Борис Мирский - Сатирическая история от Рюрика до Революции
– Вот башка! – сказал Распутин Бадмаеву, когда уехал Протопопов.
– Да, он дельный… – подтвердил Бадмаев.
– Куда нашим министрам… тяп-ляп, тяп-ляп… – и Распутин непечатно выразился. – Вот говорит…
В этот день, вероятно, была предрешена карьера Протопопова. По крайней мере, несколько дней Распутин упоминал его имя и у Вырубовой, и у себя на приемах. А через несколько дней Протопопов получил от Распутина приглашение «прийти». Протопопов, конечно, пошел. Стал бывать довольно часто затем у Вырубовой, в последние месяцы, например, чуть ли не каждый день. Вырубовой он также понравился. У нее он познакомился с Александрой Федоровной, Головиными и друг. членами кружка Александры.
Николай и двор не видели в Протопопове царедворца и считали его за выскочку. Назначение Протопопова министром внутренних дел состоялось исключительно по настоянию бывшей царицы, инспирируемой Вырубовой и Распутиным, для которого Протопопов стал окончательно «своим человеком».
– Какой он министр, – сказал Николай, когда заговорили о назначении Протопопова, но постепенно успокоился внешне, когда увидел «твердую» политику Протопопова. Эта-то «твердая» политика помогла Протопопову сохранить свой пост, когда был убит Распутин. Иначе он после смерти своего покровителя немедленно был 6ы выжит придворной партией. Эта придворная партия относилась к Протопопову недоверчиво и не открывала ему своих дверей.
В свои приезды в Царское Село даже с докладами Протопопов вынужден был довольствоваться приемами у Вырубовой, в ее особнячке на Леонтьевской ул. или в Серафимовском убежище. Но Протопопов нисколько этим не смущался и, не обращая внимания на полупрезрительное к себе отношение царедворцев, гнул свою линию. Распутин, чувствовавший отношение к своему протеже, неоднократно утешал его:
– Ты, Александр Митрич, больно-то не тужи, все перемелется, мука будет… Плюй на них.
И Протопопов на самом деле плевал. Он видел, что сила не в придворных, а в Распутине и Вырубовой. Даже в последний момент, Когда стало ясно, что революция взяла верх, что старый строй пал безвозвратно, Протопопов кинулся в Царское, как 6ы ища там себе защиты, но Царское и само доживало последние часы, и ему ничего не оставалось, как сдаться на «милость победителя».
Был один острый момент, когда Протопопов висел на волосок от отставки.
Николай решил призвать к власти А. Ф. Трепова. Трепов явился в царскую ставку и изложил ему свою программу «спасения отечества». В это время в ставке находились: генерал Алексеев, герцог Лейхтенбергский, генерал Нарышкин, граф Фредерикс, генерал Воейков и еще несколько лиц свиты.
Николай с программой Трепова вполне согласился, как и вообще со всеми всегда во всем соглашался.
– Но, – сказал Трепов, – для блага страны, для вашего счастья я не считаю возможным стать у власти, пока на посту министра внутренних дел остается Протопопов.
– Что же мне с ним сделать? – спросил Николай.
– Уволить в отставку.
Николай наклонил голову, с минуту размышлял, а потом потряс руку Трепову и сказал:
– Хорошо, Александр Федорович, будь по-вашему…
Трепов уехал из ставки, вполне уверенный, что Протопопов будет отставлен. Но… страной управлял кружок Александры Федоровны.
Трепов этого не предусмотрел.
Узнавши о грозящей отставке, Протопопов немедленно явился к Решетникову. У него он застал поклонницу Распутина Воскобойникову, которая тотчас же сообщила обо всем Вырубовой.
Были нажаты все педали, и Протопопов остался на занимаемом посту.
Происки отдельных царедворцев, желавших свалить Протопопова, не имели успеха, так как пойти открыто против Александры Федоровны и ее фаворитки Вырубовой никто не решался.
Протопопов был единственный министр, с которого Распутин за возведение на такой высокий пост ничего не взял. Это показывает, как говорят знавшие «старца», что Распутин, для «не своих» людей ничего не делавший бескорыстно, возлагал на него какие-то ему одному известные надежды.
Веселый Распутин
Кошмарное, гнусное было время, на фоне которого резко обрисовывается фигура наперсника бывшей царицы, пьяницы и развратника Распутина.
Он любил кутнуть, за «дамами» поволочиться, и часто можно было видеть Распутина в одном загородном ресторане, с владельцем которого, «большим хозяином», он был в дружбе.
В начале ужина Распутин всегда молчал. Язык у него развязывался тогда только, когда вино начинало производить свое действие.
Тогда он вставал с бокалом в руке и произносил тост, после которого начатая в тишине и молчании трапеза постепенно превращалась в кутеж, близкий к оргии.
Содержание тоста бывало приблизительно таково:
– Господа! Которые здесь сидят и которые все так хорошо и воедино, то дай же, Боже, чтобы которые не только здесь, но там, чтобы все было хорошо и воедино.
Начало тоста Распутин произносил скороговоркой и нараспев. Конец же быстрым неразборчивым шепотком, крестя свою рюмку и всех сидящих за столом.
Вообще Распутин говорил с ударением на «о» неправильным языком. Вместо слова «министр» он говорил «министер». Ко всем окружающим он обращался на «ты».
Прием многочисленных посетителей Распутина сопровождался следующей церемонией.
Лица, знакомые с ним или обращающиеся к нему по протекции, целовали его в левую щеку, а он отвечал поцелуем в правую щеку. Просители, приходящие к нему без протекции, целовали его в руку. Распутин, между прочим, не любил, когда ему целовали руку люди, в искреннем уважении которых он сомневался. Не любил он также, чтобы его называли «отец Григорий».
Просители должны были приносить в качестве дара или шитые золотом ночные туфли, или шелковую рубашку с поясом. Особенно доволен бывал он, если рубашка была собственноручной работы просительницы. Красивые просительницы могли быть всегда уверены в успехе своего ходатайства у «старца».
В некоторых случаях нужны бывали денежные дары.
Иногда ему дарили золотые вещи: кольца, браслеты, кулоны, серьги. Вещей этих Распутин не берег. Он благоволил к одному ювелиру, который за небольшие деньги скупал все ценные подарки, сделанные Распутину.
К музыке и танцам он питал неодолимую слабость. Во время кутежей музыка должна была играть беспрерывно. Часто Распутин вставал из-за стола и пускался в пляс.
В плясках он обнаруживал изумительную неутомимость. Он плясал по 3–4 часа.
В такие моменты Распутин подходил к столу и разговаривал, все время приплясывая, как будто ему было трудно остановиться.
Распутина нельзя было видеть только в мужской компании – его постоянно сопровождали женщины. В отношениях к женщинам он был положительно «патологическим случаем».
Иногда за столом, не стесняясь присутствующих, он ласкал своих соседок самым бесцеремонным образом. Он не пропускал ни одной красивой женщины, будучи в то же время безгранично ревнивым. Тот, кто позволял себе ухаживать за дамой, остановившей на себе внимание Распутина, рисковал многим.
Однажды, увидев, что заинтересовавшая его особа вышла с одним господином в другую комнату, он потребовал, чтобы ее вернули, и, наговорив дерзостей ее кавалеру, заставил ее остаться в общей комнате.
В очень редких случаях он встречал у женщин отпор, хотя передают, что однажды он получил пощечину от дамы, за которой начал слишком энергично ухаживать.
Распутина окружала группа людей, которые были неизменными участниками всех его кутежей, и обделывала по его поручению разные «дела».
У этих людей искали протекции. Одному из них Распутин подарил портрет с подписью:
– Дельцы у Бога первые люди.
Потому он, вероятно, всегда вращался в обществе темных дельцов, мужчин и женщин, помогал им проводить темные дела, получая за «содействие» сотни, тысячи и десятки тысяч рублей.
– Знашь, милой, мне предлагают за некоторое содействие 500 рублей, содействие пустяковое, от тебя зависит, не знаю, што изделать, взять или не взять.
– Какой ты наивный, Григорий Ефимович, конечно, бери, чего их, кровопийцев, жалеть, – разрешал сановный приятель.
Так докладывал он о благодарностях сотнями, умалчивая о тысячных. И когда говорили сановникам, что Гришка зашибает деньгу, и большую, обычно сановники возражали:
– Помилуйте, какая там деньга, берет пустяки и всегда нас спрашивает.
Ловкий был «старец».
Друзья-приятели
Распутин пользовался особенным расположением члена Гос. Совета В. K. Саблера (Десятовского). В бытность В. К. Саблера обер-прокурором св. синода особенно сказалось влияние Гр. Распутина на ход дел в ведомстве православного вероисповедания.
Не проходило дня, чтобы кто-нибудь не являлся с записочкой Распутина. Записочки эти выдавались направо и налево и писались по одному трафарету: наверху крест, а затем следовало: «Милой дорогой прими ево и выслушай. Григорий». В особо важных случаях Распутин писал: «Прими ево, выслушай, сделай все. Мне нужно, зайди ко мне, расскажи Григорий». Нет почти ни одного сановника, который 6ы не получал такого рода записочек.
