Александр Белокопытов - Рассказы о литературном институте
Ладно, смилостивился он, дал нам по глоточку, чтоб мы на него в обиде не были. Но больше - не дал. Сам лечился... После этого и стал я его звать по-дружески - Иван Кирялович... Наш он человек, по всем статьям, оказался...
Так наш поход и закончился... Добрались мы до Горно-Алтайска, посидели вечерок в ресторане - Иван Кириллович расплачивался - и разъехались... Володя к себе в Астрахань, Алтынай - в Казахстан, Иван Кириллович - в Москву, я - домой к родителям, мне совсем рядом было.
Так я ловко в творческую командировку к себе домой съездил... На халяву. А когда в Москву на учебу возвратился, опять же государство мне все оплатило. А я только билетами отчитался. Так - хорошо, так я люблю. Так бы я всю жизнь хотел ездить и путешествовать... Да что-то в последнее время никак не получается. Только - за свой счет.
Какие-то новые, глупые времена наступили... Ну их на хрен, такие времена! Сейчас-то, интересно, ездят студенты в творческие командировки или нет? Наверное, нет. Дудки. Дают им стакан молока в столовой бесплатно и хватит. А раз не ездят, значит, никакого у них творческого обмена и роста нет. Что они тогда написать смогут, если только в собственном соку варятся? Да ничего, конечно... Одну глупость. Потому что жизни и родины не знают. И на Алтае ни разу не были... Конечно, ничего хорошего не напишешь, если на Алтае ни разу не был.
А Иван Кириллович вскоре умер... В самый разгар перестройки... Многие он тяготы в жизни вынес, а эту, перестроечную, - не смог.
ВЯЧЕСЛАВ ДЕГТЕВ
Как ни приедет из Воронежа на сессию, обязательно в гости заглянет... Сам здоровый, плечи широченные, - в простенке не помещается... Вячеслав Дегтев пожаловал с инспекцией!
Зайдет, подбоченится...
- Здорово! - Скажет. - Ну как дела? - И папиросу вытащит "беломорину", продует громко, закурит. И стоит, подбоченясь, улыбается сквозь дым, щурится... Он, будь здоров, коптил! Когда уйдет, полную пепельницу дудок от папирос оставит.
Я только вздохну....
- Как дела? Да никак ...как сажа бела... Здорово! - и руками разведу грустно.
- Что такое?
- Да вот видишь, опять простыл, гриппую... Грипп у меня... С ребятами в снежки играл... Или остудился, или еще чего? Сам не пойму... Хвораю теперь... Чаем вот лечусь... Надоел он мне уже чай-то, аж до рвоты, не лезет сволочь... Пытаюсь сгруппироваться, да нe получается...
- А-а-а, - понимающе кивнет он, понял, что перекидался я снежками на свежем воздухе... И улыбнется, посочувствует... Видно, жалко меня.
- Садись и ты со мной, что ли, чаю-то хоть выпей? - предложу ему. А я на чай никогда не жадный, много или мало, всегда предложу...
А он отказывается напрочь.
- Нет, - говорит, - не буду.
- А что такое? - Я тоже к нему с вопросом. Почему это он, интересно, отказывается? Ведь я-то точно знаю, что чай и небольному человеку очень даже на пользу идет. А уж про больного и говорить нечего.
- Не употребляю, - опять он откажется и еще пятерней припечатает... Показывает, что все, амба. Потом как бы в шутку, добавит: - Я же, Саша, военный летчик... Мне нельзя. Вдруг да мне прикажут: срочно вылетать, Америку бомбить... А я - чаю напился... Что тогда? Так что - не буду, не имею права.
- Вот оно что... Америку бомбить? Дело хорошее, - тут я призадумаюсь: а ведь прав он! Только и у меня своя правота есть. Тоже неоконченных дел полно! И скажу ему, как я весь жизненный расклад понимаю:
- А мне ведь тоже могут в любое время дня и ночи в окно ногайкой сунуть - и с приказом: "А ну, Белокопытов, выходи немедленно! Садись на коня, поедем с красными воевать, в капусту их сечь! А то еще не довоевали с ними..." Фамилия-то у меня - самая что ни на есть белогвардейская. А я, оказывается, чаем нагрузился! Но ничего, поднимусь, в каком бы состоянии ни был, и поеду... Потому что это - приказ. А я - русский человек, нахожусь под присягой и должен все исполнять. Вот как только в окно постучат... Я еще родиться не успел, уже на верность родине присягнул, - скажу так, чуть сам не прослезюсь, ведь как хорошо сказал!
Посмотрит он на меня вприщур, словно оценивал, много ли во мне белогвардейского осталось? Потом улыбнется...
- Я - тоже русский. Поэтому и не буду, - с твердостью скажет, как отрежет.
Я тогда с другого боку зайду...
- Ладно, раз сам не будешь, тогда мне сходи купи... А то ноги у меня дрожат, видишь, заносит слегка... И деньги, как назло вышли... Будь добр, купи, как товарищ товарищу.
И опять у меня номер не пройдет, опять он откажется.
- Так и у меня денег нет. Я же только с очередной женой развелся... Квартиру опять ей оставил... Так что сейчас - на мели... Не на что купить.
Тут уж мне в пору его пожалеть.
- Что ж ты, Слава, на таких женишься, с которыми постоянно разводиться надо да потом еще квартиры им оставлять? Послал бы их всех подальше.
- Не могу, не такой я человек.
Тут я уже улыбаюсь. Удивительно мне это слышать! С женой развестись хорошо, потому что тут же можно на другой жениться. Но квартиру то зачем оставлять? Ведь квартиры-то просто так, как жены, с неба не сваливаются.
Ладно, Бог с ними, с женами... Жены приходят и уходят, а люди потом на голом ветру остаются... Вот и Вячеслав Дегтев - тоже. Небось, еще с раной в груди. Жди теперь, пока она зарубцуется. Тут как раз чай здорово пригождается, он самый верный помощник. А Слава - решительный противник его. Вот и попробуй, присоветуй что-нибудь умное. А что можно присоветовать? Только одно: веник взять - да в баню!
Попариться хорошо и обмыться... А потом чаем отдуваться... Сразу вся дурь из головы, из сердца выскочит. Верный способ.
Так поговорим мы с ним о нелегкой доле мужской - я эту тему сильно люблю развивать, - посмеемся еще, и он уйдет.
Только дудки в пепельнице оставит. Но я не в обиде. Значит не на что купить. А так бы он, конечно, купил. Его жена очередная ограбила... А жены, они подчистую грабят.
А я потом соберусь с силами и все равно и денег найду, и чаю, лечиться буду, пока не выздоровлю от гриппа проклятого.
А он за сессию еще раз пять- десять зайдет с проверкой... "Как дела?" - спросит и дудок мне в пепельницу навалит... Сильно он смолил! Тоже хорошего-то мало.
Потом уже я понял, когда пожил еще и горя помыкал, почему он от чая отказывался. По одной простой причине: он тогда много писал, тренировал руку и голову, набирался профессионализма. То, что ему было свыше дано, учился правильно и грамотно в слова облекать и в строки складывать. А писателю без этого - нельзя. Значит - правильно делал, молодец. Берег голову. А голова и чай, если по болошому счету говорить, вещи несовместимые. Вот он и отказался напрочь. Не распылялся. Не ходил на дружеские пирушки. Больше по редакциям ходил. Выбрал свой путь и шел по нему, не сворачивая... Потому что никто к тебе сам не придет, ни какой редактор, и не скажет: "Давай-ка, брат, твою талантливую рукопись, я тебя в журнале опубликую или книгу твою издам".
Мне тогда смешным и глупым казалось, что некоторые не хотят жизни порадоваться, упускают молодость, отказываются от удовольствия простого и искреннего общения за столом, и ото всего остального... А правильно те поступают, которые не отказываются. Теперь я по-другому думаю. Те правы которые в это время делом занимались, настоящим.
Как Вячеслав Дегтев, например. Въехал в литературу, как бульдозер, сметая шлагбаумы и не соблюдая правил движения.
А кто был никем, только свистел и пузыри от счастья пускал - никем и остался. И ничего уже не поделаешь ...
Но как в свое время говорил-рубил с плеча Саша Рахвалов: "У каждого своя судьба!" А от судьбы не убежишь. И не поспоришь. Раз сказала: "Сиди за столом и не рыпайся". Значит - надо сидеть и не вылазить. Она - верховный главнокомандующий. Надо ей не перечить, не отказываться от нее, а идти с ней по жизни в обнимку. А там видно будет.
ФУФАЕЧКА
Валерий Яковлевич - добрейшей души человек. Добрее я не ветречал... А теперь и определенно могу сказать: он - христианский человек. Раньше я как-то не придавал этому значения. А сейчас придаю. Сейчас я внутренней добротой людей меряю.
Вначале, когда я еще не был с ним знаком лично, а только сталкивался в коридоре, я к нему с большим недоверием относился.
Думал, что он тот еще фрукт, в притворки и в прикидки играет... А когда поближe узнал, сразу почувствовал его как человека доброго и отзывчивого, и - зауважал... Жизни его и прошлого не зная совсем, только интуитивно догадываясь, что много у него всякого за плечами: и хорошего, и плохого... Хорошего, конечно - больше, и еще - горя...
Он когда-то актером был, снимался в фильмах... Играл вместе с Анатолием Папановым и с другими известными людьми... Потом ушел из актеров, не захотел больше никого играть... Наверное, понял, что актер и актерство профессия не очень хорошая, а в чем-то даже и постыдная. Надо постоянно на себя чужие маски примерять и кривляться, заниматься лицедейством и фальсификацией, в общем - бесовщиной... А играть надо в жизни только самого себя, и даже - не играть, а просто жить.
Тогда он поступил в Литературный институт, на прозу... И поучился в нем какое-то время, недолго... И тоже что-то его не устроило, не так все оказалось, как надо, не соответствовало требованиям души. Тогда он из Литинститута ушел.
