпускает стройдетали.
Один имеет свой колледж, о котором мы рассказали, и другой имеет свой колледж — того же направления и тех же специальностей. Один собирает гостей со всех волостей, и другой тоже.
И неизвестно, чей колледж хуже.
… Приехал из Смоленска на курсы слесарей-сантехников П. Не будем называть его фамилии полностью: ведь он ни в чём не виноват. Окончил курсы «кочегарной академии» на «пять». И попросили его московские знакомые заменить им раковину умывальника. Два дня в поте лица работал П., организовал всеквартирный потоп, но с делом справиться не смог. Забил в трубу деревянную пробку и обещал посоветоваться с преподавателем сантехники.
В конце концов жильцам пришлось прибегнуть к помощи домового водопроводчика, который «академиев не кончал». Дипломированный сантехник П., наблюдавший за его работой, краснея от стыда, сказал, что практический урок, полученный им от домоуправленческого слесаря, дал ему больше, чем полуторамесячный курс в учебном комбинате.
Почему и для чего существуют «кочегарные академии» — никто точно ответить на может. Говорят, что так «исторически сложилось». Возможно, что когда-то они были нужны для Москвы. Теперь Москва в них не нуждается, и они, чтобы не задохнуться от безделья и чтобы банк не закрыл счёт, шлют объявления по всей Руси: «Присылайте… научим… оплата по безналичному». И присылают. Есть и ещё одно объяснение: как же может существовать порядочный, уважающий себя главк, не имея собственного учебного заледенил? Это неприлично. Так открываются сначала скромные учебные пункты, потом их переименовывают в комбинаты и так далее — чтобы звучало посолиднее.
