История из жизни одного театра - Максим Сергеевич Евсеев
– Руслан, – сказал он, войдя в маленькое полуподвальное помещение актерского буфета. Тот к кому он обращался, в этот момент с аппетитом доедал солянку и не замечал или делал вид, что не замечает вошедшего.
Сам буфет, стоит, наверное, описать подробнее. Он состоял из небольшого помещения для посетителей, в котором были всего четыре круглых столика со стульями, прямоугольный стол на котором разместилось меню, блюдо с пирожками, блюдце с мелочью и самовар. А также кухоньки, которая к нашему рассказу не имеет никакого касательства. Столичные актеры, попадая сюда, смотрели на все убранство буфета с опаской, но ознакомившись с меню и главное с ценами, могли оценить очарование этого заведения и горько сожалели, что в столичных театрах, подобных буфетов уже не водится.
– Руслан, твою мать! – повторил Антон, добавив ни к чему не обязывающее между добрыми приятелями, ругательство.
– Ты видишь, что я ем? – ответил резонно его добрый приятель.
– Сейчас, я надеюсь, ты этой солянкой подавишься. – Добавил в сердцах, актер Андреев и пошел заказывать себе такую же солянку.
– Совсем плохо? – сочувственно спросил Руслан.
– Хотел тебе рассказать, но уже не хочу. Скоро узнаешь. Впрочем, можешь не торопиться. Пока он будет вспоминать твою фамилию, пока найдет завтруппой, пока будет ему объяснять кто ему нужен, пока тот будет искать тебя, ты успеешь …
Но Антон не успел договорить. Как его приятель вскочил из-за стола.
– На фиг, на фиг. – сказал тот, доедая солянку уже стоя. – Яковлевичу сегодня счет принесли за машину и у меня нет ни малейшего желания с ним встречаться.
– Это малодушие – бегать от заведующего труппой.
– Ты счета не видел. – возразил Руслан и подумав спросил. – А что столичный гость?
– Не в себе. – буркнул Антон и присел за стол дожидаться солянки.
Его товарищ же вышел из театрального буфета и направился в сторону репетиционного зала, где его ждал столичный режиссер, с приездом которого, одна часть труппы связывала надежды на успешный спектакль и возможный, в дальнейшем, переезд в Москву, другая предвидела проблемы и впустую потраченное время, а сам Руслан Алексеев не связывал ничего, поскольку голова его была занята конфликтом с заведующим труппой и зарождающимся романом с одной милой молодой особой, которая, кстати, о будущем своем счастье пока и не подозревала.
С моей стороны неправильно не рассказать о двух приятелях Антоне и Руслане, которым еще предстоит занять положенное им место на страницах моего рассказа, но я ещё успею это сделать тем более, что честнее, как мне кажется, если про них расскажут другие персонажи.
Глава четвертая.
В репетиционном зале, который покинул Антон Алексеев, происходило следующее: Режиссер Валерий Владимирович оглядел помещение и совсем было уже собрался отправиться на поиски заведующего труппой, или нужного актера, фамилию которого он записал в свой блокнот, но теперь не мог этот блокнот найти, или на поиски хоть кого-нибудь, потому что находиться в этом пустом зале не было ни смысла ни желания. Но в этот момент дверь тихонько приоткрылась и в проем просунулась чья-то голова. Просунулась лишь наполовину и с места на котором находился столичный режиссер, не было никакой возможности понять чья это голова и уж тем более определить цели и задачи вновь прибывшего.
– Да! Что надо? Я репетирую! – Воскликнул Валерий Владимирович чересчур резко. Впрочем, его поведение и невольная грубость по отношению к человеку, которого он даже и не успел рассмотреть была понятна и может даже извинительна. Не прошло и суток с момента его появления в Лужске, а молодой человек решительно потерялся. То что еще в вчера казалось понятным и осуществимым, теперь теряло всякий смысл: все кто должны были ему помогать и даже радоваться его появлению, смотрели на него, как на непрошенного гостя. И не просто непрошенного, но даже крайне нежелательного. Но самое страшное было в том, что его пьеса, так многое обещавшая до вчерашнего дня, все больше и больше его не устраивала, и все меньше обещала. Он совершенно перестал понимать, чего ради он приехал в этот город, зачем терпит унизительное к себе отношение со стороны работников и руководства театра. И самое страшное – ему нечего было предложить актерам, которые явно не горели желанием становиться податливым пластилином в его руках.
За дверью раздался стук. Некое человеческое существо, а Валерий Владимирович мог только надеяться, что за дверью и частично в репетиционном зале, находилось именно человеческое существо, просунуло половину головы внутрь, но продолжало стучаться снаружи и никак не желало войти полностью и объяснить причину своего появления.
– Войдите же наконец! – возопил молодой человек, чем окончательно напугал существо.
– Извините пожалуйста, – послышался тихий робкий голос, по-прежнему неопределяемого пола и возраста. – Я зайду попозже. – и дверь стала закрываться.
– Да Боже ж ты мой! – окончательно вышел из себя режиссер. – Вы издеваетесь?!
Он подбежал к двери и рванул ее на себя, чтобы наконец увидеть таинственного посетителя и вывести его на чистую воду.
"Это они нарочно!" – мысленно негодовал Валерий Владимирович. – "Они все против меня. Они хотят выжить меня таким образом. Выжить из театра, за то что я лучше, умнее… Зато что я хочу работать и искать новое, а они разленились, погрязли в этом своем провинциальном болоте…"
Мысли эти, и скажем честно, мысли нескромные, обидные для работников Лужского театра имени Лермонтова, молодой человек долго скрывал даже от самого себя, но видимо и чаша его терпения наконец переполнилась. Он все тянул дверь на себя и никак не мог ее открыть. Наконец, он в, совершенней ярости, ухватился за ручку, и даже уперся ногой в стену, чтобы уж наверняка, и из всех сил рванул дверь.
– Ой, мамочки!
С этим возгласом, в репетиционный зал ввалилось, вкатилось, влетело или впорхнуло некое существо неопределенного все еще возраста, но женского, вне всякого сомнения, пола.
– Извините, извините, извините!!! – затараторила внезапная гостья. – Я хотела только спросить! Только спросить! Генрих Робертович сказал, что на ваше усмотрение, а Иван Яковлевич сказал, что вы не можете сами без Генриха Робертовича, а Генрих Робертович сказал, что вы без него можете сами, а Иван Яковлевич отправил к Веронике Витальевне, а она сказала, что надо идти к Иван Яковлевичу....
Теперь, наконец, Валерий Владимирович, смог рассмотреть внезапного посетителя: на полу, поднимая рассыпанные фотографии, сидела чрезвычайно милая рыжеволосая девушка лет восемнадцати; глаза у нее были испуганно распахнуты и даже поблескивали от подступивших слез, но упрямое выражение лица, выдавало решительный и даже упрямый характер.
– Мне сказали, что вы хотите провести кастинг и я пришла,
