Алекс Экслер - Дневник Анжелики Пантелеймоновны
– Да я и не думаю, – с оптимизмом подхватил Петя. – Нам лишь бы койки переночевать. А как с удобствами?
– Все удобно, – сказала бабулька. – Все, сынок, просто очень удобно. Кровати не ломаются, занавески занавесиваются.
– Я имею в виду, – прямо объяснил Петя, – туалет с душем.
– Туалет есть, – охотно объяснила старушка. – Все, как у людей – удобный, с сидением деревянным. Я даже лампу туда провела. Теперь ночью не страшно в него ходить. И душ есть. До него идти минут десять, не больше.
– Душ общественный, что ли? – догадался Петя.
– Конечно общественный, – даже как бы удивилась бабулька. – А какой еще?
– Значит, – сказал как бы про себя Петя, – туалет во дворе, душа нет. Но нас с женой поселите в отдельную комнату, а дочку – в проходную. В общем, годится. И сколько это будет стоить?
– В прошлом году по сто пятьдесят рублей сдавала, – похвасталась бабуля.
– А в этом сколько?
– В этом – не знаю, – призналась бабулька.
– Ну, бабуль, цену-то назови, – заторопил ее Петя. – Как я платить-то буду, если цены не знаю?
– А чего платить, за что платить? – заморгала глазами бабулька.
– Ну, я же у тебя снимаю три койки, – втолковывал ей Петя, поняв, что у бабки уже пошли проявления старческого маразма. – Значит должен за них заплатить. Сколько за каждую койку в день? По сто пятьдесят?
– Милок, – сказала бабулька, – в этом году я ничего не сдаю. Колька ко мне приехал с женой и сыном-паршивцем. Два месяца уже живут и все никак не уедут.
Петя на мгновение даже онемел.
– Подожди, – сказал он. – Так ты не можешь нам койки сдать?
– Да как я тебе сдам-то, – искренне удивилась бабка, – когда там Колька живет?
– Так чего ты мне мозги-то уже полчаса морочишь? – заорал Петя.
– Сынок, ты чего кричишь-то? – испугалась бабулька. – Я же просто спросила. Вот если бы ты в прошлом году приехал, тогда селился бы как миленький. А сейчас я же не виновата, что Колька приехал. Он, может, уедет через месяц-другой. Хотя вряд ли. Его с работы выгнали, и он здесь сейчас на рынке торгует.
Ну и что оставалось делать? Петя в сердцах плюнул, и мы отправились дальше. К счастью, примерно в десятом месте забрезжила удача. Там хозяйкой оказалась тетка довольно неприятного вида, но она хамить не стала, а только поинтересовалась – сколько народу селится, в результате чего мы сняли две койки по сто пятьдесят рублей в одной из комнат ее дома, а для Светки во дворе было позволено раскинуть палатку (причем за нашу палатку эта грымза потребовала пятьдесят рублей в день… как она выразилась – «за аренду участка»).
Конечно, и этот вариант был не подарком, но хоть крышу над головой нашли, а чего еще надо на юге?
Тетка, как, впрочем, и ожидалось, оказалась довольно неприятной соседкой. Она все время ворчала, а кроме того, имела весьма неприятную привычку постоянно заходить в нашу с Петей комнату, потому что там, видите ли, стоял холодильник. Я уверена, что этот чертов холодильник она в комнату поставила нарочно, только для того, чтобы иметь полное хозяйское право заходить туда каждые пять минут (у нее в коридоре было полно свободного места, а из-за холодильника в комнате было просто не повернуться).
Причем первый раз она появлялась аж в шесть утра, открывала дверцу холодильника, внимательно смотрела внутрь, тихонько бормотала: «Надо бы лампочку вкрутить, а то у нутрях тут ни черта не разглядишь, где вино, а где соленья», после чего уходила. Второй раз она заглядывала в комнату примерно в полседьмого, обводила взглядом свои владения и говорила уже громче: «Все дрыхнуть! Чего дрыхнуть – никто не знает», и снова уходила. В семь утра тетка заявлялась уже во всей красе. Сначала она в соседней комнате роняла пустое ведро. Затем заваливала в нашу комнату, ужасно громко шаркая ногами. Появившись на пороге, она громким голосом заявляла: «Спять!», после чего минуты две негодующе качала головой. После этого тетка подходила к холодильнику, решительно открывала дверцу и начинала доставать оттуда бесконечные банки с солениями, с такой силой ставя банки на пол, что было странно, почему банки не разбивались или не пробивали пол.
В первый день Петя, разбуженный на отдыхе в семь утра, попытался было поднять скандал, но оказалось, что тетка появлялась в нашей комнате вовсе не с целью поскандалить. Она на Петины нелицеприятные выражения просто не обратила никакого внимания, продолжая разгребать свой чертов холодильник, а когда Петя рявкнул на нее во весь голос, предложила убираться из ее дома ко всем чертям. Понятно, что нам деваться было некуда, да и квартиру менять не имело никакого смысла, потому что все остальные хозяйки были такие же или даже намного хуже, поэтому пришлось смириться и принимать эту тетку со всеми ее закидонами как есть, не пытаясь даже протестовать, чтобы сберечь себе нервы на отдыхе.
А закидонов у тетки было немало. Второй основной закидон проявлялся вечером. Каждый вечер, примерно в десять часов, тетка снова начинала со страшной силой шаркать тапками по полу и орать странную фразу: «Тима! Ту-ту! Баба ушла закрыть ставни!» Тимкой, как потом оказалось, звали теткину собачку. Почему бабка ее звала, и при чем тут «Ту-ту» – не знал никто, так как собачка тетку на процесс закрытия ставней никогда не сопровождала.
Да и суть утреннего вытаскивания банок из холодильника нам осталась непонятной до последнего дня проживания. Тетка просто вытаскивала эти стекляшки, смотрела на них мутным взглядом, после чего ставила обратно в том же порядке, в котором вытаскивала. Причем когда я сама залезла в холодильник и посмотрела, что это за соленья такие, оказалось, что банкам уже лет десять, и все соленья практически сгнили. Светка, когда мы ей об этом рассказали, предположила, что у бабки вытаскивание солений является своеобразным культовым ритуалом.
Кстати, если мы не просыпались от ритуала с холодильником, тетка уползала, что-то ворча себе под нос, а потом появлялась где-то в семь тридцать, но на этот раз она уже не миндальничала, не игралась с холодильником, а с шумом отодвигала занавески, открывала окна и ставни и напрямую заявляла, что, мол, хватит валяться! Пора и честь знать.
Впрочем, на юге рано вставать было даже приятно, потому что мы успевали до жары позавтракать и занять на пляже хорошие места. Кроме того, как только забылись треволнения автомобильной поездки на юг и процесс поиска места проживания стерся из памяти, мы перестали нервничать, стали похожи на обычных ленивых отдыхающих, и дни на юге побежали одни за другим со скоростью нашего продвижения из Москвы в Сочи.
Стандартный день выглядел так. Я просыпалась в шесть утра вместе с первым появлением тетки в нашей комнате. Вставала, умывалась, бежала на рынок, покупала что-нибудь к завтраку, после чего возвращалась и готовила всем поесть. Тетка пользоваться газовой плитой не разрешала (им газ отпускали в баллонах из расчета на душу населения), но на второй же день Петя на барахолке купил за бесценок подержанную электрическую плитку, поэтому у меня всегда была возможность вскипятить чайник и поджарить яичницу. В семь утра поднимался Петя, разбуженный теткой с ее дебильным холодильником, умывался и шел делать зарядку, которая заключалась в поднятии Светки. Ее-то никакая тетка не будила, но мы вовсе не собирались сидеть и ждать по три часа, когда принцесса соизволит подняться для завтрака. Поэтому Петя подходил к ее палатке и начинал орать, подражая тетке: «Все спять себе и спять! Ну никакой совести у людев нету! Уже день на дворе, а они все спять!» При этом к Пете присоединялась собачка Тимка, которая, заслышав знакомые звуки, подбегала к Пете и начинала лаять, показывая таким образом, что она на страже порядка, и что нечего беспокоиться. (Собачка была очень старая и видела довольно плохо, поэтому ориентировалась исключительно на голос.)
Иногда Светка от всей этой какофонии быстро просыпалась и вставала, а иногда начинала ныть, что ей и на отдыхе не дают выспаться. Тогда Петя отвязывал один из углов крыши палатки и начинал его раскачивать в разные стороны, напевая: «Море волнуется – раз! Море волнуется – два»… Из палатки при этом доносились визги Светки, у которой от подобного развлечения сразу начинала кружиться голова, вокруг прыгала собачка Тимка, продолжая лаять, Петя пел все громче и громче, пока, наконец, окончательно не сваливал палатку набок, короче говоря, не семья получалась, а сплошная идиллия, прям хоть картину пиши….
После Светкиного подъема все дружно завтракали (и собачке Тимке доставалась своя порция, потому что я не без оснований считала, что тетка ее почти не кормит). Светка торжественно объявляла Пете, что если он еще раз позволит себе разбудить ее таким образом, она лишит его всех родительских прав, Петя обещал больше так не делать, я мыла посуду, после чего мы все дружно отправлялись на пляж.
