Люда и Игорь Тимуриды - Как воспитать ниндзю
Кто-то кричал, кто-то упал мертвый, некоторые умоляли на коленях пощадить, не губить душу христианскую, два священника крестили нас, запрыгнув на трехметровые тумбы и подобрав рясы, но проявляя храбрость.
- Что-то непонятно как-то люди себя ведут... – задумчиво проговорила я. – Может мы неправильно оделись? Или лица у нас чем-то намазаны, а мы сами не видим? Или они нас похоронили, а мы тут расхаживаем?!
Мы еще прошли туда и обратно с тем же результатом, причем китаец был доволен сзади меня, говоря, что наконец-то я веду себя как нормальная китайская принцесса, перед которой все должны падать ниц и прятать лица, иначе отрубят голову. И даже сам предложил отрубать. Но некоторые прочно сидели на столбах и деревьях, что приводило меня в недоумение.
- Лу! Лу! – подскакал, махая шляпой вовсю, на коне Джекки издалека. – Как я рад, что вы приехали!!!
Он больно пнул меня ботинком с коня.
- Как я рад, что вы живы!!!! – еще сильнее завопил он изо всех сил в дикой радости, видя, что я отлетела в сторону. – А я то думал, что вы мертвые тут ходите!!! – восторженно ликовал он, подкидывая шляпу.
Лицо родителей исказила судорога.
Но принц стойко не пугался. Правда, слезши с коня, держался и ликовал он издалека и осторожно.
- Я плохо себя чувствовала... – осторожно сказала я.
- А королю Франции принесли в министерство аж сто шестьдесят твоих голов! – размахивал он шляпой, не слушая меня. – Ура! Как ты себя чувствуешь сейчас?!?
Я вдруг поняла, что он хотел сказать этим вопросом. И мне стало дурно.
Он вдруг зачем-то прекратил кричать и, почему-то уже тихо и заикаясь, спросил:
- А можно я тебе поцелую руку?
Он смутился просто отчаянно.
- Пожалуйста! – я протянула ему ее.
Но мама жестоко вырвала ее из рук принца.
- Кажется, вы забыли спросить разрешение! – жестко сказала она.
Принц с жалостью смотрел на пустые руки у самых губ.
- У меня! – сказала мама.
Принц выглядел растерянным.
- Успокойся, – сказала я маме. – Он прикоснулся ко мне серебряным перстнем, проверяя, не оборотень ли я...
Принц вообще смутился и потерялся, аж жуть.
- Но все же даже если бы мы были мертвыми, то достаточно было бы нас спросить, это не объясняет, чего они так разбегались... – тактично перевела разговор я.
- Ах, да! – спохватился принц. – Здесь же министерство и посольства, а сейчас обед... А до этого ходили какие-то глупые слухи о том, что якобы на вас напал корпус солдат и поэтому из десяти тысяч человек никто не ушел, а крик их был слышен даже в Амстердаме... А вам показалось мало, и потом вы уничтожили голландский флот, причем несчастных потерпевших крушение расстреливали картечью... Так они здесь все пьяные от ужаса ходили и покаянные цидули вашему папе писали о верности и любви, эх! – он вздохнул.
- Да-да, – сказала я, – дурацкие легенды...
- О Мари всякие слухи идут... Мол, она одна уничтожила вражеский флот... – он с интересом посмотрел на Мари. – Мари, правда, ты Берсерк?
- Конечно, конечно... – засуетилась я.
- Видела бы ты отчеты, – не обратил внимания на мою суету Джекки, здорово глядя на Мари. – Там описано как ты одна стреляла из пушек, в одиночку уничтожила флот, командовала, а Лу только переносили, как багаж, а потом еще и утопили, вернее вытащили в последний момент из воды...
Я смотрела на сестру большими влюбленными глазами с громадной гордостью и бессловесным благоговением перед старшей сестрой, даже на цыпочки вытянулась. Пылкое обожание маленькой младшей сестры перед моей любимой героиней, уходящей тайком на подвиги, пылало во взоре. Даже слезы восторга тайком стирала. На цыпочках тянулась и была горда. Так горда! Мне хотелось закричать: Смотрите! Моя сестра оборотень-вурдалак!! То есть Берсерк, конечно...
- Я так рада, что ты узнал это не от меня... – тихо склонилась я к принцу.
Я услышала, как от забора, мимо которого мы прошли, и который слышал разговор, побежал кто-то прочь.
- Какой ужас, они узнали одну из наших самых страшных тайн! – вскрикнула я и упала в обморок. – Быстрей догоните его, а то раскроется, что я просто служанка и привлекаю к себе внимание, тогда как за все отвечает Мари и тихо проделывает самые трудные дела...
За первым явно побежал второй. Догоняет! Услышал крик моей души.
Меня отпаивали валерьянкой и нашатырным спиртом какая-то барышня.
- Ах, я такая нервная! – вскрикнула жалобно я.
Надо мной суетились.
- Они всегда держали меня только как прикрытие... – жалко пискнула я принцу. – Такие добрые, они столько для меня сделали, несчастной сироты... – я заплакала.
И здорово отомстила графу. Отцу. Настроение было мерзким. И, тем более, что отец в Англии снова стал задирать свой графский нос, так что я его только и называла – граф. Как я ни сопротивлялась, я все равно потихоньку превращалась в экономку, что не добавляло мне настроения.
Мы в конец с ним рассорились и переговаривались только через Мари.
- Я не экономка, я лишь компаньонка, я вас обманывала... – ревела я.
Принц поспешно утешал меня и бережно утирал слезы платком.
- Ничего, ничего... – полуобнимал он меня, почему-то, наоборот, обрадовавшись и полностью переключив внимание на меня, уже не отрываясь от меня. – Я заберу тебя отсюда, такой ты мне больше нравишься, мне не нужна жена убийца...
Мари стояла над нами, кусая губы и щелкая челюстями. Особенно когда принц уже дважды отшатнулся от нее в ужасе, когда она случайно приблизилась. Будто у нее выросли клыки, и лицо изменилось. И он только разглядел трупные пятна на красивом лице.
Зато отец вел себя по-прежнему плохо. Он не признавал меня дочерью.
- А может я действительно подкидыш и ублюдок, бедная воспитанница и приживалка-экономка? – с тоской подумала я, глядя на графа. – И меня держали здесь из сострадания? И из могучего сострадания ко мне и любви к своему отцу граф наступил на горло собственным предрассудкам и скрывал свои добрые английские убеждения? Может, он всегда таким был – непоколебимым англичанином в основе, который убежден, что незаконнорожденные – люди второго сорта и не имеют права на уважение общества, и не могут даже быть в этом обществе? И он заранее готовил меня не к семье, а к роли экономки и бесплатной служанки? Может, лишь благородство души мешало ему отдать меня в детский приют и слегка глушило его твердые английские убеждения, которые и не менялись, а я всегда была человеком второго сорта?
Сердце болело.
Я отвернулась.
А может действительно – я ублюдок, никто, вечная служанка? Реветь хотелось ужасно.
И теперь, когда граф в отставке, мы ему и не нужны, пора указать каждому его место, как требует его английская суть... Он всегда таким был – накачивала я себя, – воспитание обычного доброго англичанина-вурдалака никуда не девается. Эти “добрые” люди на самом деле состоят из самых сатанинских предрассудков и даже не замечают этого, подавая грошик служанке или этому несчастному плебсу... Ах-ах, какой мезальянс! Ты представляешь, она вышла замуж за бывшего купца! За художника! А то, что эта дурочка за всю жизнь не сделала ничего своими руками, ничего полезного, глупа как пробка, пуста как проститутка, то это ничего не значит. Значение имеет только абсолютно не имеющее никакого реального значения происхождение от древнего местного бандита или шестерки, дворового, прихлебателя какого-нибудь самоуверенного авторитета, уверенного, что из-за его солдат ему дана власть. Король!
Я, оказывается, все время была воспитанницей и служанкой, а не дочерью! Просто прелестное открытие в конце жизни.
Настроение, сами понимаете, было каким. Когда тебя не признают дочерью, а совесть не позволяет выкинуть брата и отца за борт элементарным толчком, то на душе глухо, как в душном колодце.
И я, предполагается, должна была к этому привыкнуть. И с этим смириться.
Наверное, они меня с кем-то спутали, – лихорадочно думала я, фантазируя уже совсем по детски, а это пока еще не раскрылось. Разве кто мог всерьез подумать, что я смирюсь с ролью служанки и экономки? Где-то, наверное, есть такая же девочка, похожая на меня, которая смирится с ролью служанки. Недаром меня всё с кем-то путают... Неужели кто-то даже мог подумать, что я могу смириться и покорно служить аристократам по рождению, якобы добровольно быть человеком второго сорта? Возмутительное легкомыслие. Впрочем, я не считала аристократов людьми первого сорта и вовсе не хотела ими быть, просто возмутительное пожизненное положение и жесткая схема, в которую я якобы была помещена, как в установившуюся навсегда систему отношений, требовали от меня действия.
А может я глава заговора, призванного смыть этот позор с лица земли, но все забыла? – вдруг напряженно подумала я. – Недаром, мысли, как его организовать приходят и складываются так легко, мало ли я этих ханов сменила? Просто потеряла себе память, а они меня ждут там, что я его возглавлю, и в Англии не станет дураков?
