Андрей Юревич - Психологи тоже шутят

Глава 9. Эффект Коллинза или как проводить научные конференции

Вопрос, вынесенный в название этой главы, естественно предварить другим: зачем вообще их проводить? А его, в свою очередь, целесообразно разбить на три подвопроса: 1) зачем конференции нужны участвующим в них ученым, 2) зачем они нужны науке, 3) для чего они нужны тем, кто их проводит.

Пойдем по порядку. Полезность и незаменимость (ничем другим) научных конференций вытекает из т. н. эффекта Коллинза, который гласит, что даже если ученые вовлечены в интенсивный обмен публикациями, наиболее полезную для себя информацию они добывают в процессе неформального научного общения. И эту закономерность легко понять. Во-первых, без той информации, которая приобретается в процессе такого общения, нельзя правильно прочитать ни один научный текст. Вспомним пример, приведенный Дж. Гилбертом и М. Малкеем, свидетельствующий о том, что любой текст пишется как бы в двойной смысловой системе, и из тех формальных смыслов, которые представлены в нем в явном виде, всегда приходится извлекать зашифрованные неформальные смыслы. «Принято считать, что…» читается как «я такдумаю», «аналогичные результаты были получены Джонсом» как «он был моим аспирантом» и т. д. Эти неформальные смыслы могут быть расшифрованы только на основе некоторой информации, которая поступает лишь по неформальным каналам. Да и читать подобным, единственно правильным, способом научные тексты можно научиться тоже только в процессе неформального общения, поскольку никакие

Отметим, что вообше-то подобным образом надо научиться читать любые тексты, поскольку их авторы всегда имеют в виду не то, что пишут. Этот двойной дискурс особенно важен при восприятии написанного и сказанного политиками, а также крупными чиновниками, которые вообще никогда не говорят правду.

Психологи тоже шутят учебники этому не научат. Во-вторых, для того, чтобы нормально существовать в научном сообществе, ученому необходима масса сведений, которые он может получить только неформальным путем. Например, о том, каковы наиболее уязвимые места его начальника, кто его жена, сколько он пьет, за какую команду болеет, снимут ли, наконец, Тиранчука и назначат ли вместо него Либералова, как правильно обрабатывать экспертов научных фондов и кто они, куда деваются деньги, составляющие бюджет твоего учреждения, и многое, очень многое, другое. Нет нужды объяснять, что всю эту информацию не почерпнешь из научных книг и статей, там принято писать о другом, гораздо менее интересном, однако без нее ученому не сориентироваться в научном сообществе и не сделать полноценной научной карьеры.

Конечно, подобную информацию типовой ученый получает постоянно, если, конечно, он иногда ходит в родной НИИ: что там еще делать, как не сплетничать? Но при этом он варится в собственном соку, получая лишь те, как правило, уже известные ему сведения, которыми обладают сотрудники его института. А в науке всегда больше преуспевает тот, кто лучше информирован, т. е. тот, кто знает больше других. Вот тут-то мы вплотную подходим к наиболее полному ответу на вопрос о том, зачем научные конференции нужны участвующим в них ученым: для. того, чтобы получать необходимую для них неформальную информацию, которой не получишь ни из книг и статей, ни в процессе неформального общения в своем родном институте или вузе. И не случайно, как показывают исследования, наибольших успехов в современной науке достигают не те, кто, подобно первым ученым, затворяется в Башне из слоновой кости, а, наоборот, те, кто проявляет наибольшую мобильность, постоянно посещая различные тусовки.

При этом, разумеется, ученые живые и очень разнообразные люди, а основные мотивы посещения ими научных конференций тоже многообразны и несводимы только к сугубо рациональным намерениям. Букет этих мотивов сугубо индивидуален и в каждом конкретном случае пестрит особыми цветами. Одни ездят на конференции в основном для того, чтобы отдохнуть от своих жен, другие чтобы не слышать перманентного крика своих детей, третьи чтобы познакомиться с чужими женами, четвертые чтобы просто сменить обстановку, пятые чтобы выпить в новой компании и т. д. Эти сугубо индивидуальные мотивы всегда подкрепляют общие рациональные мотивы, придавая им еще большую силу. Именно симбиоз и взаимоусиление различных мотивов придает ученым ту мобильность, которая служит одной из главных движущих сил развития науки.

Здесь можно плавно перейти к следующему вопросу о том, что конференции дают науке. Их пользу и незаменимость принято связывать тоже с преимуществами неформального научного общения, правда, понимая последнее несколько иначе, нежели в описанных выше случаях, как неформальное обсуждение не слухов о здоровье начальников и т. п., а квантов, кварков, нейронов и прочих органелл. Это объяснение верно лишь наполовину: действительно, главное говорится на научных конференциях не во время официальных заседаний, а в кулуарах, но это главное говорится отнюдь не о кварках и органеллах. Вопреки мифам о науке, ученые вообще не говорят о них в кулуарах, а говорят о перечисленном выше. Поэтому конференции продвигают науку отнюдь не кулуарным обсуждением квантов, а кулуарным обсуждением интриг и способов добывать деньги. И здесь не только нет никакого противоречия, но, напротив, заключен наипростейший трюизм: то, что хорошо для ученых, хорошо и для науки, а то, что помогает им выживать и делать карьеру, одновременно способствует и ее развитию. Сомневающимся в этом можно предложить поездить годик-другой по конференциям и решить, выиграла ли от этого наука. Предвосхищая результат, можно сказать, что автор, во-первых, уже не раз проводил этот эксперимент на себе и неизменно получал только позитивный результат, во-вторых, опрашивал и других ученых, ни один из которых не признал, что от его перемещений наука не выигрывает.

Осталось ответить на третью часть вопроса зачем конференции нужны тем, кто их организует. Тут можно, конечно, пойти наиболее простым путем, отметив, что им конференции нужны для того же, для чего и всем прочим для неформального научного общения, а столь полезные мероприятия кто-то должен организовывать, т. е. они поступают в соответствии с логикой скромных героев: «так поступил бы каждый». Это неверно хотя бы потому, что за право провести одну и ту же конференцию нередко конкурируют разные люди и даже разные научные центры, что было бы невозможно, если бы дело заключалось только в преимуществах неформального научного общения. В последнем случае ученым было бы все равно, кто именно проводит конференцию, и они не рвались бы ее организовывать, порождая конкуренцию. Более того, при таком раскладе вообще ни одна конференция не состоялась бы, поскольку ученые в большинстве своем люди ленивые, ленятся что-либо организовывать, и, если бы организация конференций не приносила организаторам дивидендов, их вообще никто бы не организовывал.

Что же это за дивиденды? Их довольно много, и мы назовем лишь важнейшие. Прежде всего, многим людям очень нравится сидеть в президиумах, и их можно понять. С тех пор, как возник Великий Порядок, состоящий в том, что присутствующие на любом мероприятии делятся на сидящих в президиуме и всех прочих, место в нем рассматривается как почетное и выражающее высокий статус всех, кто в нем сидит. Строго говоря, удовольствия от сидения в президиумах не получают только те, кто постоянно в них сидит и, придя на любое мероприятие, автоматически садится в президиум, независимо оттого, приглашали их туда или нет. Но и они будут испытывать сильный дискомфорт, если их в президиум не посадить (что возможно сделать только теоретически). Для всех же прочих людей президиум очень желанное место. В этом отношении организаторы конференций имеют очевидные преимущества: они выбирают, кого сажать в президиум, а кого нет, и, естественно, садятся туда сами, причем так, чтобы сидеть рядом с каким-нибудь очень важным человеком (ОВЧ), прочно врезаясь в память присутствующих в связке именно с ним.

Другое важное преимущество организаторов заключается в том, что они приобретают возможность приглашать ОВЧ и сближаться с ними. Причем в последнее время прочно утвердилась традиция приглашать на научные конференции не только очень важных ученых, т. е. МУ, но и мэров, губернаторов, представителей местной администрации и др. И, как ни странно, зазвать на научную конференцию ОВЧ из-за пределов науки иногда проще, чем зазвать МУ. Маститый, например, московский ученый на конференцию, если она проводится не на Багамах, а на Таймыре или в Магадане, скорее всего, не приедет. А представитель местной администрации придет наверняка. Но и кто-нибудь из МУ на конференции, проводимые в глуши, тоже приезжает, здесь действует простая теория вероятности. На конференциях, проводимых другими, к нему не подступиться, поскольку он всегда окружен плотным кольцом людей, которым от него чего-нибудь нужно. Иное дело если конференцию проводите Вы сами. Организаторы всегда находятся в наиболее выгодном положении и имеют непосредственный доступ к телам ОВЧ. Кроме того и ОВЧ, то что-нибудь потеряв, то забыв, в каком номере он живет, регулярно обращается к организаторам, что укрепляет связь с ним.