История из жизни одного театра - Максим Сергеевич Евсеев
– Евпатий Коловрат! – выругался Антон. – Но ведь ничего же этого не будет! Этого не может быть, потому что не может быть никогда. Они же должны были хотя бы пьесу прочесть? На этого убогого взглянуть… Какие фестивали? Какие призы?
– А зачем? – резонно возразил Руслан и принялся рассматривать меню с закусками. – Давай шашлык закажем, я угощаю, – есть очень хочется. Пьеса здесь совершенно не при чем, режиссер не при чем, никто не при чем. И мы можем тоже оказаться не при чем. Одна из важных составляющих любого ритуала – это то, что связь с Божеством односторонняя. Скажут жрецы, что жертва угодна и она будет угодна.
– Да прекрати ты эту ересь нести! Ты можешь говорить человеческим языком?
– Могу, – вздохнул Руслан. – Но получится то же. – он позвал знакомого официанта Павлика и заказал две порции шашлыка. Потом подумал и прибавил к заказу чачи. Успокоительно похлопал ресторанного служителя по плечу, обещая, что сегодня они посидят скромно и не пойдут в караоке и отпустил его с этим добрым напутствием. – Не имеет значения, какой получится спектакль. Ты думаешь, что они его смотреть будут? На хрена им это? Пьесы же современная, а значит априори – странная. Тут важна афиша. Важно участие в каком-нибудь фестивале. А то что нам ни хрена не обломиться, так это потому, что мы из провинции и нас зажимают. Надо будет, свой фестиваль организуем, сами себе приз дадим. В конце концов, министры спишутся, договорятся и сами решат кому чего положено. Ты про нас думай.
В эту секунду Антон понял, что он очень хочет чачи. А ещё хочет водки и всего, что есть в винной карте ресторана братьев Погосян.
– А как же Лермонтов? – спросил он внезапно осипшим голосом.
– А что Лермонтов? Будет и Лермонтов, но потом, когда Женька Тихомиров со съемок вернется. И ставить его будет уже не Генрих, а молодой перспективный московский режиссер Валерий Владимирович, на которого в департаменте культуры города Лужска возлагают такие большие надежды.
В этот момент Павлик принес чачу, и друзья выпили по рюмке забыв даже чокнуться.
– Все нормально Павлик-джан, мы сегодня тихо, просто поужинаем. – Руслан ещё раз похлопал официанта по плечу.
– Я-то что? Я не против, ты знаешь, тебе всегда рады. Отдыхайте, закусывайте. – он забрал меню и стряхнув несуществующие крошки, понизил голос. – Вами какие-то ребята интересуются.
– Что за ребята? – нахмурился Руслан.
– У нас проблемы? – Антон стал с беспокойством оглядывать зал. – По-моему мы в прошлый раз с кем-то сцепились.
– Я не знаю. – Павлик наклонился. – Проблемы или нет, но они просили передать бутылку шампанского за ваш столик. Я намекнул, что вы не поэтому делу, но они настаивают. – и официант показал глазами на середину зала, где гуляла компания молодых людей. Один из них поднял рюмку и ободряюще улыбнулся, глядя на их столик.
– Блять!!!! – в сердцах выматерился Антон и развел от бессильной злости руками. – Да что же у нас за профессия такая, если для них, что актер, что пидарас – синонимы.
– Дело не в профессии ребята. – улыбнулся Павлик. – Вы тогда с ними, вроде как скорешились, а они неправильно поняли. – Руслан хотел было встать из-за стола, но рыжий официант быстро зашептал ему на ухо. – Руслан-джан, я тебя очень прошу, не надо в ресторане, а то Рафик может потерять терпение. Я сам им объясню, а вы отдыхайте.
– Чего было-то в прошлый раз? – спросил Руслан недоуменно, когда они остались с Антоном вдвоем.
– Ты Апполинера читал. – ответил хмуро Антон.
– И всё?
– Я же говорю: профессиональная деформация. Нормальные люди, по пьяни читают Есенина.
За столом возникла пауза, во время которой ребята ещё раз выпили, задумались и молчали так некоторое время. Паузу прервал нервный смешок Антона. Потом он засмеялся еще раз и стал хохотать в полный голос.
– Ты чего? – спросил Руслан без особого интереса. Он привык к внезапным переменам настроениям своего друга.
– Я вдруг подумал, что Анечка теперь захочет наладить отношения с режиссером. – Антон продолжал смеяться. – "Я не желаю тратить свое время на всякую бездарность, которая думает, что если ему в Москве не нашлось работы, то в провинции его примут с распростертыми объятьями" – процитировал он актрису Кирееву. – Да и остальным тоже надо будет как-то менять генеральную линию.
– Поменяют. – его друг был как всегда спокоен и настроен философически. – Они скажут, что искренне заблуждались, а их критика носила исключительно творческий характер.
В этот момент им принесли шашлык и ребята принялись за еду.
Чтобы помочь творческим силам театра перековаться, на следующую репетицию заглянул Генрих Робертович. Он появился там как будто случайно и только на минуточку, но задержался не менее чем на тридцать минут, за которые успел произнести воодушевляющую речь и намекнуть на возможные организационные выводы в отношении тех актеров, которые забывают о своем призвании и вообще манкируют дисциплиной и профессиональными обязанностями.
– Я считаю, что нам всем очень повезло. Валерий Владимирович безусловно талантливейший молодой режиссер. Я видел его отрывки на фестивале "Островский Фест" и надо сказать, очень впечатлен.
Пока он говорил, Анечка Киреева успевала несколько раз менять выражение и цвет своего прекрасного лица, она безуспешно пыталась постичь логику событий, но успевала при этом бросать уничтожающие взгляды на Руслана. Посчитав, что этого недостаточно, актриса, не отрывая глаз от главного режиссера, написала гневную смску: "Ты же сказал, что спектакля не будет, сволочь?!?!"
На это возразить было нечего, и Руслан только развел руками, показывая, что он пока не является руководителем театра и всего знать не может. И вообще, он просто поделился с коллегами своим частным мнением, но никого ни к чему не призывал. Справедливости ради, стоит отметить, что Анечка и в самом деле была несправедлива. О том, что спектакля не будет Руслан ей не говорил, он лишь отметил, в сугубо личной беседе, почему его не может быть. И спрашивать его за это было бы не совсем честно. А спросить хоть с кого-нибудь очень хотелось.
– Я полностью поддерживаю решения
