Надежда Первухина - Выйти замуж за дурака
– Ты что поешь? – удивилась я. Откуда мелодию такую знаешь?
– Моя сам сочиняй, сам пой.
– Ага, так я и поверила… Ладно, летим дальше. Только песен больше не надо.
– Жалко, – огорчился Тудыратым. А то я еще бы смог:
Я больше не играю на своем кимвале…
– Хватит! – сказала я. Верю. Ты у нас просто рок-звезда, Тудыратым.
– Моя мало-мало звезда есть, – самодовольно согласился мой поющий попутчик, Но на пении больше не настаивал, поэтому остаток пути ;мы проделали в относительном молчании.
Посадка оказалась мягкой. Корзина со свистом влетела в кучу какого-то тряпья и прочно в нем застряла.
– Прибыли, Тудыратым, – объявила я слабым голосом и подхватила свой вещмешок. Вылазь из корзины.
– Уже, – сообщил Тудыратым.
Я осмотрелась.
Никогда бы не подумала, что в сказках тоже имеются помойки!
Да еще такие… обширные и пахучие.
– Не стоит здесь задерживаться, – решила я. Ищи пугало, Тудыратым! Желательно в зеленой рубашке.
Впрочем, пугало я увидела раньше своего певучего спутника.
И никакой рубашки на этом пугале вообще не было.
До пугала мы добирались, поминутно поминая все нехорошие слова. Потому что помойка настойчиво лезла нам под ноги, цеплялась за одежду, привлекала к себе внимание мощной волной сероводорода и вообще всячески давала о себе знать. Наконец наши мучения увенчались успехом – перед нами стояло пугало, правда, никаких медных болванок на нем не наблюдалось.
– Печально, – сказала я. Что будем делать? Может, постучим по дырявому чугунку, который этому пугалу заменяет голову?
Я сверилась со своим конспектом и постучала строго дважды по три раза. Получилось громко, я бы даже сказала, мощно. Но на стук никто не отозвался.
– Так. Похоже, я начинала нервничать. Возможно, человек на деревянной ноге, глухой и не услышал нашего сигнала. Также возможно, что он отстегнул свою деревянную ногу и не может оперативно явиться на место стрелки, поскольку нога отказывается пристегиваться… Стучи теперь ты, Тудыратым.
Тудыратым честно исполнил мою просьбу. Никакого эффекта,
– Замечательно! – воскликнула я. Придется нам отсюда выбираться самостоятельно. При том, что я совершенно незнакома с этой частью города!
– Это вы тут, что ли, стучите? – сердито осведомился кто-то тонким голоском.
Я обернулась. На возвышении из трухлявых досок стоял некрупный, прощелыжного вида ворон. Правда, расцветка у него была, как и полагалось по плану, черно-зеленая.
– Ты один? – невольно вырвалось у меня.
– А у тебя че, в глазах двоится? – нахально ответил разноцветный ворон и выпустил из-под растрепанного хвоста белесоватую струю помета.
Я поморщилась, но спросила:
– Нам нужен человек на деревянной ноге…
– Хворает, – лаконично ответил ворон. Я за него. У тебя все дома?
– Б-боюсь, что нет. Я принялась вспоминать текст отзыва. Золовка с деверем и младшего брата шурином…
– Понял, можешь не продолжать. Ворон великодушно решил меня не мучить. Этот придурок в шубе с тобой?
– Со мной. И он не придурок.
– Моя тебе голову оторвет и под хвост засунет! – пообещал наглой птице оскорбленный Тудыратым.
– Понятно. Тогда пошли.
Ворон долго петлял по каким-то улочкам и закоулочкам с подозрительным запахом и архитектурой. А тут еще послеполуденное солнце пекло спину так, что хотелось сесть, в тень и больше никуда не идти. Не понимаю, как Тудыратым не испечется заживо в своей шубе?!
–Ворон, – периодически интересовалась я. Нам еще долго идти?
– Не, не очень…
– Может, ты дорогу забыл?
– Я че, дебил?
– Кто тебя знает…
– Все, пришли, жми на тормоз, – неожиданно гаркнул ворон. Вот она; искомая калиточка.
Калиточка как калиточка. За ней и за крепким забором действительно угадывался большой солидный дом, подходящий по статусу иностранному послу.
– Ну, я полетел. Заявил ворон. Дальше без меня разбирайтесь.
Летел он очень неуклюже. Видимо, разучился. Сквозь щель в калитке я попыталась осмотреть посольский двор, но ничего особенного не увидела. Аккуратный двухэтажный особняк, не имеющий ничего общего со стандартным теремом, вокруг разбиты изящные клумбы с анютиными глазками и крупными садовыми ромашками; вдали имеется нечто вроде гамака, привешенного к стволам двух крепких яблонь… С крыльца спустилась миловидная женщина моих лет в белом кружевном чепчике и просторном платье, не скрывавшем уже большой живот. Взяв миниатюрную леечку, женщина принялась поливать клумбу.
– Ну что, стучимся? – оторвавшись от смотровой щели, поинтересовалась я у Тудыратыма. Дама есть. Правда, на даме отсутствует передник, но, учитывая, что с момента нашего появления здесь все идет не по плану, полагаю, она нам поможет. Эй, Тудыратым! Ты где?!
– Моя здесь, – донесся горячий шепот из густых кустов шиповника, – моя смотри, что будет, и потом Марье Моревне сообщай.
– Как хочешь, – пожала я плечами. Только тебя из-за кустов видно.
– Ничего. Ты давай, мало-мало стучи! Я послушно «мало-мало» постучала. Спустя некоторое время с той стороны калитки .послышались осторожные шаги.
– Кто там? – осведомились нежным голоском. Такого вопроса я не ожидала, поэтому ответила первое, что в голову пришло:
– Партизаны!
Калитка немедленно открылась. Передо мной стояла та самая женщина с леечкой. В ее синих глазах плясал ужас.
– Найн! Уходите отсюда бистро! – шепотом закричала она мне. Здесь опасность! Все пропало! Уходите в лес и передайте своим, что… Ах, сюда идет мой супруг! Ужасно! Бегите!
В самом деле, с крыльца стремительно спустился и несся к калитке человек с такими зубами, которые невозможно забыть, увидев хоть раз.
– Мари, мой ангел! – с фальшивой улыбкой закричал он. Кто там?
– Это просто нищая женщина, Готфрид, – отчаянно звонким голосом сказала Мари и притянула к себе калитку. Она попросила воды…
– И ты дала ей напиться из своей леечки? Ха. Ха. Ха. Зубастый тип был уже рядом.
– Да, Готфрид! – почти кричала Мари. И мне, за калитку, шепотом: – Бегите же, несчастная!
Но было поздно. Готфрид фон Кнакен, посол княжества Нихтферштейн, подошел к калитке и распахнул ее так, что я чуть не упала в кусты, прятавшие Тудыратыма. Упасть мне не дал господин Готфрид. Он вцепился в мою руку мертвой хваткой немецкой овчарки и втащил во двор. Мари, прижав леечку к груди, с тоской и ужасом смотрела на него.
– Ты не умеешь лгать, мой ангел, – насмешливо сверкнул зубами бывший Щелкунчик. Это не нищенка. Я даже могу уверенно сказать, откуда явилась эта дама.
– Готфрид, как ты можешь! – залилась слезами Мари. Это низко!
– Мари, ступай в дом, тебе нельзя волноваться. А я побеседую с нашей гостьей. Так как здоровье тетушки, милая?
Мари с отчаянием посмотрела на меня и побрела к дому. А я хмуро ответила послу, понимая, что все идет не так, как задумано:
– Померла тетка. Чего и вам желает.
Готфрид фон Кнакен еще раз продемонстрировал свои великолепные зубы:
– Помирать нам еще рановато. Кажется, так поется, в вашей партизанской песне?
– Какие люди! – радостно воскликнула Аленка завидев мою мрачную физиономию. А я уж думала, ты сбежала от нас. В другие страны.
– Не могу, – честно ответила я. Визы нету. И загранпаспорта.
– Чаво?– Личико узурпаторши сразу слегка поглупело, и она кинулась за утешениями к фон Кнакену:
– Готфрид, чаво она словами похабными тут нас охаживает?!
– Это не похабные слова, моя царица, – ощерился фон Кнакен. Никто и ничто не смеет осквернить твой слух.
«Моя царица»?! Лихо!
– Что вы в ней нашли, Щелкунчик? – Я постаралась преисполнить свой голос презрением. Она же страшна как смертный грех! Бедная Мари! Мне жаль эту женщину, ведь отец ее ребенка – подлец и предатель!
– Не бросайтесь оскорблениями, любезнейшая! – Теперь Готфрид скалился в мою сторону. Вы находитесь не в том положении, чтобы позволять себе подобные выходки!
– Я ее на дыбу отправлю, – брякнула Аленка, посмурнев лицом. Или колесую. Или четвертую. Или…
– Успеете, моя царица. Для начала нам нужно узнать у этой чертовки, каковы намерения партизан на ближайшее время.
– Не надейтесь! – ответствовала я гордо. Вам от меня ничего не добиться. И вообще, я пришла не за этим.
– Вы ошибаетесь, – Голос нихтферштейнского посла стал стеклянно-оловянным. Вы не пришли. Вас привели.
– Это вы ошибаетесь, посол. Вы привели меня сюда лишь потому, что я этого хотела. Ясно? И вообще, подите вон. Я буду разговаривать с царицей только наедине.
Фон Кнакен скривился, так как понял, что Аленка сейчас его выпрет за дверь, потому что заинтригована моей многообещающей фразой.
– Выйди, Готфрид, – строго приказала Аленка. Понадобишься – позову.
Сработало!
– Но, моя царица…
Аленка сделала жест рукой, и посла порывом ветра вынесло за дверь. Дверь эта, хорошая, дубовая, тут же с грохотом захлопнулась.
