Жизнеописание оболтуса - Виктор Сапожников
Неплохую подготовку все-таки дал наш Шаолинь в двухкомнатной квартире.
Случай в военкомате
На дворе был солнечный весенний день, а в почтовом ящике лежала казарменно-серая и угрюмая повестка в военкомат. У моего соседа Васьки сразу пропало настроение: послание было адресовано именно ему. А на что он рассчитывал? Молодой парубок призывного возраста, школу окончил, в институт не поступил. А значит, пора взять лопату, то есть автомат, и идти строить дачу генералу, то есть защищать Родину. Потому что генерал без дачи — все равно, что Кутузов со вторым глазом: несуразно выглядит, вызывая смех, нервозность и чувство недоразумения в странах НАТО.
Когда-то в детстве Вася мечтал служить в Советской Армии, как его многочисленные предки и родственники. Думал даже сделать военную карьеру. Одна проблема: по достижению призывного возраста ни СССР, ни его грозных вооруженных сил уже не существовало. И если раньше из армии ребята возвращались мужчинами, то теперь из казармы можно было приехать с язвой, сломанной рукой или отбитыми почками. Прецеденты были. Поэтому мечта о службе в сапогах постепенно превратилась в желание уклониться от оной.
Расстроенный и опечаленный Васька заявился ко мне, с порога объявив о своем горе.
— Давай вместе пойдем в армию. Будем служить в одном полку, — предложил он.
— Не могу, — не без скрытой радости ответил я. — Меня же не берут по болезни. Отсрочку дали.
— А что у тебя? — заинтересовался Васька, которого обошли милости и подарки природы вроде плоскостопия или энуреза, позволявшие откосить от армии.
— Ледяные руки. Вот потрогай. Холодные. И зимой, и летом. Говорят, что-то с сосудами. Синдром Рейно называется.
— Что это за болезнь такая? Подумаешь, холодные руки. Невелика трагедия.
— Не скажи. Из-за них со мной девочки встречаться не хотят. Только за попу схватишь или за титьку потрогаешь — сразу визг и пощечины.
Васька снисходительно посмотрел на меня.
— А причем здесь армия? Кстати, из таких, как ты, можно собрать диверсионный отряд. Прокрадешься во вражеский тыл, найдешь генерала и начнешь его своими ледяными руками хватать за всякое. Он завизжит — и войска противника тут же в панике побегут.
— Идея интересная. Хорошо, что в генеральном штабе пока не додумались до таких зверств по отношению к вражеским генералам. Я думаю, что после первого же применения этого жуткого оружия, его сразу запретят Женевской конвенцией.
— Ладно, пойду домой. Скоро родители с работы придут. Обрадую их. А ты пойдешь со мной в военкомат? Побудешь со мной в трудную минуту?
— Обязательно, — согласился я.
Родители поддержали душевный порыв Васи. Они решили «отмазывать» сына по старинке — взяткой. Мама сказала, что выделит деньги из семейного резерва. Папа пообещал организовать коммуникации, а именно найти человека, через которого можно дать «на лапу» военкому.
Все устроилось быстро. Когда есть платежеспособный покупатель, всегда найдется шустрый продавец. Поспрашивав родственников и друзей, отец быстро вышел на общего с военкомом знакомого. Его позвали в гости, объяснили, что надо сделать и дали задаток. Коррупционная услуга стоила пятьсот долларов — сумма для семьи в девяностые годы приличная, но имевшаяся в наличии. Через неделю знакомый вновь пришел в гости, он поклялся, что вопрос решен и забрал оставшиеся деньги.
— Когда пойдешь на осмотр, зайди к военкому — скажи, что от меня. Он все устроит. А на ваши деньги армия пушку купит или два ящика патронов, — напоследок хохмил знакомый.
Через пару дней мы с Васей отправились в военкомат. Я остался в коридоре, а он зашел в кабинет «торговца живым товаром», а именно военкома. Тот оказался весьма дружелюбным дядькой. Он позвал главного врача.
— Ты помнишь: вот этот не годен. Хороший парень, на художника выучился, танцами занимался. Ему точно в казарме что-нибудь сломают, а то и похуже. Конечно, мы все в армии готовы жизнь за Родину отдать, даже я. Вот только случая не подвернулось, дай Бог, и не подвернется. А мальчик нам денежку даст. Мы в армию пушку купим или мне новый телевизор. Буду по нему следить за неспокойной международной ситуацией и потенциальными противниками. Про твою долю помню, не беспокойся.
Вася с главврачом вышли из кабинета.
— Запомни, «не годен» тебе поставит кардиолог. Она в курсе. Никому ничего не говори. Сегодня у нас комиссия, много чужих. Давай, увидимся!
Медосмотр начался. Фраза «Кто в армии служил, тот в цирке не смеется», к большому сожалению, никак не упоминает военкомат. И очень напрасно. Ведь именно там с блуждания в одних трусах по темному коридору от одной двери к другой начинается этот удивительный путь к неприятию циркового юмора.
— Нагнись и раздвинь ягодицы. Боже, ну и обезьяна. Шерсть пригладь, а то ничего не видно. А вот теперь нормально. Годен.
— У тебя что, одно яйцо? Не вижу второе. Да не мычи. Ну-ка, попрыгай. Аха-ха! А вижу, выглянуло волосатое солнышко. Годен.
— Половой жизнью живешь? Да ладно, восемь раз за ночь? Вот ты мужик! Я столько не могу. Аха-ха! Не гони давай! Своим малолетним друзьям-дрочилам сказки рассказывай! Давай, годен.
— Молодой человек, а почему он у вас встал? Успокойтесь. Трусы надевайте. Годен. Будете своим хозяйством в казарме хвастать.
— Ого, это самое плоское плоскостопие, которое я видел! Уважаю. Тебе бы еще перепонки между пальцами. Ладно, шлепай домой. Не годен.
Постепенно подбиралась очередь Васи к кардиологу. И в этот момент произошел случай, который в военкомате до сих пор рассказывают, как легенду.
В коридор энергичным шагом зашла высокая эффектная брюнетка в короткой юбке. Большинство парней стыдливо отвернулись, стесняясь семейных трусов и своих несуразных подростковых тел. Более презентабельные ребята стали отпускать в сторону барышни недвусмысленные комплименты. И только мы с Васей с трудом узнали в этой красотке переодетого и умело накрашенного… соседа Никиту. Хренасе! Самое смешное, что это не была попытка отмазаться от армии. Никита давно вызывал подозрения у всего двора относительно направления своей ориентации. Дворовые хулиганы за глаза называли его «педиковатым» и время от времени его даже лупили. Но вот в таком наряде припереться в военкомат — это был перебор даже для девяностых годов, когда на сцене блистали всеми цветами радуги Боря Моисеев и Сергей Пенкин. Дремучие люди, мы тогда не знали модного нынче выражения «каминг-аут», но интуиция подсказывала, что
