Андрей Ломачинский - Академия Родная
По выходу из алкогольного делирия развилась у больного крайняя психоэмоциональная лабильность (это когда по любому поводу плакаться хочется). Смотрит такой больной, чья натура в обычных условиях суха и цинична, программу "Время", ну там кто-то чего-то перевыполнил, или спортсмен какой выше всех прыгнул - у больного слёзы гордости катятся. Показывают ли какое кино - так он над всеми бедными и обиженными просто рыдает от сострадания, ну а если кто-то подарки детишкам в детский сад занёс, или там киска котёнка облизывает в передаче "В Мире Животных", то тут уже слезы умиления градом. Стал мой больной своего состояния очень стесняться - с больными разговоров избегает, телевизор не смотрит, сидит себе на кровати днями. Вижу опять мужику надо помочь неформально. При лабильности лучшее средство - это просто дать больному выговориться, душу облегчить, излить излишки отрицательных эмоций. Стал я к нему на часок после занятий заходить. Начались "психотерапевтические" (а может и без кавычек надо) беседы. Только на тех беседах больше говорил больной, а я слушал. Но они больному очень помогли - его психика стала крепнуть прямо на глазах.
Вначале больной меня побаивался и многое скрывал, но чем уверение он начинал контролировать свои эмоции, тем больший уровень взаимного доверия устанавливался между нами. И эту пару недель болтовни мой подопечный оценил в одну тысячу рублей... Я конечно же опять взял, но уже дураком его не считал, а считал человеком в финансовых вопросах довольно прижимистым. В советское время 1500 "деревянных рябчиков" были больше годовой зарплаты гражданского врача, но это состояние было сущие копейки для моего больного. Он ведь только числился художником-декоратором в каком-то театре - там его работу выполняла целая группа талантливых студентов из Мухинского Училища и Академии Художеств. Выполняла в срок, хорошо и качественно, и по его мнению за гроши - за десять стипендий. Им щедро платилось без всяких ведомостей, и они такому самоплагиату были очень рады. Наш герой в театре появлялся редко, ибо по настоящему он работал "церебролизинщиком". Несколько забавных фактов о нищем ленинградском художнике мне запомнились во время наших душеспасительных сеансов.
Церебролизин распределялся в Москве. В Министерство надо было ехать "груженным". Много не везли, от ста до ста пятидесяти тысяч советских рублей (100 000$-200 000$ по официальному курсу того времени или в два-три раза меньше по неофициальному, чёрному). Там какие-то бумаги подписывали, в результате которых на область не поступало ничего, а то что должно было поступить в двух больших чемоданах выдавалось на руки. Одна пачка церебролизина это десять ампул. Ее государственная цена не то 67, не то 37 копеек. С рук одна ампула стоила 25 рублей оптом или 50 р. для наркоши (и больного) в розницу. Итого 250 рублей в пачке тому, кто ее привез. Ну и "шустрик", тот кто распродаст конечным потребителям, тоже столько же навара получит. В чемодане 180-250 пачек, чемоданов от двух до пяти. Одни не ездили, всегда с сопровождением. Дней в неделе семь, а ходок Москва-Ленинград три-четыре. Итого 300-700 штук (тысяч рублей) в неделю. Столько же выходило на долю "розничных" продавцов на месте. Пусть с заработка 150 штук надо было отдать "на верх" - от четверти до половины недельной "зарплаты". Когда зарплата участкового терапевта была 95 рублей в месяц, чистый месячный доход "церебролизинщика" составлял от одного до трех миллионов советских рублей, что близко к миллионам долларов. Это было больше пожизненно возможного состояния не только терапевта, но и самого крутого профессора. Миллионер Корейка отдыхает - мы же говорим не об НЭПе, а об развитом социализме с полным отсутствием частной собственности.
Когда я спросил насчет детей с травмами и "афганцев", мой пациент лишь отмахнулся - таким загонять "церу" себе дороже, пусть лучше дохнут. Им продашь, а они на тебя в милицию. Наркоман же свой человек - никогда не сдаст!
На последок произошел один казус - в день выписки больной забыл очень красивый художественный альбом - книжку о русском передвижничестже с прекрасными иллюстрациями. Её уже медсёстры замылить хотели, да я случайно увидел. Дал им десятку и сказал, что забираю альбом по просьбе больного. Никакой просьбы не было, просто от этого человека пахло такими деньгами, а я... Бедный я был. Да и церебролизин мне тоже бы не помешал. Точнее не мне. У ребенка моей одноклассницы и подруги детства, с которой почти десять лет я просидел за школьной партой, была родовая травма. Много раз она просила меня достать на курс четыре коробки церебролизина по цене не более 10 рублей за ампулу. Я пытался по всей Академии, да никак не мог добыть это лекарство.
И решил я позвонить по тем номерам, что когда-то мне мой "цербролизиновый" больной дал. Сказал что забытая книга у меня. Попросили перезвонить через час. Я перезвонил - спросили где я нахожусь и чего хочу взамен. Ясно сказали, что встречаться со мною не будут. Зная теперь, что по чём, я особых надежд не питал - сказал о ребенке и о четырех упаковках, как в шутку. А серьезно им говорю - да ничего не надо. Заберете книгу - хорошо, а нет, так я ее себе на память оставлю. В трубке хмыкнули и стали что-то говорить, видимо прикрыв её рукой. Потом говорят - бери такси езжай в ресторан "Адмиралтейский", что на Невском. Только будь один. Книгу оставишь в гардеробе, а кто-нибудь из официантов тебя проведёт за столик - обед тебе бесплатный, но не борзей сильно. Всё понял? Да уж понял, приключение мне нравилось.
Я поймал такси и поехал в Адмиралтейский. Как обычно советскими вечерами двери были закрыты, за ними неприступно торчал швейцар, а перед входом стояла небольшая, но грозно напирающая толпа жаждущих попасть во внутрь кабацкого рая. Пришлось кое как протиснуться к стеклу и показать книгу. Швейцар недовольно оглядел меня (я был в форме), но немедленно пропустил. Я снял шинель и отдал ее вместе с книгой гардеробщику. Минуты две бестолково стоял озираясь. Наконец ко мне подошел мэтр и кто-то ещё из "подносных бригадиров" и спросили, тот ли я, что с книгой? Кивнул им. Метрдотель безучастно сообщил, что он меня кормит бесплатно по моему выбору, но из общего меню, свободного столика нет, поэтому подсадит к кому угодно, тоже на мой выбор. Большинство компаний были весьма пьяные и шумные. Одному присоединяться к ним не хотелось , а в зале никого из своих знакомых я не видел. Тогда я подсел к тихой парочке, где обменявшись парой вежливых слов, спокойно отужинал и немного выпил хорошего коньяка. Но в курсантской форме не разгуляешься, и через час я засобирался домой. На всякий случай кликнул официанта, и тот еще раз подтвердил, что с меня ничего не причитается, отказавшись даже от рубля чаевых. Ну тем лучше, пора в гардероб.
В гардеробе мне подали шинель и фуражку, Но подали галантно, за плечики - гардеробщик, как генералу, помог мне её одеть. Пока я возился с уставными шинельными крючками и ремнём, гардеробщик на миг отлучился и вернулся с большим бумажным свертком. Он всучил его мне в руки, попросив ничего в ресторане не открывать.
Я вышел на Невский и поплелся, где стояли ближайшие лавочки - к аллее, что шла вдоль Адмиралтейства. Усевшись возле памятника Пржевальскому, я осторожно размотал пакет. Сверху лежала та же самая книга. На развороте обложки, размашистым и весьма корявым почерком с кривыми вычурными завитками, что часто характерно для художников, была написана банальная дарственная надпись: "Доктору от благодарного больного".
Дальше стопочкой в два ряда по семь штук лежали 14 упаковок церебролизина. На верхней упаковке тем же почерком было написано: "Не мельтеши и забудь всё, а то со свету сгинешь, 4+10, для одноклассницы и на карманные расходы". А я больше и не мельтешил. Похоже мой больной окончательно выздоровел.
АВТОМАТЧИК
Уже в самом конце пятого курса мне еще раз пришлось столкнуться с подпольным советским капитализмом. Перед самой сессией дело было - поздняя весна активно мутировала в раннее лето. Собрались мы на природу, на Залив, на шашлык. Я, Коля, Хут, Сив, Шлёма, Студент, Изя, Орел - да все, короче. Компания большая и шумная, сбор как обычно, у Паровозика. На Финляндском Вокзале стоял старенький паровозик, с которого когда-то Ленин слазил. Может и по сей день стоит, а может его уже какой местный начальник в металлолом продал. Сидим мы за этим паровозиком и играем в карты - электричку ждём. Тут радио гнусавым голосом объявляет, что электричка задерживается аж на полтора часа. Народ приуныл, но маршрута менять не хочет - поехали куда планировалось. А ведь полтора часа на асфальте отсидеть не шутка, давай мы в преферанс играть. Разбились все на команды по четыре человека и расписали классическую пулю-ленинградку, где "халявный на прикупе сидит".
Только одна группка из трех человек оказалась, у нас на прикупе никого. И тут за нашими спинами склоняется какой-то мужик. Мы вначале испугались - а ну мент, игра всё же азартная, пусть на копеечные, но на деньги. Оборачиваемся - нет, вся в порядке, какой-то работяга-оборвыш. Стоит дяденька, лет этак пятидесяти, в серой рабочей робе. Роба вся в масле, штаны латаны, ботинки заношены, ручищи в мозолях - ну настоящий пролетариат-гегемон, если по Марксу. Мы работягу и вопрошаем: "Отец, чего стоишь - работа не волк, на электричке не уедет. Вист - копейка, финансового риску никакого - считай игра на интерес, плата только за потраченное время. Присоединяйся!"
