Григорий Горин - Комическая фантазия (Сбоник пьес)
Конферансье (тихо). Кончай истерику, Володя. Может, и будет еще лагерь, не торопись… Самое обидное, что немец по-своему прав. Пели мы действительно скверно. Танцевали и того хуже… (Поливанову.) Денис Андреевич, это я и вам говорю… Как медведь, ей-богу… Топ-топ! За вами все-таки академический театр, голуба моя! Надо держать марку!
Поливанов (мрачно). В академическом театре кордебалет не предусмотрен. И вообще. Все! Баста! Я на сцену больше не выйду. Стар я уже ножками-то дрыгать… О душе подумать пора.
Конферансье. Ну, успокойтесь, Денис Андреевич… Ну хорошо… Танцев больше не будет. Стихи прочтете, и все…
Поливанов. Никаких стихов. (Отшвырнул книгу). Недостойны! Я ихнего Гёте читать отказываюсь…
Конферансье. Ну почему «ихнего»?.. Он не только «ихний»… (Открыл книгу, читает.)
Ночные страхи мчались с нами,Но был я весел, бодр мой конь.В моей душе какое пламя!В моей душе какой огонь!
Это и по-русски звучит… Нет, Денис Андреевич, вам проще… За вами классика. А нам с Володей в интермедии кривляться…
Лютиков (жалобно). Коля… Милый… Извини… Я интермедию играть не смогу…
Конферансье (устало). Ты-то хоть меня не мучай! Есть приказ исполнить сценку про поезд…
Лютиков. Какой поезд? Какой, к черту, поезд в таких условиях?
Конферансье. Скорый поезд. В котором ты с полки упал… Это всем понятно. Будет смешно.
Лютиков. Не будет смешно. Будет пошло и унизительно!
Конферансье. Что ты предлагаешь?
Лютиков. Не знаю… Умереть хочу. Понимаешь? Молча умереть. Мол-ча!!
Конферансье. Не дадут они молча, Володя. У нас — разговорный жанр…
Лютиков. Прекрати острить, черт бы тебя побрал!!
Конферансье. Не ори! Почему я должен не острить? Это — моя профессия… И твоя, между прочим, тоже… (Тихо.) Послушайте, братцы, ну скажу честно: была у меня надежда. Думал, разбомбят наши этот концерт к чертовой матери. Не каждый раз в одном театре столько генералов собирается… Но, видно, не получилось… А теперь что поделаешь?.. Концерт все равно будет продолжаться. На сцену они нас вытолкнут… Насильно, но вытолкнут… А уж что это будет за зрелище, зависит только от нас с вами. Может быть — жалкое, а может быть — высший класс! Они должны почувствовать — выступают столичные актеры. И не шкуру свою спасают, а достоинство… Чтоб им, гадам, не по себе стало. Понимаете?! Хотите, господа, Гёте? Пожалуйста! Прозвучит Гёте! Но так прозвучит, что станет ясно: не ваш это поэт, а наш… С нами он сегодня! Великий наш русский поэт Иоганн Вольфганг Гёте!.. И не веселить вас нам хочется, а самим повеселиться… Душа у нас, у русских, веселая… И туда вам не пролезть. Полстраны захватили, а в душу не пустим! Шиш! Душа территория неоккупируемая… Вот так, господа офицеры, ядри вашу мать!!!
Лютиков. Тогда уж «муттер»…
Конферансье (сбившись). Что?
Лютиков. «Муттер», говорю, «ядрить» надо… Так смешней.
Конферансье. Да… Конечно… «Муттер»… Ты все-таки настоящий автор, Володя, всегда точное слово найдешь…
Поливанов. Неужели скажете? Не побоитесь?
Конферансье (нерешительно). Не знаю, Денис Андреевич… Не знаю… Это уж как пойдет… По вдохновению. Как говорится, зритель подскажет… А сейчас давайте репетировать, братцы. Где он, текст-то… (Достает шпаргалку, пытается репетировать, заглядывая в бумажку.) Майне либен хери!.. Гештатен зи мир, зи бекант цу махен… Мит майне фроунд… Владимир Лютиков… Дас ист зер интеллигентише унд менш… Ком цу мир, Владимир Борисович… (Лютикову.) Ну, иди… Я же говорю: «Ком цу мир…»
Лютиков идет ему навстречу, опустив голову.
Ну что с тобой, Володя?
Лютиков…Упал… дас штюрц махен…
Конферансье. Ну, а слезы-то зачем?
Лютиков (плача). Это я так… В образе… Упал с полки. Мне больно… Я плачу…
Конферансье (обнял его). Ну, перестань, Володя… А то я тоже зареву. Это уж МХАТ получится… Ну…
Поливанов (шмыгая носом). Комики называется… Не травите душу! А я тоже хорош. Сотни раз в «Любови Яровой» от конвоиров уходил, а здесь сижу как пень… (Решительно.) Ну ничего, сукины дети!.. Они у меня получат Гёте… Они у меня хлебнут искусства! (С яростью начал декламировать.)
Ночные страхи мчались с нами,Но был я весел, бодр мой конь!!!
Открылась дверь. В комнате появилась Вера. На ней красивое платье. Веру сопровождает подвыпивший немецкий Офицер. Вера, кокетничая, отбивается от его ухаживаний.
Вера (офицеру). Ну хорошо… Ну ладно… Ну, без рук… Привел, и спасибо… Ну, подожди меня в зале!.. Я скоро приду… Ну… (Смеется.) Ну, потерпи, дурачок!..
Офицер целует Веру, подмигивает актерам.
Пауза.
Добрый вечер! (Молчание.) Добрый вечер, Николай Сергеевич.
Конферансье. Добрый вечер, фрау.
Вера. Вы что, не узнали? Это я — Вера.
Конферансье. Извините, не узнал. И зачем пришли, сударыня, ежели не секрет?
Вера. На концерт…
Конферансье. Полюбили, стало быть, эстраду? Спасибо. (Подошел к ней, смотрит прямо в глаза.) Я думал — вы добрая девочка, а вы, оказывается, существо злобное! Пришли посмотреть, как артисты мучаются? Ну, смотрите, веселитесь…
Немец, смеясь, уходит.
Вера. Зачем вы так, Николай Сергеевич? Я ведь знаю, почему вы согласились.
Конферансье. Дурак, потому и согласился! Я тебя для чего посылал предупредить! Я думал, ты там давно… за линией фронта. У наших… А ты здесь… разгуливаешь.
Вера. Я и здесь у наших… (Тихо.) Честное слово, Николай Сергеевич… Здесь, в городе, тоже наши люди есть. Они меня к вам и прислали…
Конферансье. Зачем?
Вера. Предупредить… Они сказали: пусть наши артисты в семь часов со сцены уйдут… (Шепотом.) Там они штуку одну в зал подложили… Понимаете? С часами… Ровно в семь — рванет!
Пауза.
Конферансье. А сейчас сколько?
Поливанов (глянул на часы). Еще полчаса.
Конферансье (решительно). Так!.. Ну что ж… Надо дотянуть… (Поливанову.) Денис Андреевич, стихи читать будете медленно…
Поливанов. Уж будьте покойны… Такие паузы закачу — Качалов позавидует…
Конферансье. Не переборщите, не переборщите… А потом уж мы с Володей наиграемся… (Радостно.) Ну что, братцы! Это другое дело… Я же говорил зритель подскажет… Ну Верка! Ну «буркинистка»… Ты у нас актрисой будешь. (Лютикову.) Как с немцем-то этюд сыграла? А?! А улыбка? «Мона Лиза», честное слово…
Со стороны зала неожиданно доносится выстрел. Смех. Аплодисменты.
Быстро входят Отто и Фокусник.
Отто. Очень хорошо… Браво!
Фокусник (в отчаянии). Да что ж это… товарищи?.. Как же можно… Стрелять в голубя… Это же — партнеры!
Отто. Не отчаивайтесь, коллега… Зато эффектно… Голубь взлетел, потом упал… Обоюдная ловкость рук… Я видел, генералу понравилось… (Обращаясь ко всем.) Итак, господа, заканчиваем… Сейчас споют мои девочки, потом — финал…
Поливанов. А Гёте?.. Господин хороший, я же учил…
Отто (сухо). Не надо Гёте. Фокусник оставил хорошее впечатление, не будем портить. Достаточно!
Конферансье. А наша интермедия? Про поезд… Господин клоун, вам она нравилась…
Отто. Идиотская интермедия! Плоско и неостроумно…
Лютиков. Ну уж позвольте… Вы меня как автора обижаете… Мы ее столько раз играли, в любой аудитории — на «ура»!..
Отто (резко). Не надо «ура»… Здесь не место для «ура»! (Оглядывает всех.) Что случилось, господа? Откуда такое рвение? То вас не вытолкнешь на сцену, то не удержишь… (Заметил Веру.) Кто эта девушка?
Конферансье. Наша поклонница, господин клоун… Я вам рассказывал… Вот, пришла посмотреть…
Отто. Поздно смотреть… Концерт заканчивается…
Со сцены слышны аплодисменты.
Конферансье (решительно). Тогда уж разрешите мне…
Отто. Не понял?
Конферансье. Я говорю: позвольте уж мне закончить концерт, коллега. У меня как раз есть финальный монолог…
Отто. В другой раз! (Направляется к сцене.)
Поливанов преграждает ему дорогу.
Поливанов. Нехорошо, голуба. Некорректно… Артист готовился, надо дать выступить…
Отто. Прочь с дороги!
Поливанов (кладет ему руку на плечо). Не надо кричать, голуба! Сядьте! А то у меня рука тяжелая, не удержишь…
Отто (растерянно). Что вы делаете, господа? Я вызову охрану…
Конферансье. Не стоит шуметь, коллега. За кулисами должно быть тихо… Концерт продолжается…
Направляется к выходу.
Лютиков. Я с тобой, Коля.
Конферансье. Нет, Володя. Лучше монолог. Финальный монолог…
Лютиков. О чем ты говорить будешь?
Конферансье. Еще не знаю… Сколько просил, между прочим: напиши… Напиши монолог! Напиши! А ты — все тянул. Ну ничего… Сымпровизируем… (Оглядывается.) Предмет какой-нибудь бы для начала…
