Наследие Евы (СИ) - Рицнер Алекс "Ritsner"

Стах торчит внутри уже вечность. Магазинчик снова пустеет. Продавщица смотрит на него, склонившись над витриной и уложив голову на ладонь. Улыбается ему ласково:

— Ну чего? Не определился? Кому даришь?

Стах усмехается:

— Не дарю.

— Но планируешь?

Стах пожимает плечами, оборачивается на сухоцветы. Потом смотрит на живые розы. Они стоят в высоких вазах на полу. Стоят — по цвету. И в почти пустой — одна белая. Продавщица, проследив за его взглядом, говорит:

— Тут до тебя приехал молодой человек и выкупил все белые. Без раздумий. Просто подошел и сказал: «Дайте мне все белые». А одна была бы четная — и осталась… Думала ее в букет определить… Не хочешь взять?

Стах не понимает, оборачивается. Продавщица добавляет:

— Просто так. Бесплатно.

Он не понимает, в чем подвох:

— Зачем?..

Продавщица смотрит на него и улыбается:

— Чтобы ты здесь ночевать не вздумал.

II

У Стаха есть роза. Стах выстоял ее в магазине. Просто выстоял, выждал. Это очень смешно. Больше всего Стаху нравится, что это смешно — и можно Тима веселить.

Он бежит по ступенькам, спотыкается в кромешной темноте, чуть не роняет розу, себя и зубы при ударе. Справляется с гравитацией и спешит к двери Тима. Сначала ждет, когда отдышится. Потом вспоминает, что успеет, пока Тим открывает.

Стучит.

За время, пока Тим соизволит появиться, он успевает привыкнуть к темноте, навернуть несколько кругов по лестничной площадке и отойти от двери. Подходит аккурат в тот момент, когда Тим открывает, со словами:

— Смотри, что есть, — и поднимает цветок — чуть не Тиму в лицо.

У Тима то ли удивленный, то ли перепуганный вид. Его глаза забавно сводятся на бутоне.

— Это ч-чего?..

— Роза, котофей, — говорит Стах торжественно.

— Что?.. Зачем?..

— Чтобы выпроводить меня из цветочного.

— Что?..

— Держи.

Стах почти насильно всучивает Тиму розу, как ждали. Проходит, как домой. Раздевается, как пригласили. Рассказывает, как спросили:

— Отец такой: «Если принципиально с подарком, пусть покупает цветы». Мать такая: «Покупай цветы». Я пошел к тебе, а зашел в цветочный. Нормально автоматика работает, да? Зашел и не понимаю, какого черта. Я не заявлюсь с цветами к подружке Архиповой. Я не хочу выглядеть, как идиот. Я по-любому буду выглядеть, как идиот, но лучше уж без цветов. И я стою, а продавщица, походу, любит свою работу. И говорит: «Вам что-нибудь подсказать?» А я про себя: «Да, было бы неплохо подсказать, что я забыл здесь». И стоял я там, наверное, сто тысяч лет. Потому что я не хотел покупать цветы, а она любила свою работу, и я тупил. Она со мной не захотела смириться — и говорит: «Забирай розу, только вали отсюда». А вообще, Тиша, я думаю: нанимать надо злых. Но терпеливых. Доброта разоряет бизнес.

Тим стоит с розой, словно ему вручили гранату, предварительно выдернув чеку и сказав: «Она не сработает. Но это не точно». Роза Тиму идет. Несмотря на то, что она ему, видимо, не очень-то нравится.

— О, представь, пока стоял, нашел тебя в букете. Но это был высушенный букет. Похож на ежика. Но какого-нибудь ежика-мутанта: у него очень много пушистых хвостов — и по всей спине.

Тима привлекает абсурдность фразы, и он оживает:

— Чего?..

— Букет, говорю. С высушенными цветами.

— Сухоцветы?..

— Ага. И с хвостами. Не букет, а хвостатый ежик. Похож на тебя. Но не потому, что ты хвостатый ежик. А потому, что он колючий, но еще пушистый и мягкий. Ну, это образно, конечно… В смысле… — в голове Стаха это не звучало такой чушью.

У Тима еще такой взгляд… сразу усмиряет веселье.

— Что? Я навязался?..

— Нет. Нет, Арис… просто…

Тим начинает ковырять стебель. Стах смотрит и ждет, что за сложности начались. Тим сдается вопросительному взгляду и сожалеет:

— Ненавижу, когда ты так делаешь…

Стаху заранее не нравится.

— Что делаю?..

— Как будто это ничего не значит.

— Не понял.

Тим уставляется с таким выражением, словно Стах — самый большой предатель на свете. И к тому же весьма недалекий. А потом уходит в кухню.

Стах честно пытается разобраться, что такого сделал. Пришел к нему в гости? Отпросился на вечеринку? Что он сделал? Почему у Тима опять трагедия, а он опять в нее не врубается?..

Стах прячет руки в карманы. Постояв немного, плетется за Тимом. Встает на пороге. Наблюдает.

Тим наполняет графин, устраивает на подоконник. Оставляет розу мерзнуть на окне и проходит мимо.

Стах смотрит на эту розу, как на виновницу, и вдруг… Но он же не купил ее. Он не заявился к Тиму с букетом. Вот если бы он целенаправленно пошел в цветочный, взял все белые розы, упаковал их в гофрированную бумагу и ленты — тогда конечно… И вообще? С чего бы вдруг?

Тим просто на пустом месте.

Стах застывает на пороге его комнаты и говорит:

— Я не купил бы тебе цветы. Ты же не девушка.

И Тим замирает. На полушаге. Спиной к Стаху.

— Это не подарок. И это ничего не значило. Было забавно, ясно? Что мне дали розу просто так, потому что я завис в магазине. Откуда я знал, что ты в этом увидишь подтекст? Могу ее выкинуть, если ты против.

Тим отвечает ровным ледяным тоном:

— Выкидывай.

Бесит. Тим бесит.

Стах отзывается так же:

— И выкину.

Тим молчит.

— Ладно. Пожалуйста. Если ты такой гордый.

Стах отходит от двери и каким-то чудом сдерживает себя, чтобы ее не захлопнуть. Идет в кухню. Хватает розу. Она больно жалит ему пальцы, чтобы не расслаблялся. Стах одергивает руку. Посмотрите на нее: такая же, как Тим. Лишь бы выпустить иголки.

Стах цокает. Ему вдруг жаль розу, если она такая же, как Тим. Стах бы с Тимом так не поступил. Да что за?..

Стах возвращается и собирается сказать, что это детский сад. Но открыть рта не успевает. Тим спрятался за дверцей, шмыгает носом.

Он не разрыдался же?.. Из-за вот этого?..

Стах стучит костяшками пальцев по косяку. Пробует Тима позвать. Говорит уже спокойно:

— Я не выбросил.

Тим не реагирует.

Стах проходит в полумрак комнаты, садится на пол у кровати. Горит только настольная лампа, как в Новый год. Тогда они тоже поссорились. Стах усмехается. И осознает, что, наверное, мог сказать: «Я уйду отмечать к другу». Стах не уверен на сто процентов, но… отец наказал его за то, что ушел без спроса, за то, что мать до утра выносила мозг себе, ему и всем домочадцам. За разное наказал, а за то, что Стаха не было за столом в семейный праздник, — нет.

— А я сегодня поссорил родителей…

Тим молчит. Он не выбирает вещи, он не создает видимости. Он просто нашел единственное место во всей комнате, где Стаху не видно его лица — ни с одной стороны.

Вообще-то, день был неоднозначный. А Тим… Стах говорит ему — может, чтобы просто говорить с ним — о единственно серьезном, о чем стоило бы сказать:

— И еще я, кажется, понял… что ненависти к ним больше, чем всего остального…

Тим выталкивает из своей комнаты — тишиной. Стах возвращается на пустой берег. Поднимает с песка желтую стекляшку, под цвет Тимовой лампы, смотрит сквозь нее на волну. Волна далеко, но она начала приближаться.

— И еще… я сегодня подумал, что у меня больше нет сил на мать. Как будто она умерла. А я ничего не почувствовал. Стоял в цветочном и хотел купить красных гвоздик, — усмехается. — Может, чтобы разбить ей сердце. И чтобы у нее ко мне тоже ничего не осталось…

Тим включается в диалог:

— Ты с мамой поругался?..

— Нет. Ни с кем не ругался. Но как-то…

— Думал: тебя не пустят…

— Я тоже.

Тим, помедлив, сдается. Вытирает лицо. Садится на дно шкафа, напротив Стаха. Не смотрит. Он вроде успокоился…

— Я бы в жизни не догадался, что тебя роза обидит…

Тим отводит взгляд, как будто смотреть на Стаха ему не хочется, и крутит часы вокруг запястья.

— Меня не роза обидела. Ты просто…

— Тиш.

«Не верти часы».

— Ты просто постоянно это делаешь. Даже не понимаешь. Ты знаешь, что нравишься мне, и все равно…