Антон Толстых - Земляне против политики
— Пишите указ, Дмитрий Анатольевич. Не ввести ли нам новый закон?
— Какой закон? О защите детей от информации?
— Погодите, какой именно информации?
— Вообще. Закон о защите детей от информации. А то мало ли что может произойти… Вдруг дети перейдут на сторону пришельцев? Решат, что это новая игра.
— Во всяком случае, мы правильно сделали, что переименовали милицию в полицию. Ещё до прилёта марсиан.
— Почему, Владимир Владимирович?
— Что значит почему? Представьте себе: прилетают к нам эти дореволюционные личности, а у нас милиция. Вот кино-то было бы!
— Вы правы.
Курительный кашель усилился. Пивное бульканье не прекращалось.
— Опять Голос Америки. Или это всё-таки пришельцы?
— Допустим, это пришельцы. Что дальше?
— Мы объясним им, что пить вредно, курить вредно.
— Отлично, Владимир Владимирович.
Прошло шесть часов.
— Вы слышите кашель и бульканье, Дмитрий Анатольевич?
— Да. Они что, всё ещё колбасятся?
— Надо прекратить это дело. — Он произнёс в айпад: — Простите, Барак Баракович, за то, что свалил на вас вину. Это оказались пришельцы... Что? Я должен называть вас батоно Обамой, а не Бараковичем? Это я так.
Прошло ещё шесть часов.
Путин сказал в айпад:
— Александр Григорьевич, это я, ваш союзник. Вы хотите, чтобы Беларусь спасла мир? Тогда приезжайте к нам на «Кто хочет стать миллионером?». Вы выиграете три миллиона и потратите их на предотвращение межпланетной войны. Хорошо?
— Я согласен, дорогой Володя. Только вот у нас запретили вашу пародию, в которой я выигрываю три миллиона у Диброва.
— Только это уже не пародия. Мне приходилось слышать, что наша космонавтка Шишкина выиграла крупную сумму в британской версии. Ну и пусть. Зато вы, Лукашенко, спасёте Солнечную систему!
— Я согласен. А что это за кашель и бульканье? У вас такого нет?
— Что? А, да это же... Что?! Эти пришельцы всё ещё колбасятся? Постойте, а как же то, что звук не передаётся в космосе? Неужели это Джордж Лукас с его Звёздными войнами?
***Двенадцать часов были преодолены менделееффским топливом.
Карты замерли в воздухе. Лишь Гленн висел в воздухе и умиротворённо спал, положив на лицо свежую газету.
Газета шевельнулась, когда Гленн забеспокоился. Только поток воздуха из сомкнутых губ приподнял газету, как его разум пронзило мяуканье.
— О, что здесь происходит? Я сплю?
— Осмелюсь заметить, вы только что проснулись, — довольно отвечал Шепард.
— Кто мяукает?
— А догадайтесь.
— Мне некогда играть в шарады, сударь. Кто мяукал?
— Это мой любимый кот.
— Что за кот?
— Его зовут Джерри.
— Вы дурите меня? Зачем вы взяли с собой кота?
— А захотелось.
Окончательно оправившись от сна, Гленн повернул голову к коллеге и глаза приобрели грустный оттенок. Было от чего. Шепард висел в воздухе со скрипкой в руках.
Это и была разгадка.
Кошачья трель снова напомнила о себе. Гленн едва не замычал, но присутствие солидного человека вернуло его обратно.
— Чем вы занимаетесь? Ладно, когда в космосе курят. Ладно, когда в космосе пьют пиво. Ладно, когда в космосе играют в карты. Ладно, когда в космосе читают газеты. Но когда в космосе играют на скрипке... даже Пабло де Сарасате исходит нервной дрожью!
Гленн закрыл лицо руками, а Шепард тихо улыбался.
— Занятное сравнение. Вы становитесь похожим на меня.
— Вам повезло, что у вас нет тещи.
— Да, вы правы. Мимо тёщиного дома я без скрипки не хожу... Кстати, что вы скажете об идее сделать моей тёщей саму миссис Дулиттл? Она очень подходит на эту роль.
— Замечу, что вы могли бы и мистера Хамфри сделать тёщей. Обладая решительным подбородком, прилизанной чёлкой и строгим взором, он успешно сочетает с ними непредсказуемость бомбы с часовым механизмом. Я однажды встретил его в клубе, и мне казалось, что никогда не знаешь, какую штуку он подложит на сиденье стула.
Шепард, отложив скрипку, взял в руки записную книжку и вечное перо. Во время предыдущих полётов он не догадывался делать ни записи, ни пометки, и теперь, взявшись за это занятие, обнаружил, что не может вывести ровным счётом ни строчки.
Не растерявшись, Шепард крикнул машинисту:
— Хьюстон, у нас проблема!
— Что случилось?
— Вечное перо не пишет.
— Я не могу помочь.
Шепард повертел в руках вечное перо, словно ожидая услышать ответ.
— Поскольку на Мирре подобного инцидента не наблюдалось, естественно было бы предположить, что виновата невесомость.
— Не хотите ли вы сказать, что для записей в невесомости необходимо изобрести новое перо?
— Я вижу, мистер Гленн, что вы, как и в случае с освещением, думаете о применении человеческой изобретательности для решения проблем и обходите стороной лёгкие решения. Не проще ли писать в невесомости карандашом?
— Но я не взял с собой карандаш. Как вы предлагаете найти выход из положения, сударь?
— Чтобы найти выход из положения, я предлагаю использовать обычное перо и чернильницу. Разумеется, чернильницу-непроливашку, если вы не хотите иметь летающий чернильный шар.
— В данный момент я не имею ни того, ни другого, сударь. Боюсь, вы будете вынуждены обойтись без записей.
— Вот истинно философское решение проблемы. Снимаю шляпу.
Шепард протянул руку к лакею и, приняв цилиндр, надел его затем, чтобы с истинной вежливостью снять и вернуть на место.
Это действие своим изяществом плавно перетекло в паровозный свисток, вызванный машинистом при помощи свисающего с потолка треугольника.
— Внимание, конец невесомости! — сообщил машинист.
Предупреждённые машинистом, господа и слуга опустились на пол. Звон за их спинами сообщил о том факте, что герметичная кружка перестала быть таковой и оставила после себя фарфоровые осколки. Свеча опустилась на пол, грозя объять пол пламенем. Лакей сходил за огнетушителем «Эксцельсиор», и тот сделал со свечёй то, чего не совершила невесомость.
— Уже третья кружка, — спокойно оценил Шепард.
Лакей, в этот миг ввиду экономии космического экипажа подкорректировавший своё амплуа и перешедший к роли горничной, достал из ниши передник, наколку, метлу и совок.
Машинист тем временем продолжал:
— Внимание, начинается санитарная зона!
— Хьюстон, вы не забыли о холодильной установке? — крикнул машинисту Гленн. — Всякий раз, когда мы летим на Гею или возвращаемся на Мирр, мне не хочется сгореть от трения об атмосферу.
Действительно, стрелка прибора с символом °F резко приближалась к красной метке. Машинист повернул рукоятку, и электричество через понижение давления в трубках заставило сжиженный газ закипеть, охлаждая стенки вагона-снаряда. Второй слой по технологии Дьюара дополнил работу холодильной установки. Вагон-снаряд опускался в толщу воздуха, с каждой минутой приближая господ к их деятельности разведчиков.
Когда повышение трения о воздух прекратилось, машинист одним движением руки велел космическому аппарату опускаться в свободном падении. Ни один мускул не дрогнул, пока аппарат падал на планету. Настало время начинать работу аэронефа. Лопасти вышли из верхушки вагона-снаряда, и их вращение компенсировало силу тяжести. Стальной хвост с вертикальными лопастями вышел из задней части. Вагон-снаряд застыл на большой высоте, будучи готовым к высадке лазутчиков.
— Пора совершать вылазку, милостивый государь. Пора совершать вылазку, милостивый государь, — говорил лакей, дождавшись конца разговоров.
— Только после вас, — обратился Шепард к Гленну.
— Только после вас, — галантно парировал Гленн.
— Только после вас.
— Только после вас.
— Я, как представитель того же общественного класса, что и вы, предоставляю нам возможность наравне спуститься вниз.
— Снимаю шляпу.
Гленн протянул руку к лакею и, приняв цилиндр, надел его затем, чтобы с истинной вежливостью снять и вернуть на место.
Вскоре два револьвера Уэбли, один потайной фонарь, фомка и алмаз для резания стекла заняли своё место: первые — на мягких скафандрах; последние — в пространстве рюкзаков. Очки без диоптрий заняли места на глазах, балаклавы натянуты на рты, котелки надеты на балаклавы, пальцы покрыты замшевыми перчатками и держат трости. Лакей открыл кожух блока с двойным тросом, нижние концы которого теперь прицеплены к подтяжкам. Через несколько секунд лакей уже разматывал трос, и господа равномерно спускались к поверхности малообследованной планеты.
Вокруг расстилалась площадь из серой брусчатки. Некое пёстрое храмообразное сооружение в форме мороженного виднелось невдалеке, рядом же простиралась красная зубчатая стена. Под ступнями фонарь осветил серое ступенчатое здание.
Прямо перед ними торчала огромная рубиновая звезда. Она слабо светилась, вероятно, под действием фосфорических составов, могучих иметь место на иной планете.
