Борис Егоров - Сюрприз в рыжем портфеле (сборник)
— Аня, вы сегодня обещали пойти со мною на танцы…
— Обещала? — наивно удивлялась Аня. — Ах, да, да! Но это же шутя. Я вовсе не хотела. Поедемте лучше на стадион. Там сегодня наши в волейбол играют.
И они отправлялись на стадион. Там Аня сразу выходила на волейбольную площадку. А Жора со скучающим видом сидел на скамеечке или бегал за ушедшим в аут мячом.
Играющие не пропускали случая, чтобы не поиздеваться над Порецким:
— Что-то, Дня, ваш кавалер сумрачный какой сидит? Это оттого, что он не занимается спортом. Пусть выходит к сетке, у нас одного как раз не хватает.
И Жоре, чтобы пресечь эти насмешки, не оставалось ничего другого, как, бросив на скамейку свой пиджак и сняв галстук, включиться в игру.
Один закадычный друг Порецкого спросил его между прочим:
— Ну как, Жора, везёт тебе в любви?
— Да, — туманно ответил Порецкий. — Все руки отшлёпал… А впрочем, тренер сказал мне, что через месяц-два поставит в основной состав…
Этот разговор, происходивший в общежитии, не без тайной радости услышал Костя Жохов, ещё один из Аниных поклонников. В душе он всегда ревновал Зябликову к Порецкому и считал его своим главным соперником. А когда в сердце вспыхивает искра ревности, то поводов, чтобы она разгорелась ещё ярче, всегда хоть отбавляй. Почему Аня чаще всего садится на лекции рядом с Жориком? По какой причине остаётся с ним оформлять стенгазету, хотя она и не член редколлегии? С какой стати Аня вдруг купила специально для Порецкого «Записные книжки» Ильфа?
И ещё одно мучило Жохова — сознание собственного несовершенства.
В мае студенты нашего факультета решили провести воскресенье в путешествии на пароходе. Организацию массовки поручили Ане Зябликовой и Косте Жохову. Костя с энтузиазмом принял это поручение. Вместе с Аней они отправились на речной вокзал.
Не было прохожего, который не обратил бы восхищённого взгляда на Кости ну спутницу. А Жохов шёл довольный, счастливый: Аня разрешила взять себя под руку, Косте безумно хотелось говорить, но он но знал, с чего лучше начать. Всё, что приходило в голову, казалось неподходящим для такого торжественного момента. Наконец с его языка как-то сама собой сорвалась первая фраза:
— Чудная сегодня погода, вообще!..
— Очень хорошая, — согласилась Аня.
— Я, понимаете, люблю в свободное время всегда быть на реке. На воде вырос, так сказать.
— А это правда, Костя, что вас недавно наградили медалью «За спасение утопающих»?
— Вообще да. Девять человек на воды вытащил… Каждое лето, значит, устраиваюсь на спасательную станцию. Это, так сказать, и отдых и работа. А кроме того, у меня, вообще, первый разряд но плаванию… Вот.
Аня вдруг сдвинула бровки и попыталась принять строгий, серьёзный вид. Именно попыталась, потому что серьёзным её лицо просто не могло быть. На нём постоянно играла улыбка. Даже во сне Аня Зябликова, наверное, улыбалась.
— Костя, как вы не следите за своей речью! У вас что ни слово, то «вообще», «так сказать», «значит», «вот», «понимаешь». И ещё я слышала от вас… Как это вы говорите, когда твёрдо обещаете что-нибудь сделать? Ага! Вспомнила: «замётано», «железно»!
Костя побагровел от стыда. Чтобы выйти из неловкого положения, он попытался оправдаться, по вышло ещё хуже:
— Я, вообще, и сам не люблю этих навязчивых слов…
Потом он всю дорогу твёрдо держал предательский язык за зубами. Да и о чём. можно было говорить? И хорошая погода, и массовка, и пароход., и разные студенческие дела. — всё исчезло из его головы. Осталось только одно: мысль о том, как ему снова завоевать Анино расположение. А оно казалось безнадёжно потерянным. «Что бы такое сделать? Чем бы отличиться? — С горя вздохнул даже: — Эх, если бы сейчас кто-нибудь тонул!.. Я бы немедленно спас…» Но тонуть никто не хотел. Тонул сам Костя…
В тот же день Жохов при свидетелях заключил со своим другом Олесем Зозулей договор: если он, Костя, не избавится от проклятых навязчивых слов, то за каждое прорвавшееся Зозуля берёт с него три копейки.
Больной и не подозревал, как тяжело будет лечить недуг. И не только морально: к вечеру карманы Зозули уже раздувались от мелочи.
Несколько раз Костя бегал к ближайшей продавщице газированной воды разменивать рубли на трёхкопеечные монеты. Продавщица смотрела на него широкими от удивления глазами. «К чему вдруг этому молодому человеку столько трёхкопеечных монет? Если бы двухкопеечные, понятно — для телефона. А тут…»
— Это у нас такая игра, вообще, — пояснил Костя, догадываясь о вопросе, которым озадачена газировщица.
Мелочь снова быстро перекочевала в карман строгого Зозули.
Роковые последствия договора, заключённого с Зозулей, начали весьма ощутимо сказываться на Костином бюджете, и, чтобы как-то сбалансировать его, Костя в качестве первого шага перешёл с «Беломора» на «гвоздики».
Друзья уговаривали строгого Зозулю, просили сжалиться над Костей. Но сборщик штрафов был непреклонен.
— Ничего не случится. Пусть он несёт материальную ответственность за свои слова.
— Как же «не случится»? Он сегодня в столовой уже от второго отказался. Вот-вот полную голодовку объявит.
Если Косте приходилось слышать такие разговоры; он немедленно их пресекал, говоря, что Зозуля — настоящий товарищ. А сам с упорством Демосфена продолжал работать над исправлением недостатков своей речи.
И результаты сказались довольно быстро: продавщица газированной воды всё реже и реже видела Костю. А однокурсники радовались тому, что в столовой он опять начал брать второе блюдо.
Как к самому серьёзному экзамену готовился Костя к встрече с Аней. Нет, он не терял надежды завоевать её любовь. Но встреча эта так и не состоялась.
Наступил июнь, началась сессия, а потом студенты разъехались на каникулы. Соседкин и Порецкий на полтора месяца стали целинниками. Жохов без конца участвовал в соревнованиях по плаванию. Аня получила приглашение поехать в далёкую экспедицию по составлению диалектологических карт.
А в сентябре, когда все снова собрались в университете, нас ожидала ошеломляющая весть: Зябликова выходит замуж. И за кого? За Серёжу Зайца с биолого-почвенного. Как будто на нашем факультете ребят хороших нет! Чем Серёжка лучше Виктора, Жоры или Кости? Парень ничем вовсе не выделяющийся. И портрета Аниного не нарисует. И ухаживать вроде не очень умеет. И учится средненько. И остроумием не обладает. И медали «За спасение утопающих» у него нет. Внешность? Нет, не очень примечательная. А что касается Ернеста и Дорвары, то о них он абсолютно никакого понятия не имеет. И Мирамонд для него — тоже тёмное пятно.
И что она в этом Зайце особенного нашла? Но, значит, всё-таки что-то нашла, что-то такое в ном есть.
Трудно, очень трудно понять сердце женщины!
И когда мы говорили об этом, нас удивляло ещё одно обстоятельство. Как же так всё быстро и неожиданно получилось? Но потом узнали, что Аня с Серёжей была знакома давно: они ещё в школе вместе учились, за одной партой сидели.
Подруги Зябликовой, из тех, кто любит порой порассуждать о поступках других, потому что своими бедноваты, возмущались:
— Если так, то к чему ей надо было увлекать Соседкина, Порецкого или Жохова? Что за странные романы?
А им резонно отвечали:
— Никаких романов Аня и не. начинала. У неё были с этими ребятами просто обыкновенные дружеские отношения. А разве она виновата, что в неё влюбляются? И ничего плохого она вовсе не сделала. Наоборот, посмотрите: Соседкин стал чуть ли не самым лучшим студентом на курсе, да ещё и премию на выставке графики получил за Анин портрет; Порецкий. бросил стиляжничать, включился в ряды спортсменов, в университетской сборной играет и на здоровье не жалуется; Жохов теперь может, с кем хочешь соревноваться не только в плавании, но и в красноречии, и никогда не придётся краснеть ему перед девушками за свой язык. Слышали, как он на последнем собрании выступал? Оратор! Цицерон! И если уж ему Аню заговорить не удалось, то другой он обязательно понравится.
Словом, и Соседкина, и Порецкого, и Жохова — всех троих не узнать!
1961
В ДОРОГЕ
От станции до села Глубокое километров двадцать пять.
Это не так уж много, если дорога хорошая.
Но здесь быстро не проедешь.
Старые, застоявшиеся лужи чередуются с выбоинами. Дальше мостики, объезды…
Эх, дорога! Сколько колёс буксовало на ней! Сколько прочувствованных монологов произнесено водителями!
Такую дорогу может скрасить только одно — общительный попутчик. Тогда и тряску меньше замечаешь, и время быстрей идёт.
Козыреву посчастливилось: общительным спутником оказался сам шофёр «козлика» — светловолосый парень со щедрой россыпью веснушек на лице.
Володя — так он представился Козыреву — не умолкал. Больше всего говорил про свой, глубоковский колхоз.
