Клуб 12 стульев - Коллектив авторов
— Ладно, чего в прятки играть. — продолжая изумлять себя, сказал Ф.Я. — Помнишь, я тебе про своего дядьку рассказывал? Чудной экземпляр! Его машина. В свое время купил, а теперь глаза слабеть стали, водить не может, да и куда старику ездить. Близких никого. Переписал колымагу на меня — владей, говорит. Я по глупости согласился. Обуза, признаться.
— А водительские права? — прошелестел Борька.
— Права у меня уже сто лет. Ты что, не знал?
— Не знал, — голос у Борьки был тусклый-тусклый. — Нин, а Нин! Слышишь, какая новость у нашего друга, — Борька что-то там такое объяснял своей Нинке.
— Напраслин! — закричала она, выхватив у мужа трубку. — Мы тебя поздравляем. Напраслин! Я так рада, ты себе не представляешь! Когда на пикник поедем?
— Да хоть завтра, — пробормотал Ф.Я., мысленно проклиная себя: «Ну что ты, дурак, мелешь? Совсем с ума спятил!..»
— Замечательно! — прокричала Нинка. — Продовольствие берем на себя, горючее ваше. Сбор в семь часов прямо у машины.
— В семь рано. — заикаясь, возразил Ф.Я. — Давайте в девять. — Земля уходила из-под ног.
— Договорились! Умница ты. Напраслин! Я всегда в тебя верила. До свидания, родной.
Рассвет застал Ф.Я. на ногах. А уже в половине девятого утра он лежал под машиной, гремел гаечными ключами и замирал от страха, что в любую минуту может подойти ее истинный владелец и потребовать объяснений.
В 9 часов, минута в минуту, Ф.Я. услышал над головой оживленные голоса. Разговор сменился глубокой паузой. Надо полагать, говорившие изучали представшую перед ними картину.
— Что, стоп-машина? — первым нарушил молчание Борька. К счастью, он ни бельмеса не смыслил в технике.
— А ты сам не видишь? — сказал из-под машины Ф. Я.
— Что-нибудь серьезное? — с деланной тревогой в голосе поинтересовалась Нинка.
— Карданный вал, — вкладывая в эти слова все запасы скорби, сообщил Ф.Я. — Серьезней не бывает. Колымага уже двести тысяч прошла. Дядя ее не очень-то щадил.
— Двести тысяч! — ужаснулась Нинка.
— М-да, вот они какие пироги! — совершенно не к месту промямлил Борька.
— Мам, ну когда мы поедем? — заканючил их малолетний отпрыск.
— Замолчи! — прикрикнули на него. — Не видишь, машина сломалась, ее ремонтируют! Ты бы предложил ему свою помощь! — набросилась Нинка на мужа. — Стоишь как столб.
— Тебе помочь? — спросил Борька.
— А чем ты мне поможешь? Ты же в автомобилях не разбираешься.
— Не разбираюсь, — как эхо повторил Борька.
— Только мешать будешь. А я вам и так все планы спутал. Идите лучше домой. И не обижайтесь на меня.
— Что ты. Напраслин! — сказала Нинка, и голос ее зазвенел благородством. — Это ты нас извини. Навязались со своим пикником. Ну ничего, как-нибудь в другой раз. Не расстраивайся, все будет в порядке. Мы пойдем, не будем у тебя над душой стоять.
— Спасибо, ребята! — отозвался Ф.Я — Конечно, идите. Я уж тут один.
Он видел их удаляющиеся ноги. Потом немного высунулся из-под машины, посмотрел наверх. Вверху плыли кучевые облака, ничего не подозревавшие о страданиях Напраслина Ф. Я.
Дома он долго стоял под душем и шептал:
«Уезжай, машина, отсюда. Ну чего тебе здесь делать! Уезжай, а? Совсем уезжай!»
Но она не уехала ни назавтра, ни напослезавтра. В понедельник утром Напраслин встретился с Борькой на платформе: они ездили каждый на свою службу к одному часу, и на электричке было удобней всего.
Первый Борькин вопрос, разумеется, был о машине.
— Сам знаешь, как с запчастями. Тем более это тебе не «Жигули».
— Да, да, — закивал головой Борька. Тут подошел поезд, толпа подхватила их, швырнула в двери и разнесла в разные стороны. — Созвонимся! — крикнул через головы друг и соперник.
Машина уехала в воскресенье вечером. Услышаны были заклинания Напраслина Ф. Я. Он как раз рыскал вокруг, гипнотизируя автомобиль иностранной марки, когда к машине подошел мужчина и вставил ключ в замочную скважину дверцы. Лицом мужчина напоминал какого-нибудь герцога в изгнании, а, Ф.Я. так просто показалось, уж больно необузданным воображением обладал он.
— Уезжаете? — спросил Ф.Я робко.
— А вам-то что? — спросил мужчина. Он уже сел в кресло и взглянул на Ф.Я. подозрительно.
— Ничего, — сказал Ф.Я. безобидно. — Я просто так. Очень у вас машина красивая.
— Красивая! — фыркнул мужчина. — Не верьте красоте. Красота — обман! — мужчина включил стартер, но машина не завелась.
— Значит, уезжаете? — повторил Ф.Я., забыв, что он уже задавал этот вопрос, в сущности довольно бессмысленный в данной ситуации.
Но мужчина не рассердился на этот раз.
— Не то слово — уезжаю, — сказал он, — уношу ноги.
— А когда приедете? — спросил Ф.Я.
— А уж от этого прошу уволить, — сказал мужчина. — Сыт по горло! Хватит! — При этих словах машина завелась. — Не верьте красоте, уважаемый!
Герцог вдруг как-то потерял к Ф.Я. последние остатки интереса и захлопнул дверь. Машина зашипела шинами по асфальту, как яичница, и исчезла.
Напраслину сделалось грустно. Почти две недели владел он машиной, и теперь у него ее не было. Он двинулся, не думая, куда идет, и вышел к зданию кинотеатра. Перед ним было безлюдно, последний сеанс уже начался. Рабочие меняли щит с рекламой фильма минувшей недели на новый. Его вытащили из огромной рамы, обращенной к парку, и сквозь пустой четырехугольник смотрели обнаженные деревья. Они извещали, что завтра опять будет осень.
Людмила Петрушевская
Луи и другие
Он шел и привычно думал:
«Иду сам, ногами. Пешком. Снег. Иду сквозь снег. Никому даже в голову не придет, но… иду! Мимо едут. Неужели хватит совести, неужели не остановятся… не подбросят… Иди, иди… Куда уж…»
Свободный… Как холодно! Национальное достояние в дырявом пальтишке… Эй! Ф-фью! Не подвезешь до Герцена? Пожалеешь, смотри… потом…
У него действительно была большая дырка в кармане.
«Вот идут, уже внимательно вглядываются издали… Бросаются наперерез… Навстречу… Неужели узнали?.. Чего? Тут нет никакого магазина «Ядран». Он не тут, кстати… На двести шестьдесят седьмом от «Беляева»… Мешочники. Да и откуда им понимать… кто перед ними… У кого они спрашивают… Вчера вообще. За картошкой послала. Видите ли. Сам шел, своими ножками топал! Так эта тетка гнилую подсунула! Знала бы, кто с ней разговаривает, кто ее о картошке молит! Поняла бы, за сапоги бы хваталась, прощения бы просила. И сказать ей не мог — она такая, не поймет… Они книг не читают… А надо, как
