Лев Лукьянов - Тысяча и одна бомба
Тягач медленно двинулся по шоссе. Мотоциклисты, следовавшие впереди, задерживали встречные автомобили, заставляя сворачивать их на обочину. Позади, на приличном расстоянии от платформы, плелся черный «кадиллак». За ним, завершая процессию, ехал мебельный фургон. Политический советник с довольным видом подпрыгивал на жестком сиденье. Операция под шифром «Тыква» удалась на славу.
— Клюнул! — обрадованно повторял советник. Он даже захлопал в ладоши от удовольствия, когда «кадиллак», проводив тягач до ворот ближайшего военного лагеря, развернулся и на бешеной скорости, едва не столкнувшись с фургоном, умчался в столицу.
— Вызвать вертолеты! — приказал советник радисту. Тот снова схватился за микрофон.
Поиски «Аиды» продолжались. Солдаты оцепили весь лес. Над ними закружили вертолеты.
А дядюшка Бенц, не обращая внимания на шум и суматоху, поднявшуюся вокруг его колонки, снова полез на железную бочку. Он был очень огорчен внезапным исчезновением симпатичных иностранцев. Покряхтев, старик снова принялся откручивать гайки. Их оставалось на фланце еще не меньше десятка…
9
Почти целый час Гарри испытывал непривычные ему угрызения совести: все эти дни он крыл разведчиков всеми бранными словами, которые знал. А Джо и Джон оказались на редкость порядочными ребятами. В обмен на первое донесение посла-сержанта о местонахождении «Аиды» они прислали обещанный чек на десять тысяч и пухлый пакет с инструкциями.
Бумаги Пулькин читать не стал. Он растерянно вертел чек и думал, как лучше разместить капитал. Но у Ли был твердый характер, и Гарри пришлось выкатывать из гаража черный «кадиллак». Через час с небольшим Ли стала обладательницей роскошной норковой шубки…
— Пять тысяч кошке под хвост! — сердито сказал посол, пощупав нежный мех. Гарри не хотел признаться даже себе самому, что уважительная шумиха в модном магазине, откровенно завистливые и восторженные взгляды мужчин, останавливавшихся при виде Ли, две-три фотовспышки бродячих репортеров привели его в хорошее настроение.
«Все-таки послом быть много лучше, чем служить у атташе, — подумал Гарри. — Почета больше, забот меньше», Но вслух он сказал другое:
— Ли, если с кем-нибудь спутаешься — спущу шкуру вместе с шубой…
— Дурачок, я же тебя люблю, — заверила Ли и в доказательство тут же выкинула еще пятьсот монет на запонки с блестящими камешками.
Запонки Гарри понравились, но на всякий случай разговор о любви он решил не продолжать: в кармане оставалось всего лишь четыре с половиной тысячи.
Вечером в постели молодые люди приступили к изучению инструкций, полученных из-за океана. Отпечатанные на плотной вощеной бумаге, украшенные разноцветными грифами «секретно», «строго секретно», «совершенно секретно», «невероятно секретно», они внушали уважение.
Просмотрев бумаги, Ли приподнялась на локте и внимательно посмотрела на Гарри, Посол-сержант безмятежно сопел, рассматривая потолок.
— Ты что? — спросил он, почувствовав взгляд девушки.
— Здесь есть красивая грамота о тебе. Ее подписал сам президент! Я тебя обожаю! И каждый месяц ты теперь будешь получать по пять тысяч!..
— Что! — Гарри уселся, скинув одеяло. — Ты что — обалдела? Пять тысяч!
— И еще три на представительство! На банкеты, приемы, ужины!
— Они с ума сошли! — заволновался посол. — Я же не идиот, чтоб швырять такие деньги на выпивку!..
— Гарри, в таких делах нельзя быть мелочным, — рассердилась Ли. — Это тебе не торговля мылом. Это политика! Ты знаешь, что такое политика?
— Никто не знает, что такое политика…
— Возможно! Но все-таки политика — это тебе не мыло!
— Я торговал оптом, а не в розницу!
— Не имеет значения! Вот слушай, тут написано, что ты должен делать: «…Высоко нести достоинство самой могущественной державы мира, представлять идеалы свободы и демократии, являться образцом гражданина…» — За пять тысяч можно быть образцом, — согласился Гарри. — Но все-таки что они от меня хотят?
Ли принялась шелестеть бумагами. Через некоторое время она сказала:
— Прежде всего, они требуют, чтобы нам вернули «Аиду». Эта штука является основной государственной тайной. Она — база нашего могущества…
— Какого же черта они швыряют где попало эту базу! — Гарри по-турецки уселся на кровати и уставился на Ли.
— Ты несправедлив! — возразила ближайшая советница посла. — Мы всегда в жизни теряем не там, где хотим! Если бы мы теряли, где хотели, то всегда бы находили! Я, помню, раз потеряла сумочку. Ни у кого такой не было. Черная, из кожи, под настоящего крокодила. А ручка плетеная… Неделю ревела…
— Сравнила — «Аиду» с сумочкой!
— Кому что! Все эти бомбы, по мне, не стоят тюбика губной помады! От помады толк есть, а от них какой прок?..
Пулькин не знал, какой прок от водородных бомб, и поэтому промолчал. Вообще с Ли было трудно спорить, Она была не лишена здравого смысла. В самом деле, какая ему польза от бомб? А одна «Аида» стоит, наверное, не меньше десятка составов с мылом самого лучшего качества. А десяток составов — это же начало торговли во всей Европе!
Посол потянулся, дернул шнурок выключателя, свет в спальне погас. Всю ночь Пулькину снились железнодорожные склады, набитые мылом, зубной пастой, кремом-пуф и прочим ходовым товаром…
В девять утра Гарри поехал в генеральный штаб. Поставив машину у главного подъезда, посол направился в здание. Едва он отошел от автомобиля, как солдат, охранявший вход, окликнул:
— Здесь стоянки нет! Уберите машину.
— Помалкивай, парень, — оборвал Гарри. — Мне можно. Я с твоим фельдмаршалом на короткой ноге…
Гарри важно прошел мимо опешившего часового. В вестибюле его встретил вежливый швейцар в какой-то странной полувоенной форме, расшитой золотыми шнурами.
— Доброе утро! — подобострастно согнулся швейцар в поклоне.
— Привет. Я к фельдмаршалу.
— Господин фельдмаршал приезжают в одиннадцать. У нас еще никого нет. Слишком рано.
— Рано? — удивился посол-сержант, посмотрев на часы. — Ровно девять десять. Вот лентяи! Пора заниматься бизнесом, а они еще валяются в постелях…
— Да, у нас старые порядки, — вежливо согласился швейцар. — Будете ожидать?
— Буду, — ответил Гарри и уселся на диван, стоявший в холле. — Скажи-ка, старина, может, я могу решить вопрос и без фельдмаршала? Уж очень он у вас надутый.
Старый швейцар огляделся по сторонам. Убедившись, что в холле не было ни души, приосанился.
— Изложите, в чем суть. Если в моей компетенции…
— Несколько дней назад наши ребята случайно кинули на вас водородную бомбу «Аида». Это у нее такое имя. Редкая штука. Стоит кучу денег…
Гарри поднял руки, показывая, какую кучу денег стоит бомба. Глаза у швейцара стали круглыми, как у совы. Но сержант, исполнявший дипломатические обязанности, не обратил на это никакого внимания.
— Так вот, — продолжал он, — ваши быстро прибрали ее к рукам…
— А она что — не взорвалась? — наконец выдавил старик. Забывшись, он тоже спустился на диван.
— Шутник ты, я посмотрю. Если бы «Аида» подала голос, мы бы с тобой уже болтали со святым Петром.
— Бог мой! И чего вы еще хотите?
— Как это чего? Поиграли — и хватит. Возвращайте «Аиду». Мне приказано договориться, когда и где я могу получить эту штуку.
В мрачном холле генерального штаба, где, словно застывшая шеренга солдат, стояли массивные колонны дикого камня, было пустынно и гулко. Где-то далеко в недрах штаба совсем по-домашнему выл пылесос. Наверное, спешила окончить работу уборщица. У входа мерно поскрипывали ботинки часового.
Швейцар, прищурив глаза, испытующе посмотрел на иноземца и, решившись, проговорил:
— Меня, конечно, могут выгнать, но я так скажу… Простите меня, старика, но вы плохо знаете наших военных. А я их повидал за полвека тыщи. Не видать вам вашей «Аиды» или как там ее… не видать вам, как своих ушей…
— При чем тут уши? — настороженно спросил Гарри, Беспечное утреннее настроение вдруг исчезло. Помрачневший старик в этом дурацком раззолоченном мундире напомнил мудрого нахохлившегося библейского царя Соломона, которого Пулькин видел как-то в одном из фильмов…
— А у меня внуку шесть лет исполнилось, младшему… — задумчиво говорил швейцар. — В войну играть любит. Только и знает — танки, бомбы… Если в руки наших военных попала водородная бомба, они не успокоятся, пока ее не взорвут…
— А кто разрешит? — взволнованно сказал Пулькин.
— А они и не будут спрашивать. Они никогда не спрашивали, а потом подписывали капитуляции. Стратегия…
10
Лучшее право — сила. Это положение, известное с доисторических времен, неуклонно соблюдалось генеральным штабом при разработке своих концепций, хотя хронологически деятельность штаба можно отнести к периоду новейшей истории. Так или иначе, в этом военном учреждении историю уважали.
